Роберт Сальваторе - Предел не положен

Голос и память.

Он дрался за Амбру, и никакая рана не способна была замедлить его удары.

Демон упал на колени и осел на землю.

Атрогейт изменил угол атаки и, держа булаву обеими руками, нанес два сильнейших горизонтальных удара по лицу демона, отчего голова его дернулась в сторону, и монстр покатился по земле.

Атрогейт снова размахнулся, но оружие пролетело выше упавшего демона, и инерция заставила дворфа покачнуться над поверженным врагом и отскочить в заросли кустов. Он изогнулся и продрался сквозь заросли, а затем развернулся, намереваясь покончить с демоном.

Но там, где только что лежал демон, стояла на четвереньках и слабо качала головой женщина-дворф.

– Не, ты меня не проведешь, – прошептал Атрогейт и с хриплым рычанием занес Крушитель Черепов над ее головой.

Но он не успел нанести решающий удар, потому что весьма ощутимый толчок в грудь, произведенный золотым лучом, принудил его сделать шаг назад. Второй такой же луч попал в стоявшую на коленях женщину-дворфа, но она просто упала на землю.

Атрогейт понял, что не подвергся атаке, поскольку ощутил природу магического света. На него упал луч какой-то странной исцеляющей магии, наполняющей его силой и теплом, от которого улетучивалась боль и испарялась едкая слюна демона.

Он взглянул на противоположный край полянки и рядом с пони увидел Ивоннель.

– Ожерелье! – крикнула она ему. – Забери ожерелье!

Первым побуждением Атрогейта было обрушить булаву на склоненную голову дворфа, и он даже качнулся вперед, чтобы осуществить свое намерение, но приказ Ивоннель был для него не обычной командой. Слишком много в нем было магии, слишком много силы, а кроме того, сразу после мощного импульса исцеления он застал дворфа врасплох. Атрогейт даже не осознал своих действий и вдруг увидел в своей руке серебряную цепь с крупным молочно-голубым лунным камнем на ней.

Он услышал голос в своей голове, рокочущий и зловещий, текучий, наполненный апатией и отравой, требующий впустить его.

Но второй голос тоже не переставал звучать: Ивоннель приказывала Атрогейту бросить ожерелье.

Атрогейт, слишком своевольный и разозленный, чтобы уступить одержанию как демона, так и жрицы, поступил по-своему. Он подбросил ожерелье в воздух, взмахнул булавой и зашвырнул украшение еще выше. Оно взлетело на ближайшее дерево, обломило ветку и осталось там висеть, невидимое для глаз.

Стоявшая на коленях женщина-дворф несколько раз вскрикнула. Атрогейт, еще не насытивший свою ярость, повернулся к ней, но увидел Ивоннель, стоявшую между ним и его жертвой.

– Отойди! – бросил он женщине-дроу.

– Дворф больше не одержима демоном, – сказала ему Ивоннель.

– Значит, у нее больше шансов увидеть Морадина после смерти.

– Не надо. Я прошу тебя.

– Просишь?

– Ради тебя самого, Атрогейт. – Ивоннель немного сдвинулась, дав Атрогейту возможность увидеть истерзанную женщину-дворфа со слипшимися от крови светлыми волосами и все еще тяжело дышавшую. – Ты же ничего не знаешь о ней, о…

– Я знаю, что она одна из них!

– Из кого? Из клана Каменная Шахта? Да, но имела ли она право голоса, когда принималось решение? Знала ли она о содержимом ожерелья, когда на нее надели эту цепочку? Ты не можешь утверждать, что она добровольно приняла одержание. Ты не можешь знать, не противилась ли она демону, насколько хватило ее храбрости.

– И ты думаешь, что я должен притвориться, что эта… что все они не играли никакой роли в убийстве Амбры, да?! – прорычал дворф, не в силах даже разжать зубы от ярости. – Они отрезали ей голову.

– Я знаю. – Голос Ивоннель выражал сочувствие. – Я знаю, и мне понятны твоя боль и твоя ярость. Но сейчас ставка выше, чем жизнь одной этой женщины.

За спиной Атрогейта треснула и упала ветка. Они оба уставились на сгнившую древесину и засохшие листья и на серебряную цепь с лунным камнем, обмотанную вокруг и шипящую.

– Делай что хочешь, – бросила Ивоннель и мимо Атрогейта побежала к ожерелью. Она на ходу начала читать заклинание на древнем грубом наречии, которое дворф слышал достаточно часто, чтобы понять, что женщина изгоняет притаившегося в камне демона и приказывает ему убираться в Бездну, откуда он вышел. Он и раньше наблюдал за изгнанием даже более могущественных созданий, чем это, и не сомневался в результате.

Атрогейт резко развернулся, от напряжения у него побелели костяшки пальцев и скрипнули зубы. Он поднял оружие, но сразу же опустил его, а потом схватил прядь окровавленных волос женщины и запрокинул ее голову назад, чтобы заглянуть в глаза.

Атрогейт поморщился. Он увидел страх и нечто более глубокое, словно через глаза измученной женщины истекало жестокое насилие.

– Дворф? – окликнула его Ивоннель.

Атрогейт оглянулся на нее через плечо:

– Одно движение, одно только слово, которое мне не понравится, и я расшибу ей башку.

Он разжал пальцы и ушел к пещере и беженцам, бормоча проклятия на каждом шагу.

Дзирт знал, что его время уходит, а он еще не удалился от преследующего его арахнида на достаточное расстояние, чтобы продержаться без Андхара. С высокого холма он увидел чудовище – вернее, увидел оставленные им следы разрушения, словно извилистая река проходящие через леса на востоке.

Он посмотрел налево и вниз, где стояла маленькая деревушка, и задумался, не надо ли спуститься туда и предупредить жителей.

– А остался ли там еще хоть кто-нибудь? – прошептал он.

Как-никак, демоны уже наводнили леса и поля.

При этой мысли он уже собрался повернуть Андхара вниз, но удержался. Если он не станет приближаться к селению, паук, скорее всего, промчится мимо, как другой арахнид, который в пылу погони не обратил внимания на самого Дзирта, пока он не стоял у него на пути.

Дзирт направил скакуна в другую сторону и устремился дальше, стараясь сосредоточиться на дороге. Единорог – существо волшебное, а не живое, постоянно напоминал он себе. Этот скакун способен бесконечно напрягать свое тело, но магия неумолима – двенадцать часов, и ни секундой больше. Как только это время иссякнет, даже если призывать единорога несколько раз в течение дня, он лишится Андхара почти на целый день.

Дзирт продолжал скакать с максимальной скоростью, зная, что единорог никогда не устает, а каждый ярд отрыва от паука дает лишний шанс пережить день в отсутствие Андхара.

Несмотря на собственное плачевное положение, Дзирт не мог не думать о втором пауке, том, что не обратил на него ни малейшего внимания, том, что преследовал другую цель.

Он был почти уверен, что знает, кто мог быть этой целью.

– Так это пони или хафлинг? – спросила Ивоннель.

Она убедилась, что женщина-дворф, оставленная в пещере вместе с другими беженцами, не была соучастницей тьмы, затопившей холмы Крагс. Во время расспросов Ивоннель воспользовалась по отношению к дворфу по имени Лиири мощными заклинаниями, чтобы обнаружить даже самую незначительную ложь, и, хотя дворфы по своей природе обладают сильной сопротивляемостью магии, она была настолько уверена в этой женщине, что оставила беглянку в пещере.