Елена Звездная - Книга вторая. Магическая экспедиция

— Тихомир, Славен, Верес, Никодим и… Вачовски, собрать сохранившиеся вещи и следовать за мной. Сейчас!

И не дожидаясь, пока парни отреагируют, подхватила свой плащ, накинула, застегнула и, искренне сожалея о потерянных вещах, отправилась в лес, сверяясь с картой, которая, по счастью, во-первых, ни в одном пламени не горела, даже драконьем, а во-вторых, находилась в плаще, поэтому тем более осталась целой.

— Радович, у вас шесть дней! — понеслось мне вдогонку от профессора Этраса.

Я кивнула, не оборачиваясь, продолжая идти и сосредоточенно глядя на карту. Всё, на что я сейчас надеялась, — дойти до темноты до ближайшей деревни, чтобы там можно было переночевать и попробовать выменять на простые заклинания какую-нибудь еду. Хорошо хоть перепуганные Владыкой студенты не стали куртки снимать, так что среди потерь числились только рюкзаки со сменной одеждой и шапки с перчатками.

Моя группа, пособирав на ходу что можно было из-под обломков таверны, поспешила за мной. На месте остался только Владыка, но вот за него я как-то совсем не переживала.

И не удивительно.

— Вкусняшечка, — раздалось совсем рядом, за моей спиной. — Ты чего? Я же всё для тебя, все условия, о комфорте позаботился, а ты?

Наверное, из-за того, что говорила сейчас иллюзия Вачовски, я не сдержалась и, развернувшись, очень тихо спросила:

— Всё для меня?

Стоящий с валиками зелёных ушей Владыка уверенно кивнул.

И из-за вот этой его уверенности я и сорвалась. Подавшись к стоящему у кромки леса дракону, гневно высказала:

— Из-за вас и вашего желания экстренно освоить левитацию я потеряла все силы, выложившись на управлении многоместной телегой, и мне потребуется несколько дней, чтобы хоть как-то восстановить свой резерв. То есть, я осталась абсолютно без магии в условиях небезопасного Горлумского леса на всё время магической экспедиции! А ваше «о комфорте позаботился» закончилось тем, что теперь я и вся моя группа лишились сменной одежды, предметов, необходимых для выживания в лесу и прочего. И знаете, после всего этого у меня к вам, пожалуй, будет только одна просьба — НЕ НУЖНО БОЛЬШЕ НИЧЕГО ДЛЯ МЕНЯ ДЕЛАТЬ!

И развернувшись, я продолжила путь, вглядываясь в карту и стараясь не думать, просто вот ни о чём сейчас не думать, кроме поиска ближайшей деревни, потому что ночевать в лесу — самоубийство. Просто самоубийство — тут одних только волков четыре вида, плюс волкодлаки, плюс оголодавшие шатуны, исход зимы всё же, плюс…

— Куда мы идём? — задал вопрос догнавший Тихомир.

— Подальше от магистров, — смахнув набежавшую всё же слезу, ответила я.

— А потом? — вопросил подоспевший Никодим.

— Я думаю, — ответила уклончиво.

Подумать нужно было о многом. Об очень многом. Например, о том, что где-то в этих лесах имелась деревенька Вострюки, в которой у господина садовника Ноштру жила родня, и вот им как раз «заплутайку» продала я. А как не продать? Королевские сборщики налогов приходили по осени и забирали не только то, что по закону положено, но и втрое сверху, не заботясь о тех, кого оставляли в голодную долгую зиму без припасов. И если карту составить, к следующей весне после королевских чиновников здесь повсюду мёртвые деревеньки стоять будут. А коли не составить — у магистра Аттинура будет достойный повод всех нас выставить из университета, и тогда уже от нас к этой весне ничего не останется… Больше всего хотелось остановиться и рассказать все парням, полагаясь на народную мудрость, в которой одна голова — это хорошо, но большее количество голов несомненно лучше, вот только… И Тихомир, и Славен меня предали, даже не особо задумываясь, и я не была уверена, что они согласятся подумать о тех, кого мы оставим на съедение чиновникам, если точно карту составим.

И тут я врезалась. Со всего размаха и очень чувствительно приложившись лбом.

— Капюшон надень, — произнёс возникший на моем пути Владыка.

Молча обошла и иллюзию Вачовски, и ушастого правителя Долины драконов, у которого уши, похоже, продолжали расти, потому что «валики» увеличились вдвое, и последовала дальше, с тоской осознавая, что тропинка заканчивается и впереди непроходимый, с высокими сугробами, лес.

— Ты надеваешь капюшон, я иду впереди, — неожиданно предложил Гаррат.

Я пожала плечами и остановилась, пропуская его вперёд.

— Идём строго на север? — поинтересовался, осторожно обходя меня, дракон.

— Нам придётся пройти этот лес вдоль и поперёк, — мрачно уведомила я.

— Ясно, — Владыка остановился, огляделся с видом истинного завоевателя этого леса и скомандовал: — Тихон, вперёд!

Да, ничего не меняется.

Молча обошла вперившего грозный взгляд в несчастного Тихомира Гаррата и пошла вперёд, сходя с тропы в сугроб.

Мы шли около четырёх часов, прежде чем стали заметны следы присутствия человека. Первым таким следом стала ловушка на медведя. В неё попал, как и следовало ожидать, Владыка. По счастью, мы несколько оторвались вперёд, поэтому ушастого, прыгающего на одной ноге дракона видела только я, а к тому моменту, как подбежали парни, хотя, если быть откровенной не особо они и спешили на помощь коллеге, на снегу в трагической позе лежал уже истекающий кровью Вачовски. Верес, Никодим и Славен, подбежав, с ужасом воззрились на кровоточащую ногу несчастного, Тихомир же, оглядевшись, глубоко вздохнул и произнёс:

— Жильё рядом.

Парни тут же приободрились и даже осторожно толпой поспешили вперёд, словно знали уже, что дальше прозвучит возмущённое:

— Стоять!

Остановились, обернулись, скорбно посмотрели на меня. Я сидела на стволе мшистого по весне, но обледенелого ныне поваленного дерева, уставшая, мокрая и осатаневшая, собственно, от Владыки. За истекшее время он умудрился спровадить «вперёд» всех ребят по очереди, заявив, что в этой стае вожак он, а когда стая волков пробирается по сугробам, впереди всегда самые хилые и слабые идут, прокладывая путь. Когда ему осторожно намекнули, что как бы самая хилая и слабая тут я и потому, собственно, иду впереди, Вачовски гордо всем объявил, что я его самка и потому априори не могу влачить жалкое проторивающее тропу существование. После чего забросил вперёд Тихомира. И всё бы ничего, тот даже встал после удара об дерево и пошёл впереди, и может быть, даже шёл бы так дальше, но спустя четверть часа, не более, Владыке стало скучно, и он начал лепить снежки и швыряться в спину идущего впереди Тихомира, а едва тот оборачивался, заявлять: «Это не я!». После точно такой же трюк он проделал и со Славеном, и с Вересом, и с Никодимом. Примирило нас с этой ситуацией только то, что, когда на просеку выскочило несколько оголодавших волков, дракон развлекся с ними по той же схеме — швырял в оскаленную на Никодима пасть снежок, а едва волк поворачивался к нему, Владыка совершенно искренне заявлял, что это не он бросил. Честно, когда волки развернулись и потрусили прочь, мы все были абсолютно и полностью солидарны с ними, а кто-то даже крикнул: «Возьмите меня с собой». Волки не взяли. Видимо, хищники здраво рассудили, что здесь нам будет хуже, чем где бы то ни было, и решили не проявлять милосердие.