Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

– И все равно… мы могли бы еще немного потесниться, – сказал Гипнос, подвинувшись к окну. – Хочешь присоединиться?

Северин уставился на тесное сиденье. Поначалу Зофья подумала, что он развернется и уйдет, но он этого не сделал, а медленно опустился рядом с Гипносом.

– Именно этого ей бы и хотелось, правда? – спросил Северин.

Они немного помолчали, а затем Энрике сказал:

– Думаешь, Лайла пожелала бы сидеть в тесном купе, пропахшем ужасными духами Гипноса? Сомневаюсь.

Гипнос задохнулся от негодования.

– Да как ты смеешь? Eau du Diable Doux — редкий, желанный многими аромат, который доступен только нескольким избранным.

– Возможно, потому что в большом количестве эти духи обожгли бы носы большей части населения.

Зофья расхохоталась. Даже Северин улыбнулся. Улыбка была мимолетной, но все же. Четверо друзей смотрели, как за окном льет дождь. Зофья не могла сказать, что счастлива. Лайла исчезла, а судьба Хелы по-прежнему давила на нее неизвестностью, но Зофья надеялась на лучшее будущее. Это будущее было неясным, но как сказал Энрике, они станут прояснять это день за днем.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ,устраиваясь в своих номерах в Эдеме, Зофья обнаружила записку в лаборатории.

ОЧЕНЬ СРОЧНО ТЕЛЕГРАММА ДЛЯ МАДЕМУАЗЕЛЬ ЗОФЬИ БОГУСКА ОТ МИСТЕРА И МИССИС ИСААК КОВАЛЬСКИ

Ковальски?

Зофья не знала эту фамилию. Она застыла, чувствуя, как ужасная паника перед неизвестностью подбирается к ее мыслям.

Нет, – сказала она себе.

Она глубоко вздохнула, открыла глаза, принимаясь пересчитывать знакомые перегонные кубы и колбы вокруг нее. А затем, распрямив плечи, Зофья вышла из лаборатории и направилась в главный вестибюль.

За последние несколько дней Эдем сильно изменился. С тех пор, как новость о гибели Сотворенных объектов по всему миру разнеслась повсюду – некоторые из них взорвались и даже ранили людей, – из Эдема удалили почти все Сотворенные предметы декора. Теперь главный вестибюль выглядел аскетично, освещенный десятками свечей. Черный мрамор на полу заменил отполированный до блеска паркет, и, казалось, что, входя в вестибюль, гости ступают по черному ночному небу. Северин распорядился убрать люстры на потолке, и теперь все его пространство занимало ковровое покрытие в виде буйной зеленой растительности. Белые цветы росли вниз бутонами, а толстые лозы обвивали колонны, поддерживавшие витиевато украшенную лестницу.

Зофья прошла через вестибюль мимо богато одетых гостей, ее сердце едва не выпрыгивало из груди. Что же в этой телеграмме? И от кого она?

Слуга Северина приветствовал ее легким поклоном.

– Мадемуазель Богуска, чем могу вам помочь?

– Мне пришла телеграмма, – сказала Зофья.

– Ах да, – сказал он, порывшись в кармане жакета. – Вам больше ничего не нужно?

Зофья дрожащими руками взяла телеграмму.

– Не могли бы вы сообщить месье Меркадо-Лопесу, что я жду его здесь?

– Конечно.

Слегка кивнув, слуга удалился, оставив Зофью с телеграммой в руке.

Зофья жалела, что не могла притвориться, будто не видела записки на своем столе в лаборатории, но это было все равно, что снова потерять письмо Хелы, а ведь она прекратила прятаться от того, что не могла контролировать.

Возможно, ей не зря прошлой ночью снился сон о Лайле. В этом сне они сидели на высоких табуретках на кухне Эдема, макая изумительные сахарные печенья в горячее молоко.

Ты знаешь, что произойдет дальше? – спросила ее Зофья.

Лайла покачала головой. Это неизвестно мне так же, как и тебе.

Но ты, похоже, не боишься , – заметила Зофья.

Все, что я могу, – это надеяться на нежданную радость, и если она вдруг обернется тьмой, что ж, свет ведь никогда не исчезает навсегда.

Затаив дыхание, Зофья разорвала конверт. Внутри оказался маленький листок кремовой бумаги.

Ты получила мое письмо о нашем тайном бегстве? Я не получила твоего ответа. Через месяц мы приедем к тебе. С любовью, Хела.

Зофья громко выдохнула, опустив плечи. За спиной раздались торопливые шаги.

– Что случилось? – воскликнул Энрике, бросаясь к ней. Он поцеловал ее в щеку, чему Зофья каждый раз была несказанно рада. – Плохая новость?

– Нет, – с улыбкой ответила Зофья, взглянув на него. Она вспомнила слова Лайлы из сна. – Это… нежданная радость.

Энрике шел по длинным галереям Эдема, оценивая приобретенные артефакты: бронзовая статуя киннары [14]из Королевства Сиам, три закупоренных сосуда с внутренними органами неизвестного фараона и нефритовая фигурка лошади, принадлежавшая периоду правления династии Юань. В холлах галереи было много других сокровищ, но эти оказались единственными, которые следовало надежно упаковать. Остальные покоились в деревянных ящиках, набитых соломой, в ожидании дня, когда их отправят в те страны, которым они принадлежали.

В каком-то смысле Энрике оказался в начале пути.

Они в очередной раз похищали артефакты у Вавилонского Ордена. Он снова составлял каталоги, подбирал материалы, изучал исторические факты. Он снова беседовал и переписывался с потенциальными местными коллекционерами, считавшими себя хранителями культурного наследия и истории. Они отличались от членов Ордена, завладевших этими сокровищами. В отличие от них, эти люди обещали позаботиться об артефактах до того момента, как период политических и общественных потрясений закончится, и они смогут с гордостью выставить эти сокровища на всеобщее обозрение.

И несмотря на то, что эта деятельность была ему отлично знакома, странная тишина, наполнявшая галерею, казалась Энрике чужой.

Когда-то эти Сотворенные предметы были по-своему живыми.

Теперь же они навсегда застыли.

Феномен потери древними Сотворенными объектами своей живости теперь был известен как Великое Молчание. Некоторые винили в этом Бога. Другие – промышленное загрязнение окружающей среды. Однако, как бы там ни было, последствия оставались одинаковыми: Творение скоро станет лишь отголоском прошлого.

Даже некогда популярное Сотворенное ремесленничество – парящие люстры и иллюзии, создающие путаницу чувств – вызывало подозрение. Впервые за долгие годы, что Энрике работал в Эдеме, светильники крепились к стенам вместо того, чтобы безмятежно парить в воздухе вестибюлей. И от этого все вокруг казалось непривычно пустым.

– Что ты делаешь? Я не привык к тому, что ты в одиночестве стоишь в темноте.

Обернувшись, Энрике увидел Северина у входа в галерею. Он махнул ему рукой, и Северин направился к нему.

– Применяю на практике новые хобби, – сказал Энрике. – Мрачные раздумья, драматические прогулки… Еще собираюсь испробовать вздохи огорчения.