Антон Пешкин - Голый край [СИ]

Его меч молниеносно разрубил туловище напавшего на две части. Его внутренности кровавыми ошметками вывалились на пыльную землю, а глаза в ужасе и боли закатились.

Мне стало страшно. Так страшно, как еще никогда не было. Даже сражаться с мертвецами было не настолько ужасающе.

Я никогда не видела, как папа убивает людей. Сейчас он, казалось, превратился в чудовище, созданное лишь для того, чтобы забирать чужие жизни, пожирать души и плоть. Мне стало страшно и мерзко от того, что я его дочь.

Он скрестил меч с топором еще одного из нападающих. Еще двое окружали его. Один занес копье над его головой.

Я отпустила тетиву. Стрела со свистом пробила шею нападающему. Наконечник раздробил позвонок. Из его рта пошла пена, он упал, а все его тело стало биться в ужасающих конвульсиях.

Я убила человека.

Хьялдур бежал со мной на плечах в сторону берега, пока я одеревенелыми руками держалась за его волосы. Все тело будто бы сковал сильнейший холод, каждый мускул внутри был предельно напряжен, и я не могла даже моргнуть. Перед глазами застыло его лицо, извергающееся кровавой пеной и его тело, скрюченное предсмертными конвульсиями.

— С-стой! — я закричала на Хьялдура и обернулась. — Стой! ПАПА!!!

Отца уже не было видно в пылу битвы. Все смешалось в одну единую хаотическую картину из тел, крови, внутренностей и оружия. Не было видно людей, лишь огромная куча плоти, извергающая кровь, зубы и зловонную жижу. И где-то там был мой отец. Где-то там он защищал меня от тех, кто пришел сюда из-за меня.

Соленый вороненок проиграл. Не сумел разглядеть опасность. Недооценил противников.

Хьялдур едва успел прибежать к кораблю. Тот был переполнен, люди выбрасывали за борт мешки с зерном, пожитки, но он все-равно, казалось, вот-вот затонет. На борту не было свободного места, некоторые люди лежали или сидели на других.

Я огляделась на деревню. Быстро разгорался пожар, пламя перескакивало от одного дома к другому. Вскоре, когда мы отплыли от берега уже на добрые сотню лагов, вся она была охвачена огнем, ярко сияя в ночи. Даже отсюда слышались звуки битвы. Крики, удары, звон.

Вся моя прежняя жизнь горела вместе с моей деревней.

Я проиграла.

Ветер, пропахший дымом и кровью, уносил корабль все дальше и дальше от берега. Все небо, казалось, было объято огнем, а дым застилал собой звездное полотно. Словно это все сон. Словно страшная сказка, где мы — всего лишь безликие герои, мельтешащие где-то вдалеке от всего самого интересного. От моего отца, от отца Снорри и Варса и десятков других отцов, чьи голоса один за другим затухали в дымной тишине кровавой ночи.

И вскоре все затихло. Ни один звук не разносился над водной гладью ледяного моря. И непонятно было — мы ли заплыли так далеко, или битва уже была закончена? Тишина была ответом на вопрос, повисший в воздухе. И тихий плач, сперва один, совсем слабый и будто бы незначительный. Затем второй. И третий. Плакали женщины, дети и старики. Все было потеряно, сгорело в костре злобы и ненависти быстрее, чем появляется на свет новый человек. Забирать жизни куда проще, чем дать ее, в этом не было сомнений.

Старые, местами прохудившиеся паруса сперва гордо, со скрипом уставшей мачты уносили нас прочь, но вскоре и ветер затих, позволяя выжившим остаться наедине со своим горем. Наш драккар стонал и плакал, дрейфуя в море, окутанном дымом и туманом. Я лишь безвольно села рядом с Хьялдуром, обхватив колени руками. Но голоса вдов не давали мне покоя. Даже зажав уши, я слышала их, и внутри меня пускали корни самые темные чувства человека. Мне хотелось плакать вместе со всеми, но я знала, что отец бы это не одобрил. Он был сильным, а я должна быть еще сильнее. В конце концов, я ответственна не за одну семью, а за целую деревню.

И поэтому я молча тряслась от страха. Эмоции не находили выхода, скапливались внутри черепа, словно гной. Все мое тело дрожало. И вскоре я поняла, что Хьялдур тоже дрожал от страха. И Снорри пробирала дрожь — он должен был оставаться сильным ради матери и брата, что, обнявшись, тихо проливали слезы.

Но был на корабле один человек, которого не коснулись ни печаль, ни страх.

Кира.

Я взглянула на этот маленький сгусток злобы, устроившийся на носу корабля. Она сидела ко мне боком и уверенно смотрела вперед, а зубы стискивала от злобы так сильно, что по крохотным губам тонкой струйкой бежала кровь.

Хьялдур положил руку мне на плечо.

— Майя…

— Майя! — вдруг подскочила ко мне Кира.

Она упала на колени рядом со мной и прижалась лбом к моему лбу, глядя мне прямо в глаза. Ее собственные глаза налились кровью, но не от слез, а от злобы и ярости.

— Майя! — прорычала она. — Я запомнила каждого из них. Всех врагов, Майя.

— Кира, ты чего? — с дрожью в голосе тихо спросила я.

— Каждого, — она тяжело дышала и постоянно сглатывала кровь и слюну. — Ты знаешь, кто были мои мама и папа?

Я покачала головой. Если задуматься, то я и вправду никогда их не видела.

— Папа — земля, а мама — солнце, — сказала она. — И всегда так было.

Я оглянулась на Хьялдура, а тот лишь молча кивнул.

— Но я всегда хотела папу, как у тебя, — продолжила Кира. — И думала, что ты будешь мне как мама.

— Я? — удивленно переспросила я, широко раскрыв глаза.

— Не будешь, — улыбнулась Кира окровавленными молочными зубами. — Ты — моя сестра. Ты же сестра мне?

Я опешила от такого вопроса. Мало будет сказать, что я вообще не могла понять эту девочку в эту минуту — она, казалось, не могла удержать в голове одну и ту же мысль дольше минуты. Впрочем, я знала, что это не так.

— Сестра, — кивнула я.

— Тогда, Майя, — прошептала она, — мы вместе будем всех их убивать. Тех, кто забрал моего папу. Землю. А моя мама будет смотреть сверху. Мы будем сильные, Майя.

— Хьялдур… — я коснулась руки друида в поиске помощи в этот момент.

— Она говорит правду, — тихо ответил он. — Мне страшно, Майя, я не воин и никогда им не был. Но ты должна быть сильной и должна показывать свою силу. Только это имеет значение.

— Хватит дрожать, вороненок, — ухмыльнулась Кира и обняла меня, буквально ложась на меня всем своим маленьким телом.

И эти объятия словно передавали мне тот огонь, то стремление к жизни и возмездию, что горели внутри Киры. Сперва они ощущались как тепло, разливающееся по телу и унимающее дрожь внутри меня, но вскоре и я почувствовала, как в груди разгорается пожар.

Я была зла.

Очень зла.

И я встала на ноги. Снова. Чтобы сделать еще один шаг. И затем еще тысячи шагов. Потому что рано было отказываться от своей мечты из-за того, что один раз споткнулся.

— Люди! — крикнула я, окинув взглядом ревущую толпу, жмущуюся друг к другу на тесном драккаре. — Хватит!