Николай Васильев - Драгомирье и его окрестности [СИ]

Очень не хотелось бы попасть к нему в руки. Помоги и в этот раз, Сереженька!

— А что поделывает Ставский?

— Я запретила ему ко мне приближаться, — засмеялась Белевская. — И пояснила: в целях сбережения моего доброго имени.

— На баронессу он не посягал?

— Ездил к ней, но в дом не попал, а ломать двери не решился: и так его реноме стало ниже плинтуса, а в случае разбоя мог и в тюрьму попасть. Как лихо ты с ним расправился! Я так радовалась!

— Те два ухажера оживились?

— Тоже исчезли, ха-ха-ха! Поняли, что общенье со мной может быть опасным! В общем, Серж, ты подтвердил, что способен решать любые мои беды. Буду ждать тебя из Польши победителем. А пока не пора ли нам плотно-плотно пообедать?

Тут в купе постучали, и Сергей очнулся от воспоминания. В два шага он оказался у двери и впустил малость вздрюченную проводницу.

Зафиксировав его билет в своем кондуите, она открыла дверь в переборке и показала за ней стульчак и душевую. Оказалось, что эти удобства рассчитаны на два смежных купе, причем если санузел занят, то в двери Сергея появится надпись «найн», а если свободно, то появится «яа».

— Почему такие странные слова? — хохотнул Серж де Берс.

— Потому что вагон этот строили в Гамбурге, — буркнула проводница. — Чего тут непонятного? Вот только иногда надписи застревают и дверь надо подтряхивать.

— Чем? — тупо спросил Сергей.

— Чем, чем: кулаком или коленом! «Ну, прямо как у нас в реальности, — подивился Берсенев. — Вот сказка так сказка!». И спросил:

— Кто же у меня в соседях?

— Пара поляков: пан Моздолевский и то ли его дочь, то ли жена — не пойму! — дернула плечом проводница и вышла вон. В два часа дня в купе тонко тренькнул звоночек, сообщая, что господ пассажиров приглашают на обед в ресторан, расположенный на втором этаже вагона. Сергей сбросил кимоно, облачился в наряд аристократа, осмотрел себя в зеркало и открыл дверь купе. В тот же миг открылась дверь у соседей, выпуская представительного пана лет шестидесяти (с пышными усами, лысиной и обширным брюхом), из-за плеча которого выглядывало личико хорошенькой блондинки субтильного, вероятно, сложения.

— Пардон, — отступил в свое купе Серж де Берс. — Энтре, же ву при (Проходите, пожалуйста).

— О, француз? — легонько воскликнула блонда.

— Так, панна, — ответил Сергей уже по-польски (с помощью артефакта).

— Естем пани, — возразила дама, чуть вздернув носик.

— Пршепрашам пана и пани, — поклонился кавалер и пропустил пару вперед. Отправившись следом за пани, он посожалел, что пышное платье в пол не дает толком оценить ее фигурку, но то, что она изящна, он понял. Оценил он и локоны, водопадом струящиеся меж лопаток блонды.

«Взять бы тебя, девочка, за эти волосики да притянуть затылок к спинке, спинку ту наклонить и прогнуть, а бедра сжать коленями — то-то славная композиция бы получилась! Но, но, но…» Хоть он и потратил на переодеванье не больше десяти минут, но почти все места в ресторане (на двадцать человек) были заняты — кроме одного столика на троих, за который и сели опоздавшие.

— Разрешите представиться, — сказал Сергей по-польски. — Шевалье Серж де Берс.

— Пан Моздолевский, — ответил толстяк и продолжил с сильным акцентом: — Переходите на французский, мы на нем говорим. Во Франконии ведь живем, приходится. Тут к столику подошел стюард и предложил меню (на трех языках).

Наиболее взыскательна оказалась, разумеется, пани Эльжбета, ну а мужчины, снисходительно переглянувшись, заказали просто гуляш с картошкой, запив его бутылкой бордо. Дама тоже выпила (бокал ледового вина из Моравии), после чего вклинилась в мужской разговор и стала пытать кавалера: откуда он и куда, женат ли, богат ли и т. д. и т. п. Параллельно она вела с ним невербальное общение, основные признаки которого Берсеневу были известны, и он заключил, что нравится ей: зрачки Эльжбеты расширились, щеки раскраснелись, взгляд задерживается на его глазах дольше трех секунд и все чаще и чаще, руки инстинктивно поправляют волосы, смех возникает при каждой его шутке и даже язык пару раз облизнул губы… Впрочем, кавалер тоже задавал вопросы и выяснил, что пан Моздолевский — исконный житель Кракова, является поставщиком княжеского двора (каких-то тканей) и его заслуги перед короной были поощрены шляхетским званием. Пани же поспешила сообщить, что входит в штат дворцовых дам и пользуется особым доверием великой княгини.

«Так это ж то, что надо!» — решил лазутчик, вспомнив наставление аса разведки, и удвоил свою обходительность с польской четой. В итоге они с паном Моздолевским даже выкурили по сигаре после обеда (в курительной комнате рядом с рестораном) и расстались по-дружески. Перед ужином Сергей решил освежиться в душе, воспользовавшись паузой в эксплуатации санузла той самой четой. Активно вытираясь полотенцем, он вспомнил пикантные прелести Эльжбеты и хорошо так возбудился. «Помастурбировать на нее что ли?» — усмехнулся бывший житель 21 века, и вдруг ему показалось, что дверь в закуток открылась. Он резко повернулся и увидел перед собой ту самую Эльжбету — в пеньюаре на голое тело!

— Ах! — тихонько пискнула пани, уставив завороженный взгляд на подъятый член.

— Тсс! — прошипел трахарь, сделал шаг и сгреб изящные ягодицы в свои пылкие ладони. Последовали еще некоторые движения, и голенькая пани, обняв стоящего кавалера ручками и ножками, стала активно двигаться вверх-вниз на «французской» ялде.

Выходя из поезда на перрон краковского вокзала, Моздолевские облобызались с галантным шевалье и пригласили бывать у них в гостях.

Пан Юзеф так и не связал с соседом частые нырки своей женушки в поездной санузел, ну и слава богу. Ну, а Эля от сеанса к сеансу входила во вкус адюльтера и была при расставании совершенно весела, так как получила заверения страстного «француза» о будущих интимных встречах в Кракове. В этом Серж де Берс был искренен, так как весь его невнятный план подкрадывания к Потоцкому теперь строился на проникновении через Элю в Вавельский замок-дворец. Впрочем, получив номер в лучшей гостинице города, расположенной на периметре Главной (рыночной) площади, он пошел прогуляться, исподволь опрашивая горожан о том или другом здании, и вдруг ему показали дворец Потоцкого (!), расположенный на той же площади, но с другой стороны высокого и длинного здания рынка. «Епэрэсэтэ! — мысленно воскликнул диверсант. — Если б не этот рынок, я мог уложить графа из штуцера через окно своего номера! Это, конечно, крайний случай, но все-таки. Правда, мой штуцер остался в Галиче, но можно, наверно, купить такой же и здесь?» Эльжбета еще в поезде рассказала миленку, что помимо основного входа за крепостную стену Вавеля можно попасть через две узенькие щели, перегороженные железными калитками. Ключ от западной калитки раздобыла одна из фрейлин, к которой ходит на ночные свиданья пылкий молодой мещанин. «Если я вам его передам на два-три часа, вы сделаете копию? — спросила Эльжбета. — Конечно, милая пани, — заверил Сергей». И вот теперь он шел на краткое свиданье к той самой калитке, поглядывая на крепостную стену и башни весьма внушительного замка и опасаясь ту калитку пропустить. Но страхи его были напрасны: Эля просунула головку меж толстых прутьев и замахала платком, увидев коханка издали. Когда он подошел совсем вплотную, она просунула и руки, схватила возлюбленного за голову и впилась губами в его губы. «До чего же страстная мне полячка досталась! — в который раз подумал попаданец. — Худоба худобой, а в груди пылает костер!».