Николай Васильев - Драгомирье и его окрестности [СИ]

— Вот, — сказала Эльжбета, насладившись поцелуем, и подала нехилый такой ключ на железном кольце. — Отдать надо быстро, а то вдруг хватятся!

— Уже бегу назад, — заверил кавалер. — А потом снова назад. Со слесарем я договорился.

— Часа вам хватит? Тогда я подожду здесь. Сергей действительно вернулся через час и Эльжбета запрыгала:

— Проверь его, скорей! Замок в калитке благополучно открылся, и пани потянула взломщика за собой.

— Остановитесь в проходе! — вдруг скомандовала она. После чего развернулась к спутнику спиной, согнулась, оперлась ладонями на землю, и сказала: — Ну же! «Ай да Эля, ай да пташечка! — восхищался Сергей про себя, наращивая частоту плотных фрикций. — Ночная оргия никуда не убежит, а пока дама взимает аванс! Черт в юбке!». Ночью в постели Эльжбеты (она имела званье камер-дамы и занимала во дворце комнату) оба блудодея отрывались по полной, но все же подустали и перешли к разговорам. Сначала Эля расписывала своих наперсниц и соперниц, потом коснулась великой княгини («она очень ревнует своего Станислава и с полным основанием: князь половину фрейлин перепробовал и некоторых камер-дам, да и графинь с удельными княгинями при случае окучивает») и перешла (по просьбе Сержа) к характеристике придворных мужей. Канцлер Оссолинский у нее оказался полным сухарем, сосредоточенным на делах государства, князь Радзивилл — невыносимым спесивцем, не замечающим дам ниже графского звания, князь Любомирский очень галантен, но слишком стар, гетман Потоцкий не так и стар, но совершенно лишен галантности. Фрейлин он прямо-таки преследует и некоторых натурально изнасиловал — и не пожалуешься ведь на такого высокопоставленного негодяя!

— Он что, часто бывает во дворце? — спросил Сергей.

— Через день да каждый день! — воскликнула Эльжбета. — Век бы его не видеть!

— Он и к вам приставал, Эля?

— Схватил как-то раз и потащил за портьеру, но я резкая, вывернулась. С тех пор буравлю его ненавидящим взглядом, а он стал делать вид, будто меня не замечает.

— А почему он так частит во дворец?

— Так он ведь верховный главнокомандующий! Раньше, впрочем, бывал реже, но последние полгода зачастил. Наверно, войну какую-то планируют с князем Станиславом… Но дорогой шевалье, вам не кажется, что мы слишком заболтались? А ведь вы обещали показать мне какой-то новый способ обладания женщиной…

— И покажу. Но для этого я должен вас подвесить… Вернувшись под утро в гостиницу, Сергей включил миниатюрный записывающий артефакт (снабдила, конечно, Светозара) на воспроизводство, а потом стер часть записи, компрометирующую его.

«Остальное можно предъявить даже Властилине: неужели она отдаст свою любимую внучку такому похабнику?». После чего рухнул в постель.

Проснувшись и пообедав, он вновь прослушал запись и понял, что надо бы узнать, войну с кем планирует Польша и крышующая ее Франкония.

Может с Римландией? Так за ради бога. А вдруг с Драгомирьем? А сватовство Потоцкого всего лишь обманка для Властилины? В общем, надо глубже копать, товарищ Штирлиц. Впрочем, следующее дежурство Эльжбеты было через два дня и потому можно было переключиться на обследование и оборудование дворца Потоцкого — если получится, конечно. Но сначала надо бы узнать, где находятся кабинет и спальня гетмана, а для этого нужна своя агентура внутри дворца — из прислуги, конечно. Однако походив вдоль рынка (кося на окна и выходы дворца) и посмотрев на него с чердачного этажа рынка (пустили за денежку) Сергей ничего и никого толком не увидел — кроме выезда самого Потоцкого. Тут он вспомнил об Эльжбете и, морщась от досады, побрел к дому Моздолевского. Пана, к счастью, дома не оказалось, а Эля к счастью была. Ее лицо при виде такого гостя воссияло, но в доме было полно прислуги и на секс рассчитывать было трудно. Тем более что Серж де Берс повел себя совершенно чопорно. Выпив чаю в гостиной (были все же наедине), он перешел к сути своего визита.

— Пани Эльжбета, — сказал он вполголоса. — Я решил, что должен вступиться за вашу честь и отомстить Потоцкому.

— Что вы говорите, Серж?! — горячо зашептала Моздолевская. — Это невозможно! Да и зачем?

— Это вполне возможно, пани, — твердо заверил шевалье. — Наказав одного негодяя, мы преподадим урок прочим. И это возможно сделать.

Речь не идет об убийстве, — спохватился он. — Я всего лишь попорчу ему физиономию и отсеку кисти рук, которыми он вас хватал.

— Маги все ему восстановят, — растерянно пробормотала пани.

— Тем более, — сказал решительный француз. — Но зарубка на его душе останется: я обязательно скажу, за что его наказываю. Не упоминая лично вас.

— Для вас это очень плохо кончится! — воскликнула дама.

— Я буду под личиной, — не согласился заступник. — Но мне нужно знать расположение комнат во дворце Потоцкого. И в этом вы можете мне помочь. Вы ведь у него, наверно, бывали?

— Что вы, шевалье! Он граф и гетман, нам совершенно не ровня!

— Ладно. Но у вас есть в доме доверенные челядинцы?

— Да, моя горничная Олеся и дворник Стас.

— Спросите их (по отдельности, конечно): нет ли у них знакомых среди челядинцев гетмана? Или знакомых у их знакомых. Когда найдутся, дальше вы сами все им объясните.

— Тогда посидите здесь, а я их поспрашиваю, — согласилась Элечка. И через четверть часа она вошла улыбаясь:

— Нашлась знакомая у Стаса: стряпуха. Обещал сегодня же узнать.

— Le monde est petit (как тесен мир), — сказал «француз».

Той же ночью диверсант предпринял атаку на дворец Потоцкого — разумеется, через крышу. Для этой цели он взобрался на соседний дом (совершенно неохраняемый) посредством кошки и веревки, перешел на ближнюю к дворцу сторону, а затем перебросил кошку на ограждение дворцовой крыши, закрепил конец веревки в чердачном окне «соседа» и перелез по веревке через шестиметровый проем. Крыша дворца была черепичная и весьма крутая, но лезть на нее не было необходимости — достаточно было пройти по узкому карнизу вдоль ее ограждения, считая шаги. Впрочем, аппартаменты гетмана располагались тоже под чердачным окном, что существенно облегчило ориентировку. Сняв с пояса вторую веревку, Сергей привязал ее к ограждению, подергал и стал аккуратно спускаться по стене до уровня второго этажа. Оказавшись меж окнами спальни и кабинета, он приклеил в углы стекол два «записывающих» артефакта и поднялся назад, на крышу. А потом проделал обратный путь до уличной мостовой. Многого от этих артефактов Берсенев не ожидал, но какой-то материал для размышлений мог появиться. Снял он их следующей ночью, а прослушивал уже в день, когда Эльжбета заступила на очередное дежурство. И вот в записи из кабинета оказался перл! А именно разговор гетмана со своим сыном, Северином.