Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Кто-то небрежно толкнул меня в спину. Я едва не упала со стены, но устояла на четвереньках. Один за другим я ощущала удары ног по своим ребрам, спине, рукам. Стало не хватать воздуха.

— Вставай! — вдруг раздался надо мной крик Выгыргырлеле.

Он схватил меня за руку и резко дернул на себя. В глазах на мгновение потемнело, но затем я увидела его коренастую фигуру. Он сжимал в руке костяной гарпун.

Оглянувшись, я наконец увидела, как один за другим люди выстраивались на стенах. Они готовились к атаке, не зная, что их теперь ждет. Северное сияние яростно кипело, брызги сотен зеленых камней озаряли ночное небо, словно звезды.

— Тау-у-у! — вдруг взвыл Выгыргырлеле.

— Па! — разом ответили ему его люди.

— Тау!

— Па!

Они стучали гарпунами по льду, звуки эти сливались в унисон, в ужасающий, агрессивный ритм.

Неожиданно организованно они пошли на стены, ни на секунду не прекращая выкрикивать свой боевой клич. Мне оставалось лишь смотреть на то, как воины странного племени встают у края, готовые к бою.

Так поступили и страты. Они без паники, организованно поднимались на стены по лестницам, приставленным к ним, занимали свободное место. Его, впрочем, оставалось совсем мало — люди выстраивались уже в два, а то и в три ряда. Защитников оказалось слишком много.

Я прошла вперед вместе с людьми странного племени. Видя мою светловолосую голову, возвышающуюся над ними, мои воины расступались, давая спокойно пройти. Наконец, взяв у кого-то из рук копье, я встала на краю стены.

Над крепостью повисла тишина. Сошла на нет паника, сменившись холодным, длинным ожиданием. Лишь ветер все сильнее завывал в долине, да колючий снег хлестал по лицу. И мне бы сказать что-то, произнести речь, но сил совсем не осталось, а в голове был вакуум.

И вдруг, послышался плачь. То был не голос одного из детей, спрятавшихся в крепости — он доносился с севера. Вместо боевых горнов и барабанов, мертвые шли к нам под звуки детского плача. Вскоре к нему присоединился еще один, а затем еще и еще. Они кричали в унисон, надрывая глотки, в их голосах был первозданный ужас и непонимание.

— Какого... — сквозь одышку произнесла я.

Метель словно по чьему-то приказу расступилась. Наконец, я увидела их.

Ни одного воина. Лишь сотни матерей, ведущих за руки и несущих на своих руках детей. Исхудавшие, покрытые инеем, бледно-синие, они из последних сил шли к нам навстречу. Некоторые матери плакали так же, как и их дети. Эти люди были в отчаянии.

— И это... — вздохнул Август. — Твоя армия мертвых, Бортдоттир?

— Нет, подождите, здесь что-то... — непонимающе произнесла я, вглядываясь вдаль.

Но никого больше не было. Лишь толпа обездоленных, измученных матерей с детьми, чьи тела едва были прикрыты изорванной тканью. Они бы давно замерзли насмерть в таком месте, да только никто из них давно уже не дышал. Это были мертвые, и мертвые плакали.

— Стратас! — вдруг воскликнул Август.

— А-во! — в один голос выкрикнули в ответ солдаты.

— Скаллес! — приказал им легат.

Быстро, слаженно они стали скидывать вниз, наружу лестницы и веревки. Один за другим страты спускались вниз и выстраивались в боевое построение уже за пределами толстых ледяных стен.

— Нет-нет-нет! — выкрикнула я в панике. — Стойте! Здесь что-то не так!

— Отцепись, варварша! — рявкнул Август. — Я здесь для того, чтобы бороться с мертвыми! Будешь мне мешать — отсеку голову!

Август стал спускаться вниз следом за своими воинами, а я могла лишь наблюдать за тем, как все больше и больше стратов готовятся к бою. Это, казалось, не пугало мертвых — женщины и дети шли так же, как и прежде, не оглядываясь и при этом словно бы ничего перед собой не видя.

— Стратас! — снова выкрикнул Август, подняв правую руку. — Харотас!

— А-во! — в унисон проревели страты и выставили вперед копья.

— Стратас! Энпрос!

— А-во!

Гремя тяжелыми сапогами, они двинулись вперед, прикрываясь щитами и выставив оружие вперед. Сделав три шага, они вдруг остановились, снова выкрикнули "А-во!" и сделали еще три шага.

— Стойте! — закричала я. — Стойте же вы!

Но ни Август, ни страты меня будто бы не слышали. Они медленно, но верно продвигались вперед, готовясь к атаке.

И раздался крик.

Копье солдата пронзило тело неживой женщины. Та закрыла собой своего малолетнего сына. Ребенок плакал, кричал от ужаса, пока его мать, не способная умереть, раз за разом принимала на себя удары копья, пока не упала в алый от ее крови снег.

— А-во! — выкрикнули страты, продолжая идти.

Копья сталкивались с телами мертвых. Они кричали от ужаса и боли. Матери пытались защитить своих детей, но страты хладнокровно и неумолимо пронзали каждого, пока тот не перестанет шевелиться. За ними оставалась лишь усеянная подергивающимися в конвульсиях трупами земля.

— А-во!

Это была бойня. От криков, полных боли, мне стало дурно. И не мне одной — кто-то из моих людей, не выдержав, упал на четвереньки, исторгая из себя сегодняшний ужин.

— А-во!

Крики становились все тише, сменяясь слабыми, протяжными стонами. Уже никто из тех, кто пришел сюда, не мог стоять на ногах, а тех, кто пытался, добивали красными от крови копьями страты.

— А-во!

Они остановились. Легат резко опустил руку, и построение быстро сменило направление, выставив копья уже в сторону крепости. Солдаты вновь пошли вперед, топча ногами дергающиеся, стонущие тела и добивая тех, кто еще мог поднять руку.

— А-во!

Когда никого не осталось, легат что-то скомандовал своим воинам. Те, держа копья остриями к противнику, стали оттаскивать трупы к морю, где кромка воды еще не успела замерзнуть после перемещения айсберга.

Они скидывали тела людей в ледяную воду, где те мгновенно застывали во льдах, некоторые тонули. Маленькие тела детей, алые от их крови и крови их матерей, навечно застревали в ледяных тюрьмах, прекращалось любое движение. Ни вздоха, ни стона.

И наконец, все затихло. Ветер все так же завывал над нами, и все, кто был на стенах, дрожали, словно на них совсем не было одежды. Одни только страты во главе с Августом радовались своей победе, поздравляли друг друга, хлопали друг друга по плечам и улыбались.

Август взглянул на меня, улыбнулся. Я не выдержала, во рту скопился мерзкий соленый привкус, и, подступив к горлу, рвота исторгнулась из моего дрожащего тела.

А дальше все было как в тумане. Люди сновали туда-сюда, что-то делали, куда-то собирались. Выгыргырлеле вместе с кем-то еще оттащили меня в сторону, прочь от стен. Мутным взором я увидела, как одна за другой падают ряды меховых палаток стратов, как поднимаются и спускаются со стен их припасы, люди.

В голове словно был стержень раскаленного железа. Сердце было зажато в тисках, и было тяжело сделать хоть один вдох из-за невыносимой боли в груди. Лишь инстинктивно я нашарила на поясе мешочек с наперстянкой и закинула себе в рот последнюю горсть, прежде чем все вокруг потемнело, а звуки стихли до минимума.