Денис Юрин - Проклятие дома Ортанов

Насмешливая ухмылка на лице графа Ортана мгновенно сменилась суровым выражением. Рука вельможи, решившего лично преподать урок зарвавшемуся наглецу, легла на рукоять меча, но неожиданно один из слуг плотно прижался к хозяину и прошептал ему что-то на самое ухо. Танва, естественно, не расслышала слов, но смысл предостережения и так был понятен, ведь отовсюду – из открывшихся дверей домов, из темных подворотен и, конечно же, с противоположной стороны улицы – вдруг появились стражники. Их было много, дюжины три-четыре, а может, и больше; не знавшая, то ли ей радоваться, то ли горевать, белошвейка не могла точно сосчитать. Стража взяла небольшой отряд в кольцо, и солдаты молча ждали; ждали, что высокородный арестант внемлет гласу рассудка и отдаст сержанту меч.

Танва инстинктивно попятилась к ограде особняка, чтобы, как только начнется сражение (в том, что Тибар будет сопротивляться аресту, белошвейка почему-то не сомневалась), повторить свой недавний подвиг: перелезть через прутья и попытаться укрыться в ближайшем доме, выбив, к примеру, окно. Предчувствия не обманули девушку, но события стали развиваться совершенно не так, как Танва ожидала. Граф не издал боевой клич, не выхватил меч и вместе с верными, полными решимости умереть за хозяина слугами не накинулся на врагов, а впросто подошел к сержанту и резким, едва уловимым движением сорвал с его головы шлем.

Танва не удержалась и громко ахнула. Нет, на плечах у служивого была обычная человеческая голова, а не рожа, скрытая зеркальной маской без прорезей, да вот только выглядела она уж больно странно. Щеки бледные, нижняя губа сержанта отвисла, и с нее на ворот кольчуги капала слюна. Взор человека был мутным, как будто он пьян, а из глаз вместо слез текли тонюсенькие ручейки крови.

Поступок графа, а возможно, и ее крик послужили сигналом к началу сражения. Еще до того, как Тибар и его соратники выхватили оружие, в ушах девушки загудело от противного, многократно повторяющегося жужжания. Стражники стали вдруг падать; бесшумно, без криков и стонов, и Танва не сразу поняла, что виной тому были не какие-то чары, не какое-то могущественное заклинания, беспощадно разившее ряды врагов, а обычные арбалетные болты, летевшие с крыш ближайших домов.

Мирная, не ведавшая оружия страшнее, чем розги хозяина, горожанка впервые наблюдала за настоящим сражением, да еще с такого расстояния, что фактически являлась его участницей. Она вжалась в ограду, даже не заметив, что острые прутья поранили ее ладони, и с ужасом следила за тем, как вокруг кипел бой: сверкали мечи, вспыхивали искры от соприкосновения стали клинков со сталью доспехов и лилась кровь… настоящая, человеческая, а не морковный сок, как во время базарных представлений. Стражники хоть и выглядели пьяными, но в бою проявляли завидное проворство. Вопреки бытовавшему о них мнению, как о нерасторопных увальнях, служители закона и порядка действовали необычайно умело и слаженно. Несмотря на первые потери, которые явно должны были снизить боевой дух, они отважно набросились на четверых врагов и взяли Ортана со слугами в плотное кольцо. Схватка только началась, а один из троих наемников уже был мертв. Его обезображенное кровоточащими ранами тело вывалилось из гущи сражения и рухнуло прямо на девушку, опрокинув ее через ограду.

К счастью, Танва упала удачно, то есть не сломав шею и не разбив затылок о валявшиеся на земле камни. Однако ее падение не прошло бесследно. Красавица мгновенно ощутила боль, поразившую ее сразу в трех местах. Мало того что мертвое тело свалилось прямо на нее и чуть не раздавило грудную клетку, так еще обе ноги заныли так, как будто их разом оторвали. Это во время падения острые прутья решетки лишили девушку не только нижней части платья, но и небольших кусочков кожи. Жуткая резь парализовала сознание, но тем не менее не лишила белошвейку способности действовать. Плача и крича от боли, девушка все же нашла в себе силы выбраться из-под заливавшего ее кровью мертвеца и подняться на ноги.

Тибар лишился еще одного слуги и сам был ранен. Несмотря на отменное умение владеть мечом, положение вельможи и его единственного соратника было плачевным. Численный перевес и доспехи, надежно защищавшие тела противников, давали о себе знать. Парочка бойцов еще стояла на ногах лишь по одной причине: большая часть стражников покинула поле боя и полезла на крыши, откуда уже, подобно огромным черным птицам, нет-нет да и слетали на мостовую мертвые стрелки.

Отчаявшейся убежать (ведь все еще идущее сражение перекрыло ей все пути к отступлению) белошвейке оставалось лишь смотреть и слушать, как проходит самая настоящая резня, по сравнению с которой посещение скотобойни – веселый детский праздник. Звуки схватки: вопли, крики, пыхтение, шум ударов и лязг стали слились в один демонический хор, и только едва слышимая мелодия флейты, доносившаяся откуда-то сверху, с одной из крыш, выделялась чутким ухом и никак не сочеталась с остальными звуками.

«Странно! Какому чокнутому пришло в голову поиграть на флейте во время боя?! Вот правду хозяин говорил, все музыканты не в себе! Разве подобное зрелище способно вдохновить нормального человека?!» – посетила белошвейку мысль, тут же побудившая ее к действию. Танва сама не понимала, зачем она это сделала, но как только между сражавшимися возникла брешь, девушка подобрала то, что осталось от подола, и, ловко прошмыгнув между не заметившими ее стражниками, побежала на звук.

Ради любви люди совершают всевозможные глупости; ради спасения близкого – творят чудеса; а во имя охватившей их разум идеи готовы пожертвовать даже собственной жизнью. Люди – существа иррациональные, импульсивные, в особенности те, кто не старше двадцати пяти, и те, кто носит юбки, а не штаны. Танва не понимала, зачем ей понадобился безумный флейтист, но она почему-то хотела его увидеть, и на ее пути не нашлось достойной преграды.

Едва выбравшись из гущи сражения, девушка остановилась и осмотрелась, пытаясь определить, с какой из крыш разносилась по округе заунывная мелодия. На самом деле это было не так уж и просто: бой все еще продолжался, и его шум мешал найти точное местонахождение источника звука. Танве казалось, что она слышит его отовсюду, что флейтист не один, что их несколько, минимум четверо, и этот безумный квартет расположился на крышах вдоль всей улицы. Сначала девушка растерялась, ее охватило отчаяние, но пришедший в трудный миг на помощь разум подсказал, что у этой вроде бы неразрешимой задачи имеется весьма простое решение. Если пристанище музыканта нельзя определить по звуку, значит, его нужно увидеть; а для этого всего лишь необходимо забраться на крышу, на любую из одинаковых черепичных крыш.