Бриджет Коллинз - Переплёт

— Сэр, вот Нелл.

Пошатываясь, я поднялся, словно меня внезапно разбудили. Горничная постарше поклонилась и вышла, затворив дверь с тактичным щелчком, прозвучавшим громче удара.

Нелл. Я не знал, чего ожидать, и потому удивился, увидев ее.

Она была… бесцветной. Казалось, ее стерли, как карандашный набросок: худенькая, с выпирающими шишковатыми ключицами и пустым, как у обветренной статуи, лицом. Совсем юная, моложе меня и даже Альты.

Я указал на стул напротив; жест чем-то напомнил мне де Хэвиленда, и я поежился. Нелл повиновалась, но движения ее были странно безжизненными, ей словно не было ни удобно, ни неудобно. Она отсутствовала. Я нервно сглотнул. Милли тоже пребывала в кататоническом состоянии, приехав к Середит, но ее кататония была иной, яростной, как эпицентр бури. А Нелл… ее просто как будто здесь не было.

— Меня зовут Эмметт. А тебя Нелл, верно?

— Да, сэр.

— Не надо звать меня «сэр».

Это был не вопрос, и она не ответила. Я мог бы догадаться, что она промолчит, но ее молчание показалось похожим на несогласие.

— Тебе известно, зачем я здесь?

— Да, сэр.

Я подождал. Ничего. Она могла бы стесняться, кокетничать или дерзить мне, как Альта, когда была в ее возрасте. Но Нелл ничего этого не делала. Я надавил ногтем на подушечку большого пальца и как можно ласковее произнес:

— Так скажи мне. Зачем я здесь?

— Вы приехали стереть мне память.

— Хм-м… — Она была права; ее формулировка оказалась не лучше и не хуже других. — Да. Если ты согласна. Твой хозяин… мистер Дарне, — я презирал себя за свой напыщенный тон, — он сказал, что ты очень расстроена. Это так?

Нелл посмотрела на меня. Будь на ее месте любой другой, мне было бы трудно выдержать взгляд — в ее глазах не было ничего человеческого. Это был взгляд животного. В конце концов мне пришлось первому отвести глаза.

Воротник невыносимо впивался в шею. Я оттянул его пальцем, а потом замер, внезапно смутившись.

Сядь напротив и убедись, что клиент согласен.

— Послушай, — сказал я, — мне лишь нужно знать, хочешь ли ты отдать мне свои воспоминания. Если не хочешь, я…

Она закусила губу. Незаметное движение, но оно стало первым призраком жизни.

Мое сердце подпрыгнуло. Я наклонился к ней, стараясь не выдать своей радости.

— Все будет хорошо, не сомневайся, — проговорил я. — И если ты чувствуешь, что можешь продолжать жить с этим, это прекрасно. Так гораздо лучше. Может быть, ты чувствуешь в себе смелость и желание жить с тем, что произошло? Что, если ты сильнее, чем тебе казалось поначалу, когда ты попросила…

— Я не просила. Мистер Дарне захотел.

— О. Хм, да, наверное… — Звук собственного голоса был мне ненавистен — льстивый, угодливый, отчаянно пытающийся найти выход из затруднительного положения, в котором я оказался. Я стиснул зубы и подумал о Середит. Она бы хотела, чтобы я проявил себя лучшим образом, и не ради меня самого, а ради этой бледной девочки с осунувшимся лицом и безжизненным взглядом. — Я лишь хочу сказать, — продолжил я, стараясь говорить бесстрастно, — что у тебя есть выбор. Никто не может заставить тебя делать то, что тебе не хочется.

— Правда?

— Конечно, да… — начал было я, но что-то в ее лице изменилось, и я замолчал.

Что это было? Проблеск какой эмоции? Она слегка прищурила глаза, точно я произнес нечто, достойное презрения. Потом снова продолжила таращиться на меня. Пустота то заволакивала ее взгляд, то уступала место проблескам чувств. На мгновение мне показалось, что я узрел в ее взгляде безбрежную, как пустыня, безнадежность, но через миг я засомневался. Может, она просто не отличается умом. Мистер Дарне так и сказал: умом не блещет. Скорее всего я преувеличиваю, вижу то, чего нет, ничего странного, учитывая, как сильно я нервничаю. У меня крутило живот.

Наконец она потупилась. Ее руки лежали на коленях, ногти были обкусаны до мяса, грязь въелась в кожные складки на костяшках. Когда она дышала, грудь ее едва шевелилась.

— Что я должна делать?

Я откинулся на спинку стула. Накрахмаленный воротник вонзился в шею. Есть, правда, тонкость в умении управлять воспоминаниями, главное — не стереть лишнего… Я пытался не бояться. Середит не сомневалась, что переплет мне под силу; говорила, что я рожден переплетчиком.

— Просто расскажи мне обо всем. Своими словами.

— О чем?

— О том, что хочешь… забыть.

Она на дюйм приподняла плечи. Открыла рот, но не произнесла ни звука. Прошло немало времени, и я стал поглядывать на колокольчик. Я мог бы вызвать служанку, оставить записку и выскользнуть за дверь прежде, чем Дарне-старший или младший ее прочтут.

Я встал. Взгляд Нелл последовал за мной с опозданием на секунду. Тут я подумал, что она, возможно, пьяна; но нет, я бы учуял запах или понял это по ее речи.

— Нелл, послушай, — сказал я, еще больше поджимая пальцы в тесных туфлях, — я никогда… я не могу переплести тебя, понимаешь? Меня прислали сюда по ошибке. Я ученик переплетчика и никогда… Я объясню мистеру Дарне, что ты ни в чем не виновата и к тебе это не имеет отношения. Через пару дней мистер де Хэвиленд сможет приехать сам. Но сейчас я не смогу тобой заняться. Зря я начал говорить с тобой… зря пытался создать впечатление, что… Я думал, что у меня получится. — Я замолк и добавил чуть тише: — Ты понимаешь, о чем я говорю?

Она закрыла глаза.

— Да, — ответила она, и голос ее прозвучал словно издалека.

— Приношу свои извинения. — Слова были чопорными, как мой накрахмаленный воротник.

Она не пошевелилась. Что-то блеснуло на ее щеках, и я понял, что она плачет — недвижно и беззвучно, как статуя под дождем. Я отвернулся и оказался лицом к лицу с застекленным шкафом-витриной. На одной из полок стояла красивая китайская шкатулочка, а рядом с ней лежало что-то сморщенное и маленькое, похожее на черносливину. Я пригляделся и увидел, что это маленькая голова с ракушками вместо глаз. Я повернулся к Нелл.

— Давай просто посидим здесь немного. Потом я позвоню в колокольчик и все объясню мистеру Дарне. — Я не мог позвонить сразу; возникнет впечатление, будто я и не старался вовсе.

— Посидим здесь?

— Да. Просто отдохнем.

Она моргнула, и слезы усилившимся потоком покатились по щекам и закапали с подбородка. Она вдруг стала тереть лицо передником, и я на мгновение увидел в ее лице черты девочки, какой она была когда-то, — впрочем, она ей по-прежнему оставалась.

— Отдохнем? Здесь?

Голос Нелл прозвучал хрипло, словно на поверхность проступило какое-то чувство, но я не смог угадать, какое именно.

— Да. Если захочешь.

— Я… — Она замолкла, не договорив, как будто хотела сказать что-то опасное, но передумала. Затем кивнула, и ее лицо вновь превратилось в бесстрастную маску.