Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Шериф повернулся к Уоллесу, смерил его жестким взглядом. Похоже, он был готов как следует отчитать грубияна за неучтивость, однако, увидев его вздувшееся лицо, невольно вздрогнул, поморщился.

– Где это тебя угораздило?

– Так я же и говорю! Абита занимается темной волшбой, и…

– И мы должны поверить тебе на слово? – хмыкнул Питкин. – Когда все здесь прекрасно знают, что у тебя на нее зуб?

– У меня свидетели есть! Доказательства! Вот, послушай-ка, – заговорил Уоллес, вытащив из толпы дочь. – Покажи им, Черити.

Изрядно испуганной, Черити явно было крайне не по себе.

– Не бойся, девочка, – подбодрил ее Ансель. – Здесь Абита тебе не страшна. Сюда она не дотянется.

Черити протянула ему свернутую салфетку, а Ансель, развернув ее, поднял над головой, чтоб все могли разглядеть, пучок засушенных розовых лепестков, перевязанных тонкой бечевкой.

– Вот! Тоже ее нечистое ведовство! – воскликнул Уоллес. – Рассказывай, Черити!

– Да, это Абита… Абита для меня сделала. Сказала: если всегда носить эту штучку на шее… Сесил меня непременно полюбит. Но когда отец вернулся домой страшно сердитым и начал рассказывать об Абите дурное… она…

В глазах Черити заблестели слезы.

– Она так меня обожгла, что пришлось сорвать ее с шеи!

В толпе заахали, испуганно заозирались вокруг, и преподобный Картер понял, что семена подозрений дали первые всходы: за снадобьями и амулетами к Абите обращались многие саттонцы.

– Понятно, – сказал шериф Питкин. – Пожалуй, надо бы…

За спиной Уоллеса раздался крик. Толпа раздалась в стороны, и преподобный увидел посреди двора юную Мэри Диббл, судорожно хлопающую ладонями по карману собственного передника.

– Жжет! Жжет! – закричала Мэри. – Уберите… уберите его!

Швырнув сорванный передник оземь, она шарахнулась прочь так поспешно, что едва не рухнула с ног. Толпа вокруг нее раздалась еще шире; все до единого уставились на передник так, словно в нем полным-полно пауков.

– В чем дело, дитя мое? – спросила мать Мэри, Гуди Диббл.

– Амулет… там, в кармане! Абита дала. Обещала, будто он женихов кучу приманит… но я же не знала, что это нечистое колдовство, не знала, клянусь! Она ласковыми речами меня заморочила!

Опустившись на корточки, Ансель с опаской сунул руку в карман передника, вынул из него высушенную розу, обмотанную алой пряжей, и положил ее рядом, чтоб все вокруг могли видеть.

Взглянув в глаза шерифа, преподобный Картер понял: Питкин не знает, как быть.

– Пожалуйста, не наказывайте меня! – рыдала Мэри. – Прошу, не наказывайте! Я Абитой была околдована, Господом Богом клянусь!

– Не бойся, – ободрил ее Ансель. – Дело ясное: просто твоя чистая плоть отторгает черное колдовство. Теперь-то ведьма изобличена, и волшба ее очевидна любому, кто невинен душой и праведен перед Господом.

– Жжется! Жалит, как шершень! – завизжала Джейн Фостер, вцепившись в шнурок на шее, выдернув из-за ворота ладанку и швырнув ее наземь, рядом с передником.

В тот же миг над толпой зазвенели испуганные крики Ребекки и прислуги Данфортов, Хелен. Ребекка сорвала с запястья браслет, сплетенный из петушиных перьев, а Хелен поспешно извлекла из-за ворота еще одну ладанку, и обе вещицы тоже полетели на землю, к переднику Мэри.

Толпа отступила от кучки амулетов еще дальше.

Шериф обвел девиц пристальным взглядом.

– И это все тоже получено от Абиты?

Все трое решительно кивнули.

– А еще она меня обманула! – заголосила Черити, шагнув к крыльцу. – Лживые разговоры со мной вела! Сулила любовь, обожание, чтоб с пути истинного меня сбить! Но теперь-то, когда ее чары развеяны, я все вижу, все понимаю!

– И я тоже! – подхватила Хелен.

– И я, и я! – взвизгнула Джейн.

– Руки Дьявола убраны с моих глаз! – во весь голос кричала Черити. – Отрекаюсь от нее! Отрекаюсь от ведьмы и всей ее чертовщины!

– Отрекаюсь от ведьмы! – вторила ей Хелен.

– Отрекаюсь от ведьмы! – крикнула Мэри.

– Отрекаюсь от ведьмы! – крикнула и Ребекка.

– И я, и я отрекаюсь от ведьмы и всех ее дьявольских дел! – завопила Джейн.

Уоллес вновь повернулся к преподобному Картеру.

– Ну, ваше преподобие, что вы намерены делать? – во всеуслышанье спросил он.

Преподобный был твердо уверен, что все это представление самим Уоллесом и подстроено, но хоть какого-то выхода, хоть какой-то возможности призвать его к ответу, сколько бы ни раздумывал, не находил. Нет, теперь Абите уже ничем не помочь… разве что попытаться спасти ее от зверского самосуда. Саттон не Хартфорд, власть закона здесь не слишком прочна; здесь, как и в прочих небольших деревнях, предпочитают вершить суд самостоятельно, без проволочек, и зачастую – с жестокостью истинных варваров.

– Возьмем ее под стражу, – с трудом заставив себя произнести эти слова, ответил преподобный Картер. – Возьмем под стражу и будем судить по закону, как подобает разумным, добропорядочным чадам Божиим. Судьбу ее решать не человеку, а Господу.

По губам Уоллеса зазмеилась улыбка, и преподобный понял, что сыграл ему на руку.

– Ну вот, наконец-то хоть что-то разумное, – подытожил Уоллес. – Тогда я сию же минуту отправляюсь в Хартфорд.

Не дожидаясь ответа, он двинулся прочь со двора.

«О Господи милосердный», – подумал преподобный Картер, сообразив, что сам же пригласил в Саттон волков. Но не успел он хоть что-нибудь крикнуть Уоллесу вслед, остановить его, как за спиной громко ахнули. Обернувшись, преподобный увидел жену, Сару, сжимающую в объятиях дочь. Бледная, точно смерть, Марта прикрыла глаза, обмякла, не в силах устоять на ногах.

– Что с ней? – встревожился преподобный Картер.

– Не понимаю, муж мой! Упала ни с того ни с сего…

Преподобный помог жене уложить Марту на крыльцо. Ресницы дочери затрепетали, глаза приоткрылись и вдруг распахнулись во всю ширину. Устремленный в лицо преподобного, взгляд Марты исполнился ужаса.

– Что с тобой, дитя мое? Что тебя так напугало?

Марта крепко схватила преподобного за руку.

– Получается, меня сам Дьявол коснулся?

Толпа разом умолкла, придвинулась ближе, жадно прислушиваясь к разговору.

– Нет, дитя мое. Конечно же, нет.

– Но она же… Абита… она же руки на меня возлагала. Стояла у моей кровати, отец, и вы с матерью ее видели, видели! Что она со мной сделала?

– Ничего нечестивого. Только старое, проверенное снадобье тебе принесла. Осквернить тебя мы с матерью не позволили бы ни за что. А теперь помолчи. Продолжим разговор позже.

Оглядев настороженные лица собравшихся, преподобный Картер в отчаянии взглянул на шерифа.

Шериф Питкин, повернувшись лицом к толпе, звучно стукнул о ступени крыльца древком пики.

– Слушайте все! Заверяю вас, Абита сегодня же будет взята под стражу. От ответа ей не уйти. Но знайте и запомните хорошенько: беспорядка я не спущу никому. А теперь расходитесь… праздность и сплетни Господу не угодны.