Бриджет Коллинз - Переплёт

Но Дарне не изменил своего отношения к ней. Он по-прежнему держался с Альтой непринужденно, как брат с сестрой, шутил и подтрунивал. Может, потому что доверял ей. Впрочем, один раз мне пришла в голову ужасная мысль, что он ее презирает… Но нет. Он ни разу не сказал моей сестре плохого слова. Если и был человек, к которому он относился с насмешливой любезностью, вероятно, маскировавшей неприязнь, то таким человеком был я.

Я бы сошел с ума, пытаясь понять, что у него в голове. Поэтому просто перестал думать об этом. У меня и так забот хватало: весна вступила в свои права, в саду и на полях пробивались сквозь землю первые всходы. Деревья наливались соком, а после окончания всех дел мама посылала нас собирать охапки дикого чеснока и одуванчиков на вино. В лесу лорда Арчимбольта мы наткнулись на поляну колокольчиков. Я взглянул на них и рассмеялся: неудивительно, что Альта влюблена, сезон-то самый подходящий. Даже мне весна вскружила голову.

На той неделе настроение у всех было приподнятое: близился День Пробуждения, и в воскресенье мы выбрались на ярмарку. С того самого дня, как я купил книгу у торговца и сильно разозлил этим отца, ярмарка никогда не радовала меня, но в этом году я ждал ее, и не только потому, что в этот день мы не работали. Шагая меж прилавков в компании с Дарне, Кляксой и Альтой — родители шли позади рука об руку, словно жених с невестой, — я видел все как будто впервые. Шатры, гирлянды из флажков и дым костров, на которых готовилась еда; повсюду люди в лучших нарядах, яркие краски и румяные лица, смех, звон монет, переходящих от покупателя к продавцу, солнечные блики на налитых доверху пивных кружках…

Дарне остановился и присвистнул, ошеломленный ярмарочной суетой.

— Пойдем, — рассмеялся я. — Ты разве не проголодался?

— Проголодался. Я угощу вас пирогами, — ответил он.

— Мы не попрошайки, Дарне. Я и сам могу купить пироги.

— Ладно, я просто… неважно.

Клякса совсем ошалела: то и дело дергала поводок. Мы двинулись к ближайшему прилавку и купили пироги. Клякса умяла свой, не жуя, довольно облизнулась и уставилась на нас, в надежде получить добавку. Но мы уже свернули в узкий боковой ряд и продолжили бесцельно бродить между шатрами и деревянными прилавками. У прилавка с украшениями Альта остановилась, глаза ее загорелись. Дарне потянулся к карману:

— Сколько стоят голубые бусы?

— О… спасибо, Люциан. Ты очень щедр.

Он отмахнулся, показывая, мол, пустяки. На миг я проникся к нему глубокой неприязнью — тоже мне, молодой лорд, подачки раздает… но он поймал мой взгляд и весело подмигнул.

За следующим прилавком Дарне купил три раскрашенных деревянных яйца и бросил одно мне так неожиданно, что я едва его поймал. Другое было вручено Альте.

— Дарне, — заметил я, — расписные яйца принято дарить своей зазнобе.

— Я так и сделаю, — ответил он и показал третье яйцо, которое оставил себе. — Бог с тобой, Фармер, это всего лишь яйцо. А ты смотришь на меня так, будто я задумал взять взамен твою душу.

Я натянуто рассмеялся и сунул яйцо в карман. Где-то зазвонил колокольчик, и Альта потянула меня за рукав.

— Пойдем, а то опоздаем.

— He опоздаешь, не бойся. Сначала же танцуют малыши… Танец с лентами, — пояснил я, увидев, что Дарне не понимает, о чем речь. — В центре ярмарочной площади возводят большой столб, к нему привязывают ленты. Девчонки танцуют вокруг него и опутывают лентами, да так, что потом не распутать.

— Это очень красиво, — добавила Альта. — А Пераннон Купер выбрали королевой Пробуждения. Эмметт, ты непременно должен ее увидеть!

Она помахала подружкам, собравшимся в центре ярмарочной площади, улыбнулась Дарне и убежала.

В честь праздника девушки надели свои лучшие платья; голову каждой украшал растрепанный венок из подвядших полевых цветов, да и сами они, ясноликие, напоминали первоцветы. Почти все распустили волосы, лишь Альта заплела две передние пряди в косички и связала их на затылке, словно хотела отличаться от остальных. Девчонки, обступив Альту, зашушукались и захихикали, потом обернулись и стали смотреть на нас. Сисси Купер указала на Дарне, притворяясь, что вежливо машет ему рукой, и прыснула.

— Я словно торт в витрине кондитерской, — заметил он.

Я рассмеялся. Именно так они и смотрели на него: голодными, завистливыми, мечтательными глазами. Все, кроме Альты: сестрица полагала, что торт предназначается ей.

Дарне невозмутимо развернулся, поднял руку и прикрыл глаза от солнца. Его щеки порозовели.

— Тебе правда хочется посмотреть на танец с лентами? Или, может, незаметно улизнем?

— Давай, — ответил я.

— Слава богу.

Я не стал говорить, что вряд ли ему удастся что-то сделать незаметно, ведь девчонки с него глаз не сводили. Просто взял его за руку и увел в толпу, пытаясь не обращать внимания на Альту, принявшуюся звать его по имени. Толпа чуть поредела, и мы бросились бежать, пока не очутились там, где ярмарка почти заканчивалась; несколько одиноких обшарпанных прилавков стояли, как заброшенные сараи.

— Сбежали, — с облегчением выдохнул он и остановился перевести дыхание. — Побаиваюсь я девчонок в этом возрасте, и особенно когда они собираются в стаи.

— Как волчицы.

— Или вороны.

Я улыбнулся.

— Значит, у тебя нет сестер?

— Есть, целых две. Лизетта и Сесилия. Но они старше меня.

— Надо же, я не знал.

До меня вдруг дошло, что о Дарне я знаю совсем мало; например, он никогда не говорил о своих родителях. Хотел было сказать ему об этом, но он переменился в лице, и я обернулся посмотреть, что привлекло его внимание.

Прилавок с книгами стоял вдали от прочих, на участке, по колено заросшем травой. Полупустая тележка пробуравила в земле глубокую колею. Торговец мог быть тем же человеком, продавшим мне книгу много лет назад, разве что седых волос прибавилось, живот еще больше прирос к позвоночнику и глазки бегали чаще. А может, это был совсем другой человек — так ли это важно? Тот или другой, он по-прежнему торговал книгами. Стопки разноцветных кожаных корешков с золоченым узором; несколько переплетов попроще, один или два — с массивными металлическими уголками; обрезы с пятнами плесени. Я шагнул к прилавку, и отчего-то мое сердце забилось чаще.

Дарне так крепко схватил меня за руку, что я чуть не вскрикнул.

— Ты что это задумал, Фармер?

— Ничего. Просто хотел… — я растерянно моргнул.

— Ты, что ли, не знаешь, что это такое?

— Я просто хочу посмотреть.

Он прищурился, молча развернулся и ушел так быстро, что ошейник впился в горло Кляксы; бедняжка захрипела, засеменив на натянутом до предела поводке. Я замер, раздумывая, что делать дальше. В ушах звенела пронзительная, высокая мелодия волынки: вдалеке начался танец с лентами. Мелодия то нарастала, то стихала, уносимая порывом ветра. Книготорговец не смотрел в мою сторону; его сальные седые волосы были спрятаны под шляпу. Прилавок выглядел покосившимся, шатким и, казалось, готов был рухнуть в любой момент. Но книжные корешки переливались на ярком весеннем солнышке оттенками голубого, красного и пыльно-зеленого с золотым тиснением…