Кристина Юраш - Принц по ГОСТу [litres]

В коридоре было тихо. Я посмотрела на часы. Сейчас идет урок. Осталось выяснить, какой именно. Мой палец водил по расписанию, а я пыталась определить, какой сегодня день и сколько меня угораздило проваляться в постели.

Я побрела в сторону аудиторий, поочередно открывая все двери. И вот в конце коридора я услышала шум. Я по стеночке подползла к двери, сквозь щель глядя на ужас в глазах принцев, забившихся в угол аудитории. Раздался пронзительный визг в тот момент, когда в портрет, висевший рядом с венценосным ополчением, по самую рукоять вонзился кинжал.

– Детки мои, – раздался сладенький голос Лючио, а рядом с принцами появилась знакомая фигура в черном. Мягкими кошачьими шагами он двигался по аудитории в сторону кинжала, кровожадно впившегося в сердце портрета дохлого доисторического прекрасного принца. Еще живые принцы серенькими трясущимися мышками сбились в кучку и застыли от ужаса.

– Короли смертны. Королевы смертны. И принцы тоже смертны. Все смертны. И чаще всего внезапно. Запомните, ваша жизнь не стоит и ломаного гроша. Один удар, и… спокойной ночи, сладенький принц, – в голосе чувствовалась насмешка. – На моих руках кровь королей, королев, фаворитов и фавориток. Я, как вам известно, историк. Но в отличие от других историков, покорно записывающих факты, я предпочитаю писать историю самостоятельно. И переписывать ее в угоду собственным убеждениям.

– Вас нужно было казнить! – заорала чья-то очень нервная система.

– Ой, неужели никто не додумался до такой гениальной идеи? – сладко улыбнулся Лючио, подходя к перепуганному темноволосому обладателю слабенькой нервной системы и приставляя кинжал к его горлу. – У тебя есть какие-то предположения, почему я еще не на виселице? Готов выслушать их. Не стесняйся, малыш…

Лючио прижал Феордана к стене, вытащив из толпы. Принц трясся, скосив глаза к носу.

– Учтите, я могу прийти к вам ночью в любой момент, – прошептал Лючио, глядя на застывших принцев. – И проверить, как вы усвоили урок. Видели следы на матрасах? Примерно так мне сдают экзамен. Все свободны. Дышите. Разрешаю…

Толпа принцев стадом метнулась к выходу из аудитории, чуть не сбив меня с ног вместе с дверью. Пришлось прижаться к стене, выпуская поток на свободу. Топот ног растворялся в коридоре, а я бурлила негодованием!

– Лючио! – хриплой вороной выдала я, пугаясь своего голоса и влетая в кабинет. – Да как ты смеешь пугать принцев!

К моей ноге из угла что-то стекало. Кажется, чей-то испуг… Я брезгливо отошла подальше, благодаря судьбу за то, что я – не уборщица!

– О! С выздоровлением, малыш! – Меня хотели на радостях облобызать, но я смотрела суровой фурией на то место, где кто-то «нафурил»…

– Ты зачем их пугаешь! – возмутилась я, отталкивая руки того, кто уже однажды предложил дружить оргазмами.

– Ну, малыш… – заметил Лючио, проводя рукой по моей щеке и улыбаясь бессовестной улыбкой мерзавца, – ты думаешь, что жизнь – простая штука? О нет. Я не пугаю их. Я делаю из них настоящих параноиков. Именно параноики отличаются завидным долголетием. Не принимать подарки, не есть перед тем, как не поел слуга, не ходить без охраны, спать вполглаза с кинжалом под подушкой… Если ты думаешь, что восседать королевской задницей на троне и махать рукой из роскошной кареты – это и есть жизнь короля, то ты ошибаешься.

– А как же охрана? – Я скептически нахмурила бровь, присматриваясь к светлым волосам.

– Бесполезна. Хоть гвардия, хоть армия возле кровати. Способов тысячи. Я расскажу лишь о десятке самых распространенных, остальные приберегу. – Мне обольстительно улыбнулись, глядя на мое непроницаемое лицо. – Мы сегодня, между прочим, учились отражать внезапную атаку с кинжалом. Я называю это «привет от народа!»…

– Еще раз я узнаю, что вместо урока идет акция по запугиванию, я приму меры! – заявила я, понимая, что вместе с мерами стоит принять еще и успокоительное. Дверь за мной захлопнулась, а из аудитории все еще доносились возмущения. Лючио доказывал, что преподавать означает преподать урок, чем, собственно, он и занимается!

На моем столе лежала груда писем от родителей, на которые я села отвечать с вежливостью круглосуточного колл-центра. Еще бы, все наши разговоры записываются!

В дверь осторожно постучали. В образовавшуюся щель просунулась голова сорокалетнего Флориана. Через пару мгновений на пороге появился он сам, сжимая в руках пять книг. Вид у него был очень презентабельный. Еще бы, симпатичный, с первыми морщинами, с короной на голове и стопкой книг! Он вполне мог украсить любой буклет нашей Академии! Да что там украсить! Он был бы на главной странице.

– Простите, вы сильно заняты? – послышался голос, а на мой стол легли старинные книги «Целительство для начинающих. Мазать нужно то, что чешется», «Ранние и поздние симптомы всех известных заболеваний», «Записная книжка придворного лекаря», «Трактат о болезнях и смерти» и «Лечение мышиным пометом. Том первый».

– Я болен, – с трагизмом в голосе прошептал Флориан, пряча глаза. – Напишите моим родителям, что я очень болен. Я хочу умереть дома… В знакомой обстановке… У меня… у меня столько болезней, что… что… мне недолго осталось… Я вечерами сижу в библиотеке и… Вот…

Передо мной открыли первую книгу трясущейся рукой и ткнули пальцем в витиеватый рукописный шрифт. Рядом с текстом красовалось изображение человека, в животе которого свернулась калачиком какая-то уж больно веселая и игривая змейка.

– Желудочный змий, – скривился принц, по небритой щеке у него текла слеза. Я пробегала глазами текст, поглядывая на игривую змейку.

«Сей змий коварен, изрыгая пламя в желудке, принося боль несусветную…» Я, кажется, знаю, что змея зовут Гастрит. «Растет змий не по дням, а по часам, порождая себе подобных змеенышей». Фамилия у него скорее всего Глистович… «Смерть наступает через месяц опосля первой змеи. Проникает змееныш внутрь незаметно с едой и пламенем своим опаляет утробу».

– Это еще не все! – скуксился принц-ипохондрик, перелистывая страницу, которую украшала еще более веселенькая картинка, больше напоминающая пособие для юного экзорциста. Объятая дымкой голова обезличенного страдальца с выпученными глазами не предвещала ничего хорошего. Я дочитала до конца сумбурный текст с мутной клинической картиной, предрекающий летальный исход.

– И вот! – Мне открыли еще одну книгу, которая чуть не развалилась на части. Здесь картинки были поужасней. На теле страдальца не было живого места. Искривленное ужасом лицо передавало всю гамму чувств, которая возникла бы у любого нормального человека после того, как добрый доктор залил внутрь пациента хорошенько разогретый на огне раствор из соли, масла и мышиного помета. Да-да, через то самое место, которое у меня подозрительно сжалось, надежно обхватывая подушечку-сидушечку.