Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

– Что такое? – требовательно спросила Савин.

Если уж кто-то и должен был плакать, то она полагала, что право первенства должно принадлежать ей. Она почти не спала с тех пор, как ее арестовали. Кажется, только беспощадно зашнурованный корсет держал ее в выпрямленном положении.

– Когда все это случилось… в смысле, Великая Перемена… – Нижняя губа Фриды затряслась, потом слова полились потоком. – Я думала, будто это что-то хорошее! И сперва ведь так и было, всеобщая свобода и все такое, и все ходили такие счастливые… Но потом… – Она устремила взгляд в угол, ее глаза наполнились слезами. – Потом… во имя Судеб, госпожа, простите меня!

Первым побуждением Савин было дать ей пощечину. Будет везением, если сама она доживет до заката, так что ей не особенно хотелось провести оставшиеся часы, утешая свою горничную. Как же ей не хватало Зури! Та-то никогда не плакала. Даже когда ее тащили прочь в наморднике. «Но мы должны работать с теми орудиями, которые у нас есть», – как любил повторять ее отец. Подавив свой гнев, она мягко положила руку Фриде на плечо.

– Мне не за что тебя прощать, – сказала она, сделав над собой усилие. – Возможно, из этого и могло выйти что-то хорошее. Должно было выйти… И я больше не госпожа, просто гражданка. Именно это я и хочу, чтобы люди во мне увидели.

Фрида шмыгнула носом, втягивая слезы, и подняла пудреницу.

– Давайте я припудрю ваш шрам…

– Ни в коем случае, – отозвалась Савин, глядясь в зеркало. Кривой и розовый, он пересекал ее лоб и скрывался в коротко остриженных волосах. – Достань румяна. Надо его немного выделить. Пусть они видят, что я знаю, что такое боль. Мы больше не имеем ничего общего с Савин дан Глоктой, наводившей ужас на светские салоны, понимаешь? Пускай они судят Любимицу трущоб!

– Это? – спросила Метелло, поднимая одно из ее платьев для кормления, простое и белое.

– Превосходно!

Тяжелый стук в дверь вызвал у нее новый прилив тошнотворного ужаса.

– Гуннар Броуд, – донесся снаружи грубый голос.

– Сказать ему, что вы одеваетесь? – прошептала Фрида.

Савин снова прижала руку к животу. Снова задушила свой страх. Преимущество встречи со смертью состоит в том, что соображения приличий перестают играть такую уж важную роль. Она ответила, повысив голос, чтобы ее было слышно за дверью:

– Когда Гуннар Броуд спас мою жизнь в Вальбеке, Фрида, меня, полуголую, преследовала разъяренная толпа. Сомневаюсь, что вид моей нижней юбки его шокирует. К тому же у него все равно есть ключ.

Дверная ручка повернулась, дверь распахнулась, и на пороге возник Броуд – огромный, в доспехах, с красными глазами. Он тяжело шагнул в комнату. Бросил хмурый взгляд на детей. Бросил хмурый взгляд на Фриду (та съежилась за туалетным столиком). Бросил хмурый взгляд на Савин. Он выглядел больным, пьяным, разъяренным и сентиментальным одновременно. Самый настоящий сжигатель. Словно он не мог решить, просить у нее прощения или ударить ее кулаком в лицо.

– Вам остался один час, – проговорил он, поворачиваясь обратно к двери.

– Благодарю за напоминание. Кстати, у меня для тебя кое-что есть, – Савин протянула ему листок сложенной бумаги. – От Лидди.

Его безжизненное лицо дернулось при звуке этого имени.

– Лидди не умеет писать.

– Я думаю, что это написала Май. Оно пришло с почтой от матери Лео.

Броуд подвигал челюстью, не сводя с письма налитых кровью глаз. Его рука, протянутая к нему, застыла на полдороге.

– Что там написано?

– Не говори глупостей, Гуннар! Я не читаю писем, адресованных не мне. Право слово, ты еще скажи, что Зури действительно ест людей!

Она небрежно вложила письмо в его ладонь и повернулась обратно к своей пудренице, но продолжала следить за ним в зеркале. Несколько долгих мгновений он стоял, уставившись на листок бумаги в своей руке, потом очень медленно подошел к двери, переступил порог и очень медленно затворил ее за собой. Савин стиснула зубы и сжала дрожащий кулак. Может быть, ей и суждено полететь с Цепной башни – видят Судьбы, все шансы были против нее, – но она не дастся без борьбы!

Фрида склонилась над одной из кроваток, нежно воркуя с Гародом.

– Хотите, чтобы я присмотрела за детьми? – На ее глаза уже снова наворачивались слезы. – В смысле… пока вы будете в суде…

– Возможно, тебе придется присматривать за ними… – у Савин внезапно пропал голос, и ей пришлось прочистить горло, – после того, как мне вынесут приговор.

Лучше было сказать так, чем «если». Она не осмеливалась сказать «если».

– Но пока этого не случится – в суде, на скамье подсудимых… они будут со мной.

Это был не суд – это было представление. А уж Савин-то знала, как устроить хорошее представление. Никто не знал это лучше нее.

Адуя скрывалась за возвышением, но огромное облако висящего над ней дыма было видно за несколько миль.

– Горны по-прежнему горят, – заметил Юранд.

– Как ни пытайся, а прогресс не остановить, – пробормотал Лео.

Маршал Форест прищурился, глядя на солнце, от которого наконец-то исходило настоящее тепло – кажется, впервые за много месяцев.

– Мне не нравится идея маршировать вот так, на открытой местности.

– Если это можно назвать маршировкой.

Барабаны отбивали ритм в удвоенном темпе, но деморализованные остатки Народной Армии и выбившиеся из сил остатки Дивизии кронпринца все равно едва тащились. Они давно уже не шли стройными рядами, превратившись в шаркающую ногами толпу; флаги обвисли, флагштоки клонились в разные стороны. Они оставляли позади себя полосу распаханной грязи и набросанного мусора. Гигантский слизень, а не армия, из последних сил ползущий через мокрый ландшафт.

– Они совсем не кажутся готовыми к битве.

– Они и не готовы, – отозвался Гловард. – Мы потеряли больше людей дезертирами, чем потеряли бы в сражении.

Лео бросил взгляд в сторону нескольких хорошо вымуштрованных подразделений кавалерии в темных мундирах, возглавлявших колонну.

– По крайней мере, на инглийцев мы можем полагаться.

– Они будут с тобой до смерти, – заверил Юранд.

Гловард хлопнул Лео тяжелой ручищей по плечу:

– Так же, как и мы!

На какой-то счастливый момент все было совсем как в старые добрые времена.

Форест глядел в сторону дымного пятна в небе, придирчиво оправляя свои обтрепанные обшлага.

– Они не могут не знать о нашем приближении.

– Они считают, что мы убиваем друг друга за много миль отсюда, – отозвался Лео. – А инспектор Тойфель следит за тем, чтобы Народный инспекторат ничего не разнюхал на этот счет.

– Вы ей доверяете? – спросил Форест.

– Нет, – ответил Лео. – Но доверие – плохое основание для альянса. Я выяснил на собственной шкуре, насколько чертовски эффективна эта женщина.