Бриджет Коллинз - Переплёт

— То есть ты… — я замер. Я видел контур его щеки: он улыбался. — Ты знал, — медленно проговорил я. — Ты купил кольцо мне, заранее зная о том, что случится между нами?

— Я надеялся, что это случится.

— Так значит, ты все просчитал, самодовольный болван? Ты все спланировал.

— Но-но, — ответил он, — какой же я болван, если знал обо всем заранее?

Я бросился на него. Он попытался поставить мне подножку, но потерял равновесие, и мы стали бороться, рискуя свалиться в воду. Я чувствовал, как он трясся от хохота.

— Не смей воспринимать меня как должное! — воскликнул я. — Я тебе не слуга. — И тоже засмеялся, но потом посерьезнел; мы замерли на расстоянии вытянутой руки друг от друга и смотрели друг другу в глаза.

— Не буду, — ответил он. — Обещаю. Никогда.

Заметила ли Альта перемену в моем лице, объявив, что в следующий приезд Люциана намерена его простить? Я надеялся, что нет, но сложно не вызывать подозрений, когда весь твой мир меняется в одночасье, и ты вместе с ним. Альта так хорошо меня знала; порой я удивлялся, как она могла не замечать, что каждая жилка в моем теле, каждая мышца поет от счастья и чувствует себя живой? Она сказала: «Зато он не стал навязываться», — и мне пришлось отвернуться. Хотелось смеяться и плакать. Теперь все вернется на круги своя. Я не смогу прикасаться к нему и называть его Люцианом. Буду бояться даже взглянуть на него — вдруг Альта прочитает по лицу, что на самом деле у меня на уме? Это было невыносимо, но что еще я мог сделать?

На следующий день я с трудом мог находиться рядом с ним. Он вел себя так легко, так непринужденно. Его улыбки предназначались Альте, его шутки были обращены только к ней, и каждый взгляд, брошенный искоса, заставлял ее краснеть и опускать глаза долу. Сердце мое сжималось, как пружина; я не хотел думать о том, что будет, когда пружина отскочит.

В тот день мы поехали к каменщику забрать пару бракованных надгробий — надпись на них была высечена с ошибкой, — чтобы сделать из них полки в маслобойне. Мы втроем сидели в повозке; Люциан с Альтой смеялись и флиртовали, будто уже были обручены. Я и жалел, что не поехал один, и понимал, как мне было бы невыносимо чувствовать, что я упустил возможность побыть рядом с ним, пусть даже он ни разу не пересекся со мною взглядом. Наконец мы загрузили последний камень, Люциан поднял голову, и я решил, что сейчас-то он посмотрит на меня, но нет — он бросился помогать Альте забраться в повозку и стал поддразнивать ее по поводу надписи на мраморном надгробии — мол, теперь на каждом бруске масла будет отпечатано «готовся к смерте»… Может, все, что случилось между нами, мне только привиделось? Или он хочет показать мне, что я для него всего лишь игрушка?

Повозка остановились, Альта пошла за кустик, а он обнял меня за шею. Я хотел повернуться к нему, но он вцепился мне в шею, удерживая мою голову на месте. Мои нервные окончания скрутились в узел, ощутив его прикосновение. Альта могла нас услышать. Так мы и сидели в полной тишине, и вскоре она вернулась с букетом цветов, сделав вид, что ходила вовсе не справить нужду.

Тем вечером я не мог ни есть, ни спать. В полночь я вышел из комнаты. Я должен был увидеть его; если он не ждет меня на перекрестке, я готов был дойти до самого Нового дома.

Когда дверь моей спальни затворилась, я очутился в кромешной тьме; нащупав стену коридора, провел по ней кончиками пальцев, ощущая каждую шероховатость и выпуклость в штукатурке. Ботинки я нес в руке, и половицы под босыми стопами почти не скрипели.

Но когда я проходил мимо комнаты Альты, сестра тихо окликнула:

— Эмметт? Ты?

Я замер и собрался с мыслями.

— Хочу проверить, как там Клякса.

Альта открыла дверь так быстро, что я понял: она не спала. Ее силуэт вырисовывался в лунном свете, но лицо оставалось в тени.

— А что с ней? Ты что-то слышал?

— Нет. Забудь. Ложись спать, сестренка.

— Зайди, посиди со мной. Мне не спится.

Я стиснул зубы. Если мы с Люцианом не увидимся сегодня, я сойду с ума. Но Альта могла услышать, что я ушел, а потом вернулся. Рисковать я не мог. Шагнул в спальню, залитую лунным светом. Ночь впитала в себя все краски: узор из роз и сердец на покрывале стал черно-белым, а листья плюща за окном поблескивали, как угольки. Обстановка казалась незнакомой, словно я смотрел на отражение комнаты в зеркале.

Альта забралась на кровать и легла. Я сел рядом с ней и стал выжидать, но по ее дыханию определил, что она не спит. Влажной ладонью она держала мою руку. Я старался не думать о других влажных ладонях, которые совсем недавно касались меня.

— Эм?

— Засыпай.

Она взбила подушку и перевернулась на другой бок. На миг воцарилась тишина. Потом она вздохнула и села, опершись о стену.

— Не спится мне. Не хочу. Эмметт…

— Что?

— Думаешь, Люциан в меня влюблен?

Я вздрогнул, как задетая струна, затем бесшумно выдохнул и постарался успокоиться. Сердце билось так громко, что я не сомневался: Альта слышала удары.

— Не будь дурочкой.

Она пошевелилась; в тусклом свете луны блеснули ее темные глаза, и я уже решил, что она сейчас накинется на меня. Но она лишь переплела пальцы и спросила:

— А почему это я дурочка?

— Он… то есть ты… — Я замолчал и пожал плечами.

Альта тихо рассмеялась.

— Неважно, — сказала она, и по ее голосу я понял, что сестра улыбается. Она подтянула колени к груди и обхватила руками. — Люциан приходит каждый день, Эм. Мог бы давно забрать Кляксу и больше не возвращаться. Но он все еще здесь.

Я кашлянул.

— Наверное, ему просто скучно.

— Нет. Я знаю, что нам суждено быть вместе, Эмметт. Я просто чувствую. — Альта наклонилась вперед и схватила меня за запястье; я невольно отшатнулся. — Ты не поймешь, пока сам не влюбишься. Когда-нибудь это и с тобой случится, Эм. — Она вздохнула. — Как только я увидела Люциана, все для меня изменилось. Я ждала его всю жизнь. Теперь моя жизнь никогда не станет прежней.

Я не ответил. Во дворе послышался шорох и тихая возня.

Альта больше ничего не сказала, сидела и по-прежнему крепко сжимала мое запястье. Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать. По полу скользил лунный свет; каждый раз, когда я открывал глаза, тени подкрадывались все ближе и становились длиннее. Я ждал, пока сестра выпустит мою руку, и в конце концов задремал, а потом и уснул, должно быть, даже раньше нее. Проснулся уже утром; оказалось, мы оба проспали. Со двора доносилось недовольное мычание коров. Я выскользнул из комнаты, не став будить Альту, и сам их подоил; не знаю, зачем я это сделал, наверное, мне просто хотелось побыть одному. Разлив молоко по ведрам и написав на каждом сегодняшнее число, я обошел другой скот. От досады и неловкости я не находил себе места. То, что мы сделали, разобьет Альте сердце, просто она еще об этом не догадывалась. Она проводила с Люцианом дни напролет, убежденная, что он влюблен в нее, и я проводил дни напролет с ними обоими, надеясь улучить хоть один взгляд, хоть одно словечко, но не получая ничего. Однако в том не было моей вины; просто мир был устроен несправедливо. Должен же быть какой-то простой и безболезненный способ от нее избавиться? Я ломал голову, пытаясь найти решение, старался не обращать внимания на стыд, от которого внутри все сжималось, и понимал, что не выдержу еще одного дня такой агонии.