Карина Вран - До самого пепла [СИ]

– Ломать не строить, – фыркнул Вал. – Сыграть на атаку?

– Изменения основа прогресса, – Хель покачала головой. – Я против.

– И я против, – поддержала ее Хэйт.

Без обоснований, как у танцовщицы. Просто разрушать то, что с такими усилиями запустили – это было не по ней.

– Против, – высказался и Кен. – Можно нарваться на существенные штрафы.

– Баба-денс против, баба-бафф против и баба Яга против, – вздернула подбородок орчанка. – Скучные вы. Тогда на выход, а то вскормленная в неволе орлица младая в темнице сырой и промозглой томиться устала.

Та лестница, что привела их в зал с механизмом несколько дней назад и пропала, теперь, с запуском Часов, заново открылась.

– Тренировка! – тоном, не терпящим возражений, выпалила Хель.

Обломала крылья младой орлице. Заставила сначала проскакать полтора часа с редкими перерывами, и только потом одобрила выход из подземелья в открытый мир.

Правда, на том их путешествие и закончилось. Сорхо попросил не ломиться через полную мобов локацию в Бэнтпасс, дотерпеть до завтра. Прямо сейчас ему с парнями не вырваться, сложный бой.

Так что там, у скалы, распрощались и разошлись. Обозначив время общего сбора, чтобы к их входу группа Сорхо уже их встречала.

– Выход, – с таким приятным чувством завершения очередного этапа озвучила команду Хэйт.

Вероника успела поужинать, пообщаться с «орлом и орлицей».

Она листала форум, когда к ней ввалился взъерошенный музыкант. Он выглядел так, будто недоедал и недосыпал с неделю, а то и больше.

«Какое-то поветрие или обострение», – художница припомнила Стаса с синяками под глазами и Рэя с яростью во взгляде. – «Распространяется, похоже, только на особей мужского пола».

– Соседушка, покормить? – спросила участливо девушка. – Кофе? Может, молока? Сгущеного?

Она как-то разошлась в экспериментах с кулинарной книгой. Блинов получилось много для нее одной. Нормальная еда на ужин, если очень хочется сладкого, и есть банка сгущенки…

Вал отмахнулся от всех предложений. Спросил:

– Есть, где музыку с диска воспроизвести?

Не без сомнений Вероника указала одной рукой в сторону зала, другой – туда, где кабинет.

«Это что за музыка такая, что ее надо срочно воспроизвести? Отказавшись от кофе и пищи?..»

Сосед разулся, потопал в кабинет.

– Включи, пожалуйста, – протянул он диск. – Там одна композиция. Это было мое домашнее задание от Барби: написать песню про кого-то из нашей игровой компании. Кого-то, кого мы оба знаем. И чтобы это была не Хель, так как: «Попрут все эти розовые сопли, у меня пойдет кровь из ушей». В смысле, не у меня, а у нее, у Барби, кровь пойдет.

Вероника вставила диск в старенький музыкальный центр. Тот редко использовался, только если хотелось что-то фоновое и ненавязчивое послушать в процессе живописи.

– В игре не мог набренчать? – спросила удивленно.

– Нет, не мог, – он зажмурился, то ли от усталости, то ли от яркого света. – Песня получилась под двухголосое исполнение. Она про тебя. Знаю про внутреннюю несогласованность. И вообще она какая-то странная вышла, сам не понимаю, как. Но Барби мне ее зачла.

Хозяйка позаботилась о путано изъясняющемся госте, приглушила освещение. И только потом запустила звук.

Куплет скорее начитывал, чем пел, проговаривал мужской голос. Знакомый голос – вокалист «Мизантропии», которая «наше все», группы, в которой играл Вал. Голос был низкий, будто шершавый.

Когда дошло до первого припева, Вероника замерла, как испуганная птица. Эти части исполняла та же девочка, что пела «Лети». Девочка с шикарными – занебесными – высокими нотами и пронизывающим голосом.

Парень наговаривал спокойно, отстраненно. Девушка взрывалась эмоциями на грани плача. Пронзительно, болезненно, ярко.

Завершающие строки исполнили в два голоса. Пропели, затем проговорили. Поставили точку.

– Уходи, – велела Вероника соседу.

– Это вместо отзыва? – непонимающе спросил музыкант. – А кофе? Ты еще про еду говорила…

– Просто уйди, – она стиснула кулаки и зубы, а затем взорвалась. – Пошел вон, что непонятного?!

От крика у самой в ушах заложило. До Вала, похоже, посыл дошел, он молча вышел из комнаты, пошуршал в прихожей, переобуваясь. Хлопнул входной дверью. Дверь всегда закрывалась громко, так что звук значил ровно то, что гость покинул квартиру.

Диск был забыт в музыкальном центре.

Вероника осталась одна в тишине, в полутьме. В котле эмоций. Пернатые, наверно, испугались громких звуков, притихли. И тишина давила, давила – до заложенных ушей.

Она прошла на негнущихся ногах до стола, достала из выдвижного ящика ключ.

« Выбросишь ключи», – подсказал в голове отголосок отзвучавшей песни.

Вероника не выбрасывала этот ключ. Впрочем, девушка пела не совсем об этом ключе…

Ключ открывал отцовский сейф. Именно в нем после ремонта хранились фотоальбомы. И несколько фоторамок, с самыми удачными кадрами. Тех, где все они были вместе, втроем.

Вал сел и записал несколько рифмованных строк, которые по какой-то причине проассоциировались у него с соседкой снизу. Может, он даже не слишком задумывался о том, что пишет. Творческий процесс – он иногда проходит, минуя сознание. Ей ли не знать, с таким привычным «видением руки»?..

Только случайный выстрел попал в самое сердце.

Вероника просидела с рамкой на коленях до глубокой ночи. Фотография была сделана в ее шестнадцатилетие. Каждый год, несмотря на занятость отца, они проводили дни рождения вместе. Январь – день рождения мамы, август – Вероники, сентябрь – папин день…