Игорь Гречин - Охотничий сезон

— Это онтебя будет ждать, балда, — отвечает Достоевский, успокаиваясь. — В полночь. В кладовке. Я проведу. Идет?

— Ну ладно. Малышка тоже пойдет.

— Нет, ну ты точно чокнулся! Это же секретное дело государственной важности. Только я, он и ты. Усекаешь?

— Ну ладно… Галстук надевать?

— Что этому писателю от тебя надо было? — спросил Иванов, когда все улеглись.

— Да так… Ерунда.

— Может, ему того? — Иванов выразительно погладил себя по скуле.

— Не стоит. Сам разберусь.

— Ну и пошел ты в задницу.

— Грубый тип этот Иванов.

Теперь представьте себе сюрреалистическую картинку: кладовка, освещенная только большой белой свечой на ящике: посреди кладовки стоим мы с Достоевским в одинаковых казенных пижамах в цветочек со смазанными штампами желтого дома на спинах, в компании почти двухметрового, действительнозеленого истукана, кутающегося в зеленый же плащ. Будь я нормальным, я бы точно тронулся. А такничего.

У этого типа пупырчатая кожа: как я уже говорил — цвета бутылки от шампанского, лысая как пятка голова, остроконечные уши, прижатые к черепу и большие раскосые глаза, глядящие на меня красными зрачками.

Некоторое время мы рассматриваем друг друга с одинаковым выражением вежливого любопытства.

— М-дэ, — наконец, задумчиво говорит истукан. — Представьтесь, пожалуйста.

— Пожалуйста, — отвечаю я вежливо: — Фитцпитсрихард. Гюнтер Эльза-Мария Вольфганг Луиза Фитцпитсрихард.

Чувство юмора у парня развито примерно на столько же, на сколько оно развито у полена.

— Я понимаю, — серьезно говорит он. Голос у него хриплый, с присвистом и странным акцентом. — Не обижайтесь, Андрей Николаевич. Но и вы поймите меня. Времени у нас очень мало, счет идет уже не на недели, а на дни, если не сказать — на часы…

Вопрос, согласен, был риторическим, но я хочу быть уверен, что вы — это действительно вы, и здесь нет посторонних как ушей, так и глаз. И… вы уж простите великодушно, я позволил себе заглянуть в медкартотеку по вашу душу и теперь знаю вашу историю… — он сочувственно вздыхает. — Крупный музыковед, после весьма прискорбной катастрофы попадаете сюда… Поверьте, мною движет крайняя необходимость, я искренне сочувствую вам, и тем не менее обращаюсь с нижайшей просьбой о помощи…

— Очень приятно, — говорю, по-прежнему вежливо, но уже сбитый с толку. — Извините, я не расслышал вашего имени.

— Я тоже.

— А?..

— Потому что я его еще не произносил.

— А… А-а!

— Ничего-ничего. Меня зовут…

И он представляется.

— Как-как? — переспрашиваю.

Он повторяет в три раза медленнее.

Можете верить мне, можете нет, но именно в этот момент я бросил думать, какой это остолоп вздумал со мной шутки шутить, да еще таким громоздким образом, и поверил в его нечеловечность окончательно.

При всем своем желании я не могу написать, как его зовут. Человечество таких букв еще не придумало. Впрочем, если хотите, то можете попробовать произнестиэто имя. Плотно сожмите губы и засуньте язык как можно дальше в глотку, а потом с силой выплюньте его, стараясь изобразить хлопок мокрого белья. И не забудьте при этом издать булькающий звук, как будто вам на ногу поставили стул. Не очень-то получается? То-то. Но я поверил ему не тогда. Я поверил ему тогда, когда он повторил все это раза в три медленнее.

Ага, говорю. Все равно очень приятно. Чем могу?..

Он молчит. Потом:

— Сядем.

Садимся.

— Дело вот в чем, Андрей Николаевич. Я полномочный представитель параллельного мира; мира, в корне отличного от вашего. Это мир сказок, где совершаются чудеса, мир волшебников, хрустальных замков, прекрасных принцесс, домовых, драконов… э… ну и прочих штучек. Видите ли, Андрей Николаевич, нашему миру грозит очень серьезная опасность. Только вы можете помочь и спасти нас от гибели. Естественно, все, что я расскажу, должно остаться в тайне, равно как и мое пребывание здесь. Я очень надеюсь на ваше молчание.

И он рассказывает поразительное.

Лет пятнадцать назад родина этого демона скажем, страна А находилась в состоянии войны со страной, скажем, Б. Чтобы добиться перевеса в конфликте, придворные маги страны А решили убрать некоего страца, главного советника двора страны В, учуда(тут я, наконец, выясняю, что учуд — это ученый чудодей, то есть человек, который в волшебстве применяет науку. Или в науке волшебство, называйте как хотите). Однако этот учуд охраняется пуще глаза, и убить его в высшей степени затруднительно. Поэтому хитрецы прибегают к помощи магии. С большим трудом они вызывают из Тьмы самого злого и глупого из всех злых и глупых демонов, который за баснословную плату соглашается этого чудодея порешить; без промедления он отправляется в путь. Однако чудодей прознает про военную хитрость А и обрушивает на Демона одному ему известное ужасное заклинание, которое последнего и останавливает.

Через некоторое время война завершается обоюдовыгодным миром и обе страны живут в дружбе и согласии. Еще через какое-то время чудодей благополучным образом приказывает долго жить и, разумеется, заклинание теряет силу. Демон столь же благополучным образом пробуждается и продолжает путь.

И вот тут-то выясняется ужасная ошибка, которая всем выходит боком. Дело в том, что науку в волшебстве впервые стал применять этот самый чудодей, и во время войны он был первым и единственным представителем оного ремесла. Поэтому маги страны А не удосужились назвать его имя Демону; они просто приказали: «Пойди и убей учуда». После войны же этих ученых чудодеев и в А, и в Б, и повсюду развелось великое множество. Естественно, что Демон начинает щелкать их одного за другим как куропаток.

Отменить приказ невозможно, ибо Демон скорее сдохнет, чем не выполнит порученное задание.

Остановить его невозможно, ибо старикашка мертв, и формула заклинания умерла вместе с ним.

Возможно попытаться его убить(ибо демоны смертны) например, волшебным клинком, но беда в том, что Демон обладает необыкновенным чувством готовящейся на него засады и, что самое главное, совершенно недоступной простому человеку быстротой реакции.

Ученых чудодеев становится все меньше и меньше. Миру сказок грозит полное загнивание и упадок, ибо он может процветать только в союзе с наукой; без науки волшебство — пустой звук (равно как и наука без волшебства). Поэтому Высокий Совет Оставшихся Учудов создал этот межпространственный лази поручил ему обратиться к т. Белушину с просьбой о помощи. Только я, т. Белушин, могу спасти их.