Кристина Юраш - Принц по ГОСТу [litres]

– Может, поспишь? – шепчу я, целуя ее губы и чувствуя, как она прерывисто дышит, обвивая мою шею руками. С ее плеча съезжает рубашка, обнажая место для поцелуя. – Просто отдохнешь… А я побуду с тобой… Что значит «нет»? Не упрямься! Ложись спать…

Я ее сейчас растерзаю. Клянусь… Только нежно… Очень нежно… Вот что она творит? Бессовестная! Я прикоснулся губами к ее плечу, чувствуя, как меня обвивают руками, не отпуская.

– Может, ты не знала, но ты и так засыпаешь от поцелуя и просыпаешься от поцелуя, – шепчу я, смеясь и снова целуя плечо, пытаясь поправить ее рубашку. – Ты что задумала?

Она смотрела на меня с улыбкой, положив руки на обтрепавшийся бантик-завязку и поигрывая им.

– Не надо. – Я смотрю на ее руку, которая теребит завязку, и не могу оторвать взгляда. – Вот зачем ты так?

Я видел, как она медленно тянет вниз тесьму, а потом привстает, давая рубашке шанс упасть с ее плеч.

– Вот сейчас я очень боюсь сделать тебе больно. – Мои пальцы касаются ее кожи, а я целую ее шею.

– Я хочу умереть сегодня, – ее шепот тонул в подушках. – Чтобы завтра… проснуться живой…

Я приподнял ее, боясь, что слишком мало поцелуев, слишком мало нежности, слишком мало ласки. Моя рука скользила по изгибам ее тела, а она что-то шептала, задыхаясь, словно в горячке.

– Тебе больно? – шептал я, целуя ее задыхающиеся губы и прижимая к себе ее вздрагивающее тело.

– Я умираю, – прошептала она, едва дыша. – Вот теперь умираю… Ты… меня… убил…

Я лежала, чувствуя, как меня прижимают к себе. Скоро рассвет, а мне совсем не хочется спать.

– Знаешь, – с улыбкой шепчу я, подползая поближе к его уху и чувствуя, как его рука поглаживает мою спину, – я не боюсь смерти потому, что когда умру, я стану таким же призраком, как и ты… Мы будем вдвоем жить в этом замке. Я тоже буду писать на стенах нецензурные слова, правда, у меня плохой почерк… И эта мысль меня почему-то согревает… Как там говорят? И пока смерть не разлучит нас! Так вот… Тот, кто придумал это, ошибся…

– Ты тоже ошибаешься. – Меня держали в объятиях, положив поверх себя и завернув в одеяло. – Призраков не существует.

– И мне кто это говорит? А? – удивилась я, накручивая на палец прядь его волос. Да, я не торопилась бы знакомить его с подругами. Познакомь его с подругами, останешься без подруг.

– Призраков не существует. После смерти люди не становятся призраками, – глухо произнес он, глядя на меня синими глазами. Я смотрела ему в глаза, чувствуя, как замираю.

– То есть… – я боялась шелохнуться, а потом прищурилась, не сводя с него взгляда, боясь даже лишний раз вздохнуть, – ты – не призрак… И ты… ты… не умер?

Я выдохнула, отводя взгляд и чувствуя, как меня обнимают все сильней в тот момент, когда сердце начало колотиться, как сумасшедшее.

– Ты не умер… – медленно прошептала я, подозрительно глядя ему в глаза. – Не мертв… Ты… ты тоже проклят? Это – не смерть! Это какое-то проклятие, не так ли?

И тут я почувствовала, как растворяются руки, как растворяется в предутреннем сумраке его улыбка.

Я лежала на подушке, глядя в потолок и чувствуя, как мое сердце бешено колотится, а руки нервно дрожат в тот момент, когда я пытаюсь натянуть на себя одеяло.

«Есть у меня свое проклятье. Оно цветет, как зла цветы. И, замерев в твоих объятьях, я осознал, что это ты…» – увидела я надпись на стене, чувствуя, как в душе все переворачивается. Такое чувство, что в душе вселенная разрывается на тысячи звезд, мерцание которых затмевает все вокруг. И где-то среди них ярко-ярко вспыхнула звезда необъяснимой, но такой ослепительной надежды. Проклятие можно снять!

Я решила немного поваляться, сладенько потягиваясь и нежась под одеялом. Кто бы мог подумать, что все обернется именно так? Это надо было столько выяснять отношения, что наконец-то выяснить, что они очень похожи на…

Стоило мне еще раз со стоном зевка потянуться, как в дверь раздался такой стук, словно кто-то принес стенобитное орудие и теперь отчаянно штурмует крепость врага. Я вскочила с кровати, экстренно хватая свою одежду. Мне кажется, что я даже штаны умудрилась надеть задом наперед!

– Открывайте! – раздались голоса, а за дверью слышались такие рыдания, словно кто-то умер. – Где его тело? Где тело наследного принца?

– А! – Я зажала рот рукой, понимая, что радостное письмо с глубочайшими, как Марианская впадина, извинениями так и не попало в руки безутешных родителей. Значит, у меня есть повод порадовать их хорошей новостью!

Я причесалась, открыла дверь, глядя на человек пятьдесят, облаченных в траур. Они ввалились ко мне без особых церемоний, дружно завывая в разных тональностях.

– Нюхательные соли! – истерично причитала королева в черном кружеве, закатывая красные глаза и протягивая дрожащую и дражайшую руку в сторону суетящихся служанок.

– «Мы все глубоко скорбим об утрате! В знак нашей скорби мы будем облачены в траур до конца наших дней! Вся моя семья до седьмого колена будет носить траур по его высочеству!» – пылко убеждал какой-то разодетый пузатый дядька с блестящей от пота залысиной. Не знаю, как насчет короля и траура, но что-то мне подсказывало, что мы с ним вполне могли бы обсудить одну и ту же книгу.

Скорбящий прикладывал к глазам свой платок в знак вселенской скорби, но при этом глаза его были холодными и сухими. Остальной курятник наперебой охал, меряясь глубиной своего горя.

– Где тело нашего сына? – дрожащим голосом произнесла королева, пока король стоически молчал. Его кадык ходил туда-сюда, а губы сжимались в тонкую ниточку гордых страданий.

– Вы, главное, не волнуйтесь! – улыбнулась я, глядя на сумрачные лица родителей и плакальщиков. – Произошло недоразумение. Ваш Флориан жив и здоров. Просто вчера был пожар, его комната сгорела, но, как выяснилось, он… эм… сидел всю ночь в библиотеке за учебниками, чтобы стать достойным королем… Флориан – это гордость Академии! Самый старательный ученик! Он постоянно ходит в библиотеку…

«За мышиными какашками!» – подсказывали мне услужливые воспоминания, от которых я отмахивалась.

– Мы не думали, что он настолько усердно учится, что приходит в библиотеку даже ночью! Так что у нас все в порядке, тревога оказалась ложной! – бодренько вещала я, соревнуясь в излучаемом оптимизме с телеведущими. – Не переживайте! А вы разве не получили мое второе письмо?

– Какое второе письмо? Где Флориан? – прищурился на меня отец, пока мать приводили в чувство. – Мы, как только узнали о гибели наследника, сразу же бросились в Академию! А теперь вы утверждаете, что он жив?