Сильвия Мерседес - Пыльные слезы

Подумай, Айлет. Подумай, что эта сила означала для Ордена Эвандера. Для мира! Людей можно было спасти от теней, не убивая. Даже рожденных с тенями… сила Моваля позволяла разрезать и те связи, не вредя носителю.

Ты была венатрикс мало времени. Даже так ты понимаешь. Никто из нас не радуется нашей работе. Мы верим в спасение душ, но мы горюем по жизням, которые обрываем ради этого. Если души можно было бы спасать, не теряя жизни… это все изменило бы. Навеки.

Но силой в короне мог управлять лишь тот, в ком тень-близнец. Когда Моваля одолели, ему дали жестокую смерть, и его тень сбежала в нового носителя. Началась охота. Эвандерианцы искали ту тень. Но прошло больше восьмидесяти лет, пока ее нашли и привели в один из старых каструмов.

Тогда выбрали достойного эвандерианца, чтобы он принял тень в свое тело. Годами он учился, как управлять обливисом. Когда великие лидеры нашего Ордена посчитали его готовым, принесли корону, чтобы он попробовал соединить тени и получить силу.

Он умер мгновенно. Они опустили корону на его голову, он умер. И все в радиусе десяти миль умерли с ним от вспышки обливиса.

Многие годы спустя попробовали снова. И снова. Три раза Орден обучал достойного кандидата, чтобы он носил корону Моваля. Три раза была катастрофа. Всю надежду потеряли. Корону спрятали. Ту тень поймали и заставляли существовать в маленьких зверях годами — мышах, зайцах, воробьях. В том, что не могло стать эффективным оружием.

Фасматоры продолжали изучать корону, и было решено, что Моваль привязал ее к крови тела носителя. Только он или один из его наследников мог управлять короной и выжить. Но было уже поздно. Семья Моваля Великого давно была утеряна… так думали.

А потом появилась женщина, Элина, венатрикс Дарканд, которая поверила, что ее послала сама Богиня. Она посвятила жизнь поиску наследника Моваля. Многие смеялись над ней, насмехались над ее глупостью. Они уже не смеялись, когда однажды она прибыла в свой каструм с девушкой. Девушкой по имени Одиль ли Мовалис.

Я не знаю, конечно, детали. Но мы можем догадаться. Одиль учили в Ордене. Ей дали Элементаля обливиса, научили владеть его силами. Она проявила верность святому и Богине. Все это время совет следил за ней, изучал ее и молился. Элина Дарканд годами отстаивала свою протеже. Ее письма сохранились, их можно прочесть в библиотеках каструмов. И в конце…

Они опустили корону на голову Одиль. И разрушений было больше, чем раньше. Но когда облака обливиса рассеялись, и стало видно развалины, Одиль стояла целой в центре. Она выжила.

Но уже не была храброй и верной венатрикс, какой ее описывала в письмах Элина Дарканд. Эта женщина переродилась. Она вышла из облака Жуткой Одиль, монстром, бедой для народов. Она разбила храм Богини, силой двух теней воздвигла Дулимуриан из ничего. Город из чистого облидита, черный, жуткий и красивый.

Ты знаешь, что случилось. Эту часть я тебе рассказывала — как она мучила Перриньон два века, как вызывала захваченных тенью к себе и собирала армию, которую Орден Эвандера не смог бы победить. Последовали долгие и кровавые годы.

А потом появился Избранный король.

Фендрель направил брата к этой роли из пророчества. Вдохновленный видениями и пророчествами, Фендрель собрал каструмы Эвандера под знаменем Гвардина. Я была с ним… Я билась на его стороне в те годы. Я верила в дело, верила в Избранного короля. Хотя, скорее всего, я верила в Фендреля. И я верила в оружие, которое он нашел в тайных катакомбах Морлорна — чаропесню невероятной силы.

Я уже тебе рассказывала, как двести эвандерианцев сыграли сильную чаропесню, лишившую их жизней, но и лишившую Одиль силы и позволившую Избранному королю отрубить ей голову. Но я не говорила тебе, что это были за чары.

Они звались Атакарой. Песней смерти. Требовалась компания эвандерианцев, чтобы полностью открыть силу мелодии. Чары направляли всю магию в душе эвандерианца в поток силы, который стремился в эйтр короны на голове Одиль. Мы наделили тень в короне силой, какой она не могла управлять. Ей нужно было решить — снять корону или умереть.

Она сбросила корону и упала на землю, обгоревшая, разбитая. Наши братья и сестры погибли, как только закончилась песня. Но Одиль была оглушена. У нас был шанс.

Фендрель не пустил нескольких жертвовать. Мы не были рады такой чести, но понимали, что наша роль важна. Чтобы пророчество было исполнено, Гвардину нужно было отрубить голову Одиль, нанести жестокую смерть. Но мы не могли рисковать, что ее душа, связанная с тенью, сбежит и захватит нового носителя. Без крови Моваля в венах она не могла бы управлять короной… но она была опасной силой и без короны. И она совершала ужасное против народа Богини. Ее нужно было отправить в Прибежище.

И мы с моим братом по охоте, Нейном ду Винсентом, отнесли тело Одиль к ногам ее идола. Там мы и четверо других собратьев стояли, пока Фендрель вел своего брата к плахе. Наши приказы были ясными: четверо создают чаропесню, чтобы поймать жестоко вылетевшую тень. Трое будут играть песни изгнания, чтобы отправить ее в Прибежище. Мы знали свои роли. Мы были готовы.

Так мы думали.

Избранный король подошел к плахе, поднял меч и приготовился опустить его на шею Ведьмы-королевы, но тут она прокричала проклятие. Прокричала на языке, который я не знаю, но я ощутила значение… и я ощутила ужас связи, которую создало то проклятие.

Фендрель тоже ощутил. Я слышала его крик.

А потом голова Одиль откатилась. И проклятие активировалось.

Я не знаю, как описать увиденное. Связанные духи в ее теле вырвались из носителя, но они не сосредоточили силу на побеге, а бросилась на чаропесню, сплетенную нашими товарищами. Те духи ударили по чарам, реакция пробежала рябью по этеру, потекла в души наших товарищей. Четверо умерли раньше, чем я могла отреагировать. А Фендреля, Нейна и меня отбросило с ног силой этого залпа.

Я почти потеряла сознание. Но как-то удержалась в реальности, подняла голову и посмотрела.

Я увидела… тьму. Она тянулась из трупа ведьмы. Текла с черной кровью из ее раны и обвивала пальцами ее сгоревшую голову. Я не знаю, как это произошло… но мне казалось, что я едва моргнула, только встала на ноги, а она снова оказалась целой. Все еще обгоревшей и побитой. Все еще кричащей от боли из-за казни, терзающей ногтями горло. Но целая. И живая.

Гвардин отреагировал первым. Залп от атаки теней не навредил ему, он не был захвачен тенью. Он схватил меч и отрубил ее голову снова. От второго залпа силы меня отбросило на землю.

Но Фендрель был готов. Словно он был предупрежден, он стал действовать. Он подполз к Одиль, и когда те черные щупальца потянулись за головой, он прижал ладонь к ране на шее и прокричал проклятие — контрпроклятие для того, что создала Одиль. Он не мог убрать то, что она сделала, но он мог временно сделать ее проклятие бесполезным. Он поставил блокировку на ее шею, мешая вернуть голову.