Эдуард Веркин - Кошки ходят поперек

– Да ты, Кокос, у нас просто Чапаев, оказывается, – сказал Чепрятков. – Давай залазь, твоим предкам будет к лицу черный.

Тренер поглядел на меня и спросил:

– Ты хоть раз на лошади сидел?

– Конечно, – не соврал я.

На лошади я действительно сидел. Лет восемь назад, в детском саду. Лошадь была выпилена из экологически чистой березы и громко скрипела. Ну, и на пони, который тогда меня еще покусал.

Как бы невзначай подошел Чепрятков.

– Скажи, что у тебя диарея, – громко шепнул он. – Позор невелик, зато жив останешься...

Я промолчал.

– Кокос обконился, – громко объявил Чепрятков. – Утратил мужество. Жаль, что Гобзикова под рукой нет, а то бы ты ему снова показал...

Я решительно подошел к лошади, сунул ногу в стремя, оттолкнулся другой и довольно легко оказался в седле.

Лошадь оказалась неожиданно высокой, я не ожидал, что земля будет так далеко внизу. Сидеть было довольно удобно, но как-то неустойчиво. А вообще, конечно, терпимо. Правда, как в таких условиях можно скакать, я не представлял.

Я с превосходством оглядел одноклассников. Заметил уважение в глазах Мамайкиной. А плевать мне на ее уважение. Плевать.

Лара тоже глядела. Без особого уважения, зато вроде как доброжелательно.

– Ты хоть рулить-то умеешь? – с презреньем спросил Чепрятков.

– А то, – ответил я.

Рулить я не умел, но интуитивно догадывался, как это надо делать. Я даже уже собрался потихонечку толкнуть Карюху пятками, но не успел. Ни с того ни с сего лошадь Карюха дернулась, присела, а затем сорвалась с места.

Лицеисты расхохотались, мне же было не до смеха.

Карюха неслась по кругу, как настоящий фаворит на ежегодном дерби в каком-нибудь там Кентукки или Вестминстере. Я подскакивал в седле, вцепившись в гриву руками и даже зубами.

Мне было страшно. Я внезапно совершенно ясно увидел, как Карюха резко остановится, как я перелечу через шею и воткнусь головой куда-нибудь.

Например, в стену.

А потом меня повезут на кладбище, заиграет траурная музыка, мать будет рыдать, как ее будут оттаскивать от гроба родственники. Старый будет стоять с задумчивым видом, стараясь понять, почему я не оправдал его надежды.

А Чепрятков будет прятаться в кустах и снимать все это пиршество духа на видеокамеру. А потом все оцифрует и сделает DVD-диск, и станет смотреть его по утрам ради поднятия настроения...

Наперерез мне кинулся тренер. Карюха шарахнулась в одну сторону, тренер в другую, не успел поймать. Я пошел на третий круг.

Очень хотелось кричать. Но кричать было нельзя. Мамайкина насчет крика была совсем другого мнения, я услышал:

– Сделайте же что-нибудь! Он же расшибется!

Дура, подумал я. Лучше бы молчала.

Я вспомнил вдруг про роняйку. Имея на загривке роняйку, не стоит садиться на коня. Наверное... Теперь только поздно.

Крапива...

Я успел поглядеть в центр манежа и увидел, что Мамайкина даже закрыла глаза руками. Потом почувствовал, что сползаю влево вместе с седлом. И ничто это сползание не может остановить.

И вдруг лошадь Карюха неожиданно стала останавливаться. Она замедлялась, замедлялась, трясло меньше, я смог выпустить из зубов не обладающую высокими вкусовыми достоинствами лошадиную гриву, смог даже выпрямиться. И только выпрямившись, я увидел. Карюха направлялась к Ларе.

Лара поднялась со своего тюка сена и шагала навстречу мне. Ее обогнал одурелый тренер. Подбежал и сдернул меня с седла.

– Жив?! – Тренер принялся ощупывать мои руки-ноги на предмет повреждений. – Все в порядке?

Я не мог ответить.

– Жив... – выдохнул тренер, изрядно меня измяв. – И что это на нее нашло, такая смирная... Что на тебя нашло, Карюха?

Но Карюха его совершенно не слушала, она подошла к Ларе и губами щекотала ее плечо. Лара же чесала лошадь за шею.

– Карюха, – сказал тренер уже более требовательно. – А ну, в денник!

Но Карюха не обратила на него никакого внимания. Проигнорировала. Я смотрел на Лару.

Лара изменилась. Будто ожила. Гладила лошадь, что-то шептала, общалась, как с лучшей подружкой. С другой стороны подбежала Халиулина, она тоже принялась утешать лошадь, но все-таки с опаской.

– Ты, я гляжу, здорово с конями можешь обращаться, – уже спокойно сказал тренер. – Не хочешь сама попробовать?

Тренер похлопал Карюху по боку.

– Не хочу, – отказалась Лара.

– А поработать у нас не хочешь? – продолжал приставать тренер. – В нашем городе так мало понимающих людей...

– Она уже работает, – брякнул Шнобель. – Полы моет в Лицее.

Некоторые тупо засмеялись, большинство нет.

– Ну, ты, Шнобель, и баран! – сказал я.

Лара вообще никак не прореагировала, будто не заметила.

– А что я? – пожал плечами Шнобель. – Это ведь правда...

Лара шепнула что-то в ухо кобыле, я с удивлением увидел, что лошадь улыбнулась. Улыбнулась и отправилась в сторону денников. Никогда не думал, что всякие там лошади могут улыбаться.

– Да... – выдохнул тренер. – Первый раз такое... Бывает же чудо...

– Это типичный случай проявления экстрасенсорной зоопсихологии, – заявила Халиулина. – Все в рамках науки.

– Да нет... – покачал головой тренер. – Наука... Вообще если лошадь несет, ее мало что остановить может. Я раньше такое только один раз видел, чтобы так, на полном скаку...

– Избы горящей только не хватает! – заржал Чепрятков. – Подайте сюда горящую избу, она войдет в нее!

Некоторые опять засмеялись.

– Чепрятков, ты всем уже надоел! – сказала староста Зайончковская.

– И тебе?!

Зайончковская отвернулась.

– Да, Кокос, – глубокомысленно сказал Чепрятков. – На лошади скакать – это тебе не яйцами давиться! Это чуть-чуть сложнее...

Я промолчал. Неделя позора и неудач продолжалась.

Я вернулся домой. Дома никого. Старый работал в поте лица в своем небесном бизнесе, отправлял куда-то банановые чартеры, перевозил десять тонн оленины из Нарьян-Мара в Хельсинки, партию бетономешалок в Монголию.

На кухне старалась Дарья, наша сессионная домохозяйка. Старый приглашал ее иногда, когда ему надоедала ресторанная жрачка или кулинарные изыски матери. Согласитесь, апельсины с луком под взбитыми сливками далеко не каждый нормальный человек выдержит. А Дарья готовила просто и вкусно.

Сегодня, судя по запаху, это был лимонный пирог. Мой любимый.

Я сунулся на кухню, поздоровался.

– Скоро будет, – предупредила мой вопрос Дарья, женщина строгая, но, как это водится, справедливая.

– А брусничный когда? – спросил я. – Вы брусничный еще обещали.

– На следующей неделе яму откроем, достанем банки и сделаю, – ответила Дарья.

– Говорят, в ямах жуки какие-то появились... – сказал я. – С черепами на спинке.

– Мелют, – кратко отрезала Дарья. – Как дела у тебя?