Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Люди Скагена! — закричал ярл, выходя вперед. — Сегодня я сужу Свена Юрсона, ибо юноша этот своими поступками и глупостью допустил, чтобы невеста сына моего пришла в мой дом изуродованной и побитой!

Толпа недовольно загудела. Слышались голоса разозленных людей, кто-то кинул в Свена комком грязи, попав ему в затылок, но он даже не шелохнулся.

— Это бред! — выкрикнула я, перебивая ярла.

Худощавый, высохший старик с длинной седой бородой повернулся ко мне. На лице у него читалось лукавство и злое торжество, как у меня, когда я заставила свою деревню признать меня лидером, а Уна — их богом.

— Но ведь по его вине ты сумела сбежать! По его вине покинула Гнилой Фьорд и получила все эти ужасные травмы!

— Да! — завопила толпа.

— Заткнитесь, идиоты! — закричала я в ответ. — Свен ни в чем не виноват! Я избила его до потери сознания!

— А вот это уже смешно! — ухмыляясь, заявил Дургальф. — Хрупкая девочка поборола рослого мужчину?! Все ли мужчины твоей деревни такие же хилые?!

По возбужденной толпе прокатилась волна унизительных смешков. Я стиснула зубы от злости, готовая зубами перегрызть горло этому уроду, испортившему мне всю жизнь, но сейчас я могла лишь беспомощно висеть на руках у двух его воинов.

— Довольно! Свен Юрсон, можешь решить, кому доверишь свои последние слова.

— Майе Бортдоттир, — спокойно ответил он.

Ох, Свен, драть бы тебя всеми чертями! Ну хоть сейчас испугайся! Ну хоть немного! Или улыбнись, черт!

Воины Ярла поднесли меня к Свену и опустили перед ним на землю. Подрагивая всем телом, я наклонилась ухом к его губам так, что почувствовала его горячее дыхание.

— Жди, когда над Скагеном трижды завоет испуганный волчонок, — прошептал он.

— Что?! — воскликнула я.

Люди вокруг стали переглядываться, перешептываться, а ярл махнул рукой, и воины стали уносить меня прочь.

— Какого дьявола?! — закричала я на Свена. — Свен! Почему ты позволил им?! Почему ты им позволил, форр фан да?!

Я в последний раз оглянулась. Во мне кипела злость, негодование и вместе с тем страх и радость. Чувства, которые я испытывала в миг, когда каменная палица размозжила Свену череп, украсив его мозгом двор, невозможно было описать.

Но в памяти у меня навечно отпечаталась слабая, теплая улыбка на его лице. В последний миг он показал ее мне.

Было очень трудно не впасть в отчаяние в той ситуации, в которой я оказалась. Сейчас я сутками напролет лежала в темном жилище друида Ингиреда, и все мои мысли были лишь о том, не случилось ли беды у меня дома.

Казнь Свена показала — Ярл не догадался о том, что мой побег был всего-навсего фарсом, чтобы отвести его подозрения от моих людей, но... Черт бы его побрал, этого Ярла! Этому старому идиоту и не такое может взбрести в голову. В конце концов, все, что его интересует, это заполучить меня в качестве рабыни при его доме. Именно такой мне виделась роль жены его сына. Именно для этого он бросил свои силы для моего захвата.

Плохо то, что я не знала о текущей политической ситуации между племенами. Очевидно то, что какие-никакие взаимоотношения все-таки были: Коммунахта регулярно нападала на земли Скагена, но вот о других событиях я не знала абсолютно ничего, а единственный человек, который все время находился рядом со мной — немой. Значит, я должна решить эту проблему.

Решительность ко мне вернулась лишь тогда, когда я наконец смогла худо-бедно двигать своими обмороженными конечностями. Чувствительность к ним тоже вернулась, но боги, лучше бы она не возвращалась вовсе — дни и ночи были наполнены хоть и не сильной, но постоянной болью и жжением. Вскоре я смогла наконец самостоятельно есть, садиться в кровати и переворачиваться на другой бок. Не хватало мне еще пролежней.

Кожа на руках и ногах сперва была покрыта кровяными волдырями, но примерно через неделю они прошли, и на их месте осталась грубая, зарубцованная кожа. В то же время пальцы и кисти рук в целом покрылись шершавым, грубым слоем кожи. Словно об меня теперь можно ножи точить, если бы наше племя знало как обрабатывать металлы.

Наконец, в один из холодных зимних дней, когда я наконец более-менее пришла в себя, я обратилась к Ингиреду:

— Эй, друид.

Он поднял голову и медленно обернулся ко мне. Сейчас он был занят предсказаниями, бросал руны, вырезанные на костях и читал будущее. Было странно видеть такое, ведь он никому даже не мог рассказать о том, что прочел по ним.

— Я хочу узнать за что тебе вырвали язык.

Ингиред тяжело вздохнул и покачал головой.

— И я узнаю. Узнаю от тебя. — сказала я и привстала на кровати а затем, опираясь на дрожащие руки, села. — Я верну тебе дар речи.

— Хм. — тихо произнес он.

По моей просьбе он покинул дом и отправился искать кого-нибудь из рабов Ярла. У него их было, по меньшей мере, шесть человек — они приносили мне пищу и на вопрос об их происхождении друид всякий раз тяжело вздыхал. Кроме всего прочего, на лбу у них я заметила кривые шрамы в форме примитивного рисунка человека, держащего над головой камень — символ раба, который я видела среди тех, кто посещал мою деревню в прошлом.

От рабов мне нужно было одно — писчий материал. Уверена, у Ярла найдется береста — на Севере ее использовали для примитивных рисунков когда это было необходимо. Были здесь даже художники, которые, царапая по бересте, могли изобразить лицо человека, пусть и несколько упрощенно. Такие изображения очень нравились влиятельным людям, помню даже как один бродячий мастер нарисовал таким образом портрет Мудрой Офы, а по бокам от нее морды двух волков.

Вскоре друид вернулся в сопровождении маленькой девочки лет девяти, которая несла в руках несколько листов бересты, скрученных в трубочки.

— Спасибо, — я улыбнулась ей, отчего она смутилась и, судя по ее лицу, запаниковала. — Как тебя зовут?

Она непонимающе оглянулась на друида. Тот, вздохнув, жестом показал мне, что она не может говорить.

— Она немая? — переспросила я.

Ингиред покачал головой, а затем поднес к ее лицу свечу. Девочка отшатнулась, испугалась, но друид грубо схватил ее за руку, не давая сбежать.

Я нахмурилась, но все же смогла разглядеть, что у нее была смуглая кожа и черные волосы, чего я не могла разглядеть до этого из-за темноты. Видимо, она попросту не знает нашего языка.

— Майя, — я указала на себя рукой, а затем плавно указала рукой на нее.

— Самина... — тихо ответила она.

Я кивнула и улыбнулась ей.

— Не надо, ей больно, — обратилась я уже к друиду и он отпустил ее. — Скаген, Север...

Я попыталась спросить ее откуда она, так же указывая на себя рукой, но девочка никак не могла понять чего я от нее хочу. Было больно видеть как эксплуатируют маленького ребенка, который, наверное, не всегда даже может понять чего от нее хотят, но сейчас я не могла ничего с этим поделать. Нужно вернуть голос хотя бы одному моему знакомому.