Антон Емельянов - Почта Приграничья 2

— Ладно, Локов, — голос птицы, и без того приятный, стал еще более мелодичным от грустных ноток. — Я слышала голос не Велеса…

— Кого? — почтарь надавил на нечисть.

— Более мягкий голос… Нет, он так же жесток и суров, как и голос моего господина, но в то же время и будто ласковый. Словно не держит ни на что зла…

— Чей это был голос?! — Олег начал терять терпение.

— Я никогда не слышала его раньше… — Гамаюн как будто не заметила его тона. — Но я почти уверена, что это была наша госпожа… Она не любит нас за то, что мы выбрали служение хозяину мира мертвых, но в то же время и не оставляет нас до конца.

— Значит, Мораны, — Олег уже не спрашивал, а утверждал.

— Да, Мораны, ибо она как мать нам, детям навьим… — медленно кивнула Гамаюн, и Олег с трудом удержался, чтобы не поморщиться при виде исказившей лицо нечисти мерзкой похотливой гримасы.

— И что же тебе еще говорила Навь голосом Мораны? — уточнил Олег, и на этот раз даже Хотен, нетерпеливо поглядывающий на лестницу, с интересом прислушался к разговору почтаря с птицей Гамаюн.

— Я ответила на твой вопрос, последнийЛоков, — неожиданно пленница напомнила почтарю о судьбе его рода, а потом отрицательно покачала головой. — Теперь, если ты чтишь Договор, причем не его слово, а его суть, то пришла твоя очередь выполнять свою часть сделки.

«Она и про отца с братом знает, — думал в это время почтарь. — Не знаю, ловушка ли это, чтобы заставить меня поверить ей, либо кто-то с той стороны на самом деле за мной следит. В любом случае разгадка как будто стала немного ближе. Сначала двоедушник говорил о Моране, теперь Гамаюн. Два раза — это уже не случайность. Похоже, все следы ведут именно к богине смерти, и в том, что кто-то из ее высших слуг сможет мне рассказать, кто именно замешан в убийстве Мала и отца, у меня уже нет сомнений. И я даже знаю, через кого можно будет на них выйти… Ель — высшая ведьма, у таких просто не может не быть связей на той стороне. А она как раз звала меня к себе — явно не просто так, и теперь моя цена за любую услугу будет только одна…».

— Я помогла тебе, Локов, — тем временем вновь заговорила птица Гамаюн. — Отпусти меня!

— Да как ты смеешь, навье отродье! — неожиданно разозлился Хотен и попытался вмешаться в разговор, сделав шаг в сторону клетки.

Внезапно прекрасное женское лицо Гамаюн исказилось гримасой ненависти, птица заклекотала, и рослый сотник в доспехах с княжьими соколами тут же, словно почувствовав ее желание убивать, выхватил меч.

— Спокойно! — повысил голос Олег, обращаясь сразу к обоим участникам неожиданной стычки.

Настя смотрела во все глаза, гадая, чем же закончится этот разговор. А еще маленькая ведунья начала понимать волнение сотника — рано или поздно наместник узнает об их визите, если уже не снаряжает отряд для поимки наглецов. Но в то же самое время девочка верила, что почтарь снова все рассчитал и тратит драгоценные минуты на общение с Гамаюн не просто так.

— Нам нужно открыть дверь этой клетки, — Олег все же смог удивить ее. — Настя, сможешь подобрать нужный наговор?

Маленькой ведуньехотелось ответить, что отпирание замков — это простейший ритуал, но потом девочка вспомнила, что они открывают не шкаф с конфетами, а темницу в башне наместника, который наверняка позаботился о безопасности. В общем, легко точно не будет — но она все равно справится!

— Конечно, — просто кивнула Настя и подошла к клетке.

— Постой, Олег, — обернулся на почтаря Хотен. — Ты и впрямь хочешь выпустить птицу?

— Навь не обманула, — морщины гнева на лице Гамаюн разгладились, уступив место улыбке. — Она сказала, что ты поможешь…

Девочкаобернулась, чтобы оценить реакцию Олега на слова нечисти, и неожиданно заметила улыбку на лице Хотена. Сначала маленькая ведунья растерялась, задумавшись, чему тот может радоваться, когда его, сотника Приграничья, не слушают ни почтарь, ни какая-то птица. Но тут до Насти дошло, что все последние слова Олега и Хотена были обычным спектаклем. Сотник понял, что птица не хочет говорить, и помог почтарю, сыграв злого дружинника. И Гамаюн поверила, что ее защищают, даже идя против своих, а в итоге выдала, что еще ей говорила Морана. Хотя еще недавно грозно делала вид, что ничего не скажет.

— Помогу, — Олег поймал взгляд Гамаюн. — Конечно, если ты пообещаешь тут же убраться на свой берег, не напрягая никого большесвоим присутствием.

— Обещаю, — быстро ответила птица.

— Делай так, как считаешь нужным, — отреагировал и Хотен, продолжая играть свою роль.

Маленькая ведунья же как раз подобрала подходящий под ситуацию наговор и, на всякий случай поймав взгляд Олега и дождавшись от него еще одного кивка, начала его читать:

— Как острие кинжала открывает дверь между миром живых и миром мертвых, так же оно и отпирает двери будто ключ. Освобождаю замок от собственного железного плена.

Девочка вставила лезвие своего простого стального ножа в личину, и механизм со скрежетом и почти человеческим стоном провернулся несколько раз. Тяжелая металлическая решетка дрогнула и прогнулась под собственной тяжестью, когда ее перестал удерживать замок. Дверь распахнулась, и Гамаюн быстро выбралась в узкий круговой коридор.

Настя внимательно посмотрела на тело этой полуптицы-полуженщины — в неверном свете факелов оно смотрелось неуклюжим и пугающим, что особенно подчеркивалось действительно прекрасным человеческим лицом.

— Спасибо, Олег! — больше пропела, а не проговорила Гамаюн и, вспорхнув, полетела вдоль лестницы на вершину башни.

— За ней! — скомандовал Олег и первым бросился вслед за птицей.

Хотен и Настя побежали за ним, порой оборачиваясь, чтобы узнать, не мчится ли за ними погоня. Никто по-прежнему так и не обозначил себя, лишь несколько пленников из тех, что почувствовали облегчение после исчезновения Гамаюн, громко закричали, моля о помощи. Настя даже зажала уши ладонями, только бы не слышать эти раздирающие душу голоса, но вскоре они достигли вершины башни, и совсем другие звуки хлынули бурным потоком.

Собачий лай — очевидно, подняли сыщиков-псарей. Конское ржание и стук копыт — наместник, судя по всему, уже отправил отряд всадников по их души. Встревоженные голоса и периодические резкие выкрики — а это местные дружинники прочесывают улицы, проверяя, нет ли у наглецов из Приграничья сообщников. А еще Настя услышала пение ночных птиц и стрекот цикад. Мирные звуки, пытающиеся поглотить шум растревоженного человеческого улья.

— Дай огня, Хотен! — нетерпеливо попросил почтарь, и сотник, достав свой костровой набор, подпалил протянутую Олегом деревяшку. Тот же самый осколок идола, не сгоревший еще в прошлый раз, на погодной башне.