Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

– «Смотреть, как леди Брок идет по этим темным улицам – все равно что смотреть на свет маяка, освещающего для этих несчастных, заброшенных людей путь к лучшей жизни. Она – как луч солнца, пробившийся сквозь дым мануфактур. Да, она дает людям хлеб, она дает людям поддержку; она, не скупясь, раздает им деньги – но самое ценное из всего это то, что она дает людям надежду !» Дальше вы превозносите мое милосердие и самоотверженность, – она взглянула на памфлет. – Прошу прощения, мою несравненную самоотверженность и милосердие.

Савин подняла бровь.

– Так что же, вы сами себя называете лжецом?

Галереи для публики взорвались восторженным ревом. Там, наверху, люди повскакали с мест. Даже кое-кто из представителей захлопал в ладоши. Король Орсо восторженно бил кулаком по прутьям своей клетки, так что дверь дребезжала в петлях.

– Да здравствует Любимица трущоб! – заорал кто-то с самого верхнего балкона.

Броуд никогда не видел Судью в такой ярости – даже при том, что ярость была у нее основной чертой. Видеть, что ее обвинителя ненавидят, – это одно. Видеть, что над ним насмехаются, – совсем другое.

– Эта гребаная сука выставляет нас всех идиотами ! – рявкнул Сарлби.

Письмо было по-прежнему зажато у Броуда в кулаке. Виднелись несколько слов, написанных почерком Май:

Мы знаем, кто ты.

Лео не мог работать мечом так, как прежде, но выученный боевой конь сам по себе чертовски грозное оружие. Дав животному шпоры, он въехал в открытые ворота с тем же безумным выражением на лице – наполовину улыбкой, наполовину свирепой гримасой, – что было там всегда, когда он бросался в бой. Мельком увидел чьи-то расширенные глаза и схватился за седло рукой с поводом, растоптав человека копытами коня. Еще одного сбросили со стены – на булыжнике осталось красное пятно.

Лео не был даже уверен, что они вооружены. Однако он знал точно: на картине, которую он закажет, чтобы запечатлеть этот момент, у них будет самое грозное оружие, какое только возможно.

Через арочный проем уже врывались другие всадники, объезжая его и рассеиваясь по городу. Золото Тойфель выполнило бо́льшую часть работы, но оставалось кое-что и для стали. Имелись еще ломатели и сжигатели, готовые дать бой.

– Пристрелить этих ублюдков! – взревел он, показывая в дальний конец улицы, в направлении двух бегущих фигур.

Юранд прицелился с седла и свалил одного на расстоянии в двадцать шагов.

– Готов! – рявкнул Лео, жалея, что у него нет свободной руки, чтобы хлопнуть его по плечу.

Загремело еще несколько арбалетов. Второй человек пошатнулся, сделал еще несколько неверных шагов и со стоном рухнул на колени посреди улицы.

– Вперед! – гремел Форест. – Вперед!

Взмахами руки он посылал всадников в ворота. Копыта грохотали по булыжнику. Лео подумал, найдется ли для него место на картине. Сильный лидер, уважаемый человек… Возможно, где-нибудь сзади.

– Вперед, на Агрионт!

Наклонившись с седла, Лео крикнул Гловарду:

– Отправляйся на юг, к порту. Рассыпьтесь там, возьмите город под контроль. Арестуйте любого, кто будет оказывать сопротивление!

– А если они не захотят, чтобы их арестовывали?

– Мы не можем позволить никому встать у нас на пути! Ты понял меня?

Гловард сглотнул.

– Я понял.

Он тоже был по-своему хорошим человеком, но слишком мягкосердечным, чтобы иметь шанс оказаться на переднем плане.

Над надвратной башней уже подняли потрепанное боевое знамя – золотое солнце, подхватив ветерок, весело заполоскалось здесь впервые с начала Великой Перемены. Лео взглянул на него с улыбкой. Для него-то на картине, несомненно, найдется место.

– Что будем делать с этими? – Юранд кивнул в направлении угрюмой горстки людей, которых вытаскивали из караульного помещения и ставили в ряд, пихая на колени.

– Оставим в пленных, – сказал Лео. – Разберемся с ними позже, когда все уляжется.

– Может быть, безопаснее повесить их сразу, – Юранд в последнее время стал менее сентиментален, чем прежде. Словно поселившаяся в Лео безжалостность дала ему позволение. – Мы не хотим, чтобы нас неправильно поняли.

– Вот именно. – Лео кивнул в направлении перепуганных лиц, глядящих из окон. – Люди и без того видели достаточно казней. Надо им показать, что мы пришли, чтобы положить этому конец. – Он улыбнулся какой-то маленькой девочке: проблеск былого очарования Молодого Льва. – Повесить ублюдков мы можем и позже. Подальше от глаз.

– Как вы думаете, не ждут ли нас проблемы в Агрионте? – Форест нахмурился, глядя в дальний конец площади, где над крышами возвышался силуэт Дома Делателя. – Если они еще не знают о нашем приближении, то узнают очень скоро.

– Придется положиться на обещание инспектора Тойфель открыть нам ворота.

– Мы ставим все на кон, полагаясь на слово женщины, которая живет ложью?

– Да, мир перевернулся с ног на голову.

И Лео, оскалив зубы, пришпорил коня и поскакал через площадь. Его культя горела от быстрой езды, но останавливаться было нельзя. Только не сейчас! Будущее Союза будет определено в следующие несколько часов. Он дал себе обещание, что больше никогда не окажется на проигравшей стороне.

– Вы готовы? – спросила Вик.

Глаза Горста блеснули в полутьме.

– Готов.

Напустив на себя мрачную гримасу главного Народного инспектора в омерзительном настроении, она толкнула дверь караульной.

Внутри царил ошеломляющий беспорядок. Свет проникал из узких окон в противоположных стенах, но лучи пробивались и снизу, через прорези в полу, выходившие в проход под стеной. Висящие цепи, рычаги и механизмы, стойки с копьями и доспехами, три поднятых решетки с прутьями толщиной в запястье – все отбрасывало дезориентирующие тени. Однако вскоре стало понятно, что в помещении не восемь человек, как ожидала Вик. Стражников было всего четверо.

Возможно, все же существует такая вещь, как удача.

– Ты! – рявкнула Вик на того из них, что выглядел наиболее опасным – большой, коротко стриженный, с деформированными ушами и полосой красной краски, размазанной по камзолу. – Как твое имя?

Сжигатель глянул на остальных, нервно облизнув губы, но не нашел поддержки.

– Капрал… Лыба? – пробормотал он, словно сам был не до конца в этом уверен.

– Лыба? – прорычала Вик. – Это что, шутка?

– Нет! Ну, то есть… меня так прозвали в Стирии, потому что я никогда не улыбался. Вот оно и пристало, а теперь…

Он попытался ей улыбнуться. Это и вправду выходило у него очень плохо. Лыба прочистил горло и вытянулся в струнку:

– Я в вашем распоряжении, инспектор!

– Надеюсь, что так. Комиссар Пайк имеет сомнения относительно верности поставленных здесь людей.