Денис Юрин - Самый сердитый гном

Пархавиэль не считал себя виноватым в размолвке. Флейта сама нарвалась на грубость, не сумев избавиться от барски командных привычек после гибели преданных ей людей. Гном не собирался ей подчиняться и, как Громбер, безропотно кивать, когда ему грозят изящным дамским пальчиком. Тальберту – возможно, Флейте – нет, ей он не был ничем обязан, скорее уж она должна была благодарить гнома, вынесшего ее на руках с поля боя. Но все же именно Зингершульцо пришлось сделать первый шаг к примирению. Гнома подвела забота о ближнем. В очередной раз обернувшись, он не увидел в многоликой толпе своего компаньона. Мортас отстал, ему было плохо. Перегнувшись через парапет, грозный воин извергал изо рта в воды Леордедрона какую-то вязкую темно-синюю жидкость.

– Чего надо? – из последних сил огрызнулся вояка, вот-вот готовый упасть в обморок.

– Пошли, – ответил Пархавиэль и, обхватив человека за талию, находившуюся на уровне гномьей головы, потащил его вперед.

– Оставь меня, на нас глазеют! – отпрянул Мортас и снова свесил голову через парапет.

– Будь здесь! – ляпнул по глупости гном, прекрасно понимавший, что без посторонней помощи ему далеко не уйти.

Пархавиэль нагнал Флейту в самом конце моста. Подбежав к девушке, он схватил ее за рукав и, с силой рванув, развернул в свою сторону надувшуюся разбойницу.

– Пошли, ему плохо, надо помочь, один не могу, ростом мал! – на одном дыхании выпалил запыхавшийся гном и пытался увлечь девушку за собой.

– Пошел вон! – огрызнулась Флейта и отдернула руку. – Мне нет дела ни до тебя, недомерок, ни до твоего дружка!

– Это судьба, – внезапно произнес Пархавиэль, заставив Флейту замолчать и не сотрясать воздух бессмысленными злопыханиями. – Так должно было рано или поздно случиться, случилось вчера. Друзья умирают, а отряды распадаются. Глупо кого-то в этом винить, тем более самого себя!

– Мы с ними… они для меня… – не выдержала навалившегося горя Флейта и тихо, жалобно зарыдала, прикрыв руками глаза.

Пархавиэль молча стоял и ждал, когда слезы иссякнут. Ему так хотелось подставить девушке свое богатырское плечо, крепко прижать к себе, успокоить, но приходилось сдерживать порывы дружеских чувств. Окружающие и так взирали с подозрением и опаской на ревущую красавицу рядом с гномом, а уж если он осмелился бы обнять ее, то вообще не избавиться от бед. «Чертов город, проклятые тупоголовые ханжи, змеи в человечьем обличье!» – злился гном, нервно покусывая нижнюю губу. Приобретенный за последнюю неделю опыт удерживал Пархавиэля от радикальных суждений типа «Все люди сволочи!». На общем фоне человеческого свинства встречались и хорошие люди: Мартин, Тальберт, Флейта… однако филанийский люд в целом, с его религиозным фанатизмом и наплевательским безразличием, вызывал в сердце гнома только ненависть и глубокое отвращение.

– Поверь, могло быть хуже, намного хуже, – заговорил гном, когда всхлипывания начали затихать. – Я был хауптмейстером в торговом караване. Большую часть отряда перебили огромные пещерные псы, а многие из выживших в бою умерли потом, притом умирали долго и мучительно, страдая от ран и трупного смрада.

– Но кто-то ведь все равно выжил? – произнесла Флейта, вытирая рукавами заплаканные глаза.

– Можно сказать и так, хотя для меня они умерли, – ответил гном и замолчал, видя, что его слова подействовали, и девушка больше не плакала.

Когда они подошли к Мортасу, то помощь воину была уже не нужна. Ему удалось очистить легкие от темно-синих накоплений и привести в порядок сбившееся дыхание.

Неизвестное существо в обличье человека, способное летать и совершать головокружительные прыжки, слегка улыбнулось при приближении к нему комичной парочки: он – маленький и толстый, она – высокая и худая.

Зала таверны была шумна и полна, как столичный базар. Громкие раскаты хохота, звон посуды и возбужденные голоса посетителей казались чем-то неестественным и враждебным после тишины улочек вечернего города. Стараясь как можно быстрее и незаметнее миновать застолье веселившихся моряков, Флейта напрямую направилась к стойке Агнессы. Физиономия неприветливой старушенции в потрепанном чепце вытянулась от удивления, когда вместо могучего торса Громбера за спиною Флейты появилось изможденное, бледное лицо Мортаса.

Несколько слов, тихо прошептанных разбойницей на ухо трактирщице, чуть не лишили старую женщину чувств, однако многолетний опыт воровской жизни и железная выдержка хозяйки портового кабака взяли верх над женской сущностью Агнессы. Она не упала в обморок и не зарыдала, только быстро затеребила костлявыми пальцами истрепанные края засаленного фартука.

– Все в порядке, полковник внизу, – сообщила Флейта после недолгого разговора со старухой и, не тратя времени на дальнейшие объяснения, направилась к кухне.

Вкусные запахи, бьющие в нос остротой специй, и угар от огромных котлов, болтовня поваров и ритмичные удары ножей о деревянные доски, все в одночасье перемешалось в голове гнома. После ночного приключения кухня показалась Пархавиэлю не комнатой для приготовления блюд, а местом разделки тел недавней бойни. Ком рвоты подкатил к горлу, но он сдержался. Побороть подступившую тошноту помог Мортас, сильно сжавший его плечо.

– Сейчас не время, пошли, – произнес компаньон и потащил Зингершульцо прочь из кухни, подальше от запаха жаркого и вида разделываемых свиных туш.

Загроможденная корзинами и прочим хламом подсобка сменилась коридором, а затем винным погребом. Все тот же маршрут, что и чуть более суток назад, только в этот раз впереди была не неизвестность, а за спиной не громыхал бас усатого великана.

Комната была пуста, если не считать спавшего за столом Тальберта. Обнаженный по пояс полковник заснул прямо во время трапезы, точнее, тризны, и весьма походил на один из предметов мебели, разве что стулья не храпят и не пускают во сне пузыри.

Привыкшая к общению с мужчинами и их глупой привычке напиваться до чертиков при каждом удобном случае Флейта подошла к столу и, устало вздохнув, вылила на голову спящего Тальберта кувшин холодной воды. Пархавиэль поморщился и передернул плечами, Мортас ехидно улыбнулся, а Тальберт мгновенно принял вертикальное положение и пробежался опухшими глазами по лицам присутствующих в комнате.

– Кто таков будет? – спросил полковник у Флейты, кивнув в сторону Мортаса.

– Да так, союзник, наверное, – ответила Флейта, опустившись на скамью рядом с другом отца и без стеснения стаскивая с ног сапоги.

– Не понял, – переспросил удивленный полковник, – что значит «наверное»?!

Пархавиэль хотел было встрять в разговор и ответить за девушку, но не смог произнести ни слова. Так сильно его поразила закалка старого солдата. Всего несколько секунд назад пьяный мужчина был сейчас абсолютно трезв, невозмутим и спокоен, несмотря на весьма радикальный способ Флейты будить перепивших соратников.