Николай Васильев - Драгомирье и его окрестности [СИ]

Иначе не пришлось бы щи лаптем хлебать да ломом подпоясываться… Основную ударную силу взвода он сделал из своего десятка бескидовцев. Для этого приучил их располагаться в бою строго за своей спиной, в линию. «Меня магические файерболы не берут, огибают, — заверил он бойцов. — Значит, не возьмут и вас, если атака магов будет фронтальной. При этом первый боец за моей спиной должен стрелять только вправо, второй — влево, третий — опять вправо и так далее; ну, вы поняли. Атаковать в конном строю будем тоже колонной и рубить-колоть врага в том же порядке — тогда наши потери будут минимальны».

— А если вас, командир, убьют? Что нам делать?

— Мне ребята будет уже все равно, извините. Воюйте дальше как получится…

— А как воевать прочим бойцам взвода?

— А прочие будут воевать во фронтальной линии, но рассредоточенной — чтобы одним магическим ударом или артиллерийским снарядом нельзя было поразить двух-трех егерей.

— А нашу колонну ядро может всю положить!

— Значит, это будет воля божья под названием «не повезло»! Первого мая утренняя заря едва начала брезжить на горизонте, как вдруг на западе, в районе моста через Вяр началась стрельба. Егеря Берсенева еще спали в палатках, укрытых внутри березовой рощи, метрах в 300 от речки.

— Тревога! — закричал Сергей, споро одеваясь и обуваясь. — Все на позицию! Частые тренировки дали себя знать и через десять минут все бойцы взвода оказались в заранее отрытых и замаскированных ячейках на бровке речной террасы высотой метра три; впрочем, десяток поручика занял поперечную щель длиной 10 м. По фронту позиция взвода тянулась на 300 м, а до моста было 200–500 м. Речка в связи с продолжающемся паводком была шире обычного (до 30 м против 10) и достигала в глубину 1,5–2 м при течении 1,5 м/сек, то есть представляла собой приличную преграду. На левой стороне реки никаких войск пока видно не было, но стрельба у моста только усиливалась.

— Да польские драгуны уже на нашей стороне! — воскликнул Берсенев, приникший к оптическому прицелу. — Как же так: по плану при нападении мост должен был быть взорван! Черт, и помочь мы своим не можем: не видно почти ничего!

— А вон скачут гусары, — сказал его денщик. — А за ними вроде латники! И точно: из-за невысокого холма, заросшего кустарником, по дороге от Пшемысля густо шла польская конница. Кирасиры были еще далеко, с километр, но гусары мчались в галоп и передние были уже в 100 м от моста.

— По гусарской колонне безостановочно огонь! — скомандовал поручик и стал выпускать пулю за пулей — преимущественно в лошадей. Прошка споро перезаряжал то один штуцер, то второй, и Сергей выдерживал темп в 12–15 выстрелов в минуту. Уже через две минуты в результате дружной и довольно точной стрельбы взвода (впрочем, и со стороны, конечно, помогали) перед мостом образовалась большая груда из лошадиных и человеческих тел, преодолеть которую оставшиеся гусары никак не смогли и поскакали назад, к своим основным силам. Кирасирский полк подошел к мосту уже под магическим щитом. Маги же стали расчищать проход к мосту, но в это время были атакованы магами «москалей». Завязалась дуэль, в которую соваться обычным воинам не стоило. Тогда гусары рассеялись по левому берегу Вяра в попытке обнаружить броды, но вскоре оставили эту затею, так как вновь попали под егерский огонь. На смену им явились пехотные егеря и фузилеры, попытавшиеся подавить массовой стрельбой драгомирских егерей. С егерями Стояна им это почти удалось, но бойцы Берсенева стреляли так часто и метко, что польские стрелки стали уползать от берега все дальше и дальше. Вдруг в сторону центра позиции Берсенева (то есть по нему и той самой щели) прилетел ослепительный файербол! К счастью, он ожидаемо отклонился и щель миновал, взорвавшись на полпути к роще. Сергей пошарил по тому берегу взглядом, потом видоискателем, но безрезультатно.

— Кто найдет мага напротив нас, сообщите мне! — крикнул он егерям.

После чего выстрелил и попал в давно облюбованного офицера. В ответ прилетел второй огненный шар, легший совсем близко со щелью.

— Вон он там, за пнем стоит! — раздался голос из цепи. — От реки в 20–30 саженях! Сергей пригляделся и теперь увидел серую фигуру, шевелящую руками.

— Все видят пень и мага за ним? — воскликнул он. — Внимание, стреляем залпом. Огонь! И случилось чудо: сосредоточенный рой из 30 конических пуль опрокинул мага! К нему тотчас кинулся второй, ранее невидимый, и стал кастовать, низко пригибаясь. «Видимо, маг Жизни, — подумал Берсенев. — Черт с ним, пусть вытягивает. А мы пока будем стрелков уполовинивать». Но когда Сергей решил, что оборона победила нападение, вдруг от Стояна пришел приказ срочно отступать к своим палаткам и коновязям и далее к городку Вишня, стоящему на полпути к Львову! Стукнув кулаком о бруствер от досады, а еще и плюнув, поручик Берсенев дал команду на отход. По дороге ротмистр его подождал и пояснил, что их позицию поляки сумели обойти ниже моста и, опрокинув тираспольских гусар, вышли во фланг и частично тыл основной группировке драгомирской армии. Любой военачальник страшно боится оказаться в окружении (хотя вражеские подразделения, зашедшие в тыл, можно сосредоточенно рассекать и уничтожать по частям) и потому князь Друцкий-Соколинский, которому Властилина доверила командование Львовской армией, распорядился отступать.

Впрочем, егерей Тисского полка как особо стойких и умелых, отрядили в арьегард, предназначенный сдерживать напор польских кавалеристов, пока пехота и тяжеловесная артиллерия драгомирцев телепается к Вишне. И они сдерживали: сначала из лесного массива на окраине села Шегинь (на целых два часа), затем из леска на западной окраине села Мостищи, а потом из-за речки Сечня за этим селом. В центре обороны полковник Черный всякий раз ставил эскадрон Стояна как самый успешный, отступать же приходилось из-за тех же фланговых охватов. Но задачу свою полк выполнил: когда под вечер егеря явились к Вишне (городок находился на холме за одноименной рекой), там уже оборудовали редуты артиллеристы и рыли траншеи пехотинцы. Да, да, атаки магов вынудили пехоту зарываться от файерболов и ледяных стрел в земельку родненькую, и она в большинстве случаев их спасала — если в дело не вступали немногочисленные маги Земли. Показательно, что для сооружения редутов бойцы просто напросто разбирали на бревна окрестные избы, успокаивая их обитателей: «Да их маги и вражеские пушкари все равно сожгут или разнесут. Когда все кончится, вы себе лучше дома отстроите, причем за государственный счет!». Егерей встретил сам командующий, горячо их поблагодарил (в лице полковника Черного) и отрядил позиции на левом фланге, за цепочкой прудов со словами «Там вы малость отдохнете ну и полячишек издалека пощелкаете. Набили вы в этом руку, хвалю!». Однако когда Берсенев привел взвод к назначенному пруду, то язвительно засмеялся: тот пруд был самым нижним на пути к реке и находился в 100 м от тракта, по которому будут ломить основные силы пшеков. «А чего ты хотел? — спросил внутренний голос. — Кто способен возить, на том и возят. А пока рой-ка окопы, поручик». Умотался он за день, надо сказать, основательно и потому заснул почти сразу, когда вернулся в палатку, расположенную и в самом деле вдалеке от будущей линии огня. Поляки оказались тоже не железными и наступать следующим днем не стали. Их командиры подолгу ездили верхом и даже в коляске вдоль позиции москалей, посверкивая подзорными трубами. Сергей, сидя в своем окопе, тоже приник к трубе и стал всматриваться в наглого колясочника. «Ба, да это же мой инвалид, пан Потоцкий! Вон ему трубу к глазу прикладывают — видать, не фунциклируют еще кисточки-то… А не пугнуть ли мне его или даже подстрелить? Тут далеко, метров восемьсот, но как раз на пределе прицельной дальности». И он стал тщательно целиться, благословляя практическое отсутствие ветра.