Анатолий Махавкин - Бездна [litres]

Цепляясь руками за гладкую скользкую стену тоннеля, я сумел подняться и осмотрелся. Я, конечно, в тот момент не очень хорошо соображал, но какие-то воспоминания всё же остались. Нет никак сомнений: мы стояли именно в том месте, где прежде катился Огненный поток. Судя по всему, более подготовленная экспедиция закончилась ещё большим пшиком, нежели предыдущая.

Пробежавшая по стене волна обожгла ладонь тысячью электрических укусов, и, зашипев, я отдёрнул руку.

– Ну, пошли? – спросила Маруся.

И я врезал ей в челюсть. От всей души!

Нет, всё-таки не в полную силу. Тем не менее челюсть прикольно хлопнула, а девица забавно шлёпнулась на пол и уставилась на меня осоловевшими глазками. Валя посмотрела на неё, потом на меня и вздохнула.

Мария помотала головой и злобно уставилась на меня. Я же отчитался:

– Я тебе должен был, считай, расплатились. И ты на меня так хорошо не смотри и запомни: устроишь ещё одну подляну, точно оставлю тут куковать. Места здесь шибко дерьмовые, и когда люди начинают ссориться, приключение заканчивается на раз-два.

Маруся продолжала скрипеть зубами, но руку приняла, хотя и помянула кого-то неизвестного грубым матерным словом. Надеюсь, не меня, а то было бы обидно.

Итак, окончательный расклад: я и две девицы, способные предать в любой момент. Оружия нет, припасов нет, и куда идти – непонятно. Подняв голову, я изучил дырку в потолке: точно, заросла. Впрочем, мы до неё всё равно не добрались бы, даже если бы встали друг другу на плечи.

Под удивлёнными взглядами спутниц я аккуратно сложил мешок, освобождённый от меня. В хозяйстве всё пригодится.

– Идём, – сказал я и поморщился, когда какая-то запоздавшая искра боли пронзила бедро. – Идём быстро. Если я говорю «бежать», бежим. Чем быстрее найдём что-нибудь полезное или кого-то знакомого, тем лучше для всех.

Я искренне надеялся встретить группу Хробанова, но будем откровенны: в такой огромной, почти бесконечной пещере встретиться с пропавшими просто невероятно.

Одно хорошо: идти оказалось легко, и даже пружинящий пол как бы подталкивал при каждом шаге. Вот только пейзаж и не думал меняться: стены всё так же вспыхивали голубым сиянием, которое уходило вдаль, превращались в синюю дымку недостижимого светлого будущего.

Чёрт его знает, сколько мы топали, по времени вроде долго. Место для привала обнаружилось само, стоило девчонкам совершенно выбиться из сил и плюхнуться под стенку.

– Сдаётся мне, – привалившаяся к стене Маруся тёрла желвак на подбородке и недобро смотрела на меня, – что ни хрена мы никуда не придём.

– Тройное отрицание, – вяло отметила Валентина, которая предпочла сесть рядом со мной. – Это надо же, какое редкостное неверие в успех. Предлагаешь лечь и умереть?

– Ни хрена я не предлагаю. – Мария закрыла глаза и вдруг, ударяя кулаками в пол, начала вопить: – Ни хрена! Ни хрена, мать твою!

Сначала мне показалось, что это эхо её воплей, вернувшееся откуда-то издалека. Но уж больно знакомым оно оказалось. А когда истеричка заткнулась, а звук повторился, стало ясно: я не ошибаюсь.

Зашибись!

– Поднимаемся и слушаем, – тихо сказал я, поворачивая голову из стороны в сторону. – Кто поймёт, откуда эта пакость летит, получит главный приз.

– Какая пакость? – Мария открыла глаза, полные слёз. – Какой, на хрен, приз?

Валя уже стояла, испуганно глядя на меня. Вновь донёсся пронзительный вопль. Ближе. Но я по-прежнему не мог понять, с какой стороны тоннеля он идёт. Кажется, синие волны по стенам начали бежать намного быстрее.

– Живой останется, – проворчал я. – К нам в гости пожаловала сраная птица Феникс, а у неё имеется одно весьма неприятное хобби – сжигать всех людей в пределах досягаемости.

Снова завопила птичка, а голубое сияние внезапно исчезло. Совсем. То есть впереди оно продолжило мерцать, а там, откуда мы шли…

– Вон! – взвизгнула Маруся, указывая пальцем.

– Вижу. – Я схватил Валентину за плечо и толкнул: – Бегом! Со всех ног!

Тоннель за спиной начал пульсировать золотистым пламенем, и неприятный огонёк становился ярче с каждой секундой. Кроме того, начав бег, я заметил ещё одну забавную штуку: пол стал гораздо мягче, и ступни проваливались в вязкую субстанцию, напоминающую болото. Бля, весна пришла!

Скверные дела. Мало того, что девушки не успели как следует отдохнуть, так ещё и вязкий пол сильно замедлил бег. Я, кстати, тоже не успел обрести нужную форму, поэтому мышцы ног ехидно намекнули, что способны объявить об отставке в любой момент. Ну и как им объяснить, что первый же привал станет для них последним?

– Я… больше… не… могу, – прохрипела Маруся, цепляясь за моё плечо. – Сейчас… сдохну…

Валя молчала, но, повернув голову, я обнаружил, как с её багровой физиономии летят огромные капли пота, а сама бегунья шатается из стороны в сторону.

Не стимулировали даже истошные вопли чёртового отродья за спиной и жар, подогревающий тыловую часть. А проклятый тоннель по-прежнему не желал сотрудничать и демонстрировал идеально прямой ход. Ну и совсем скверные новости: мягкая дрянь под ногами дала проталины, где весело булькали обжигающие струйки Огненного потока. Кстати, голубое свечение исчезло и спереди.

Феникс завопил совсем близко, а Маруся едва не рухнула в одну из дыр в полу. Красота!

Точно прохладная тень прошла перед глазами, а тихий голос шелестом коснулся ушей.

– Сюда, – прошептала Оксана. – Сюда…

Если бы не подсказка, мы точно пробежали бы мимо. Пятно на стене выглядело, блин, как обычное пятно, и, только остановившись, я сообразил, что вижу густую сеть трещин. Стены пещеры, очевидно, могли зарастать, но, видимо, не до конца. И если как следует надавить, то можно провалиться. А можно… Можно и удрать!

– Сдурел? – взвизгнула Маруся, когда я рванул обеих спутниц за руки, вынуждая остановиться. – Мы сейчас сдохнем!

Вообще-то всё на то очень походило. Наш преследователь пульсировал пламенем где-то в полусотне метров позади, и волны жара сушили пот на лицах. Валентина застонала и опёрлась рукой о стену. Мария продолжала верещать, но я её уже не слушал.

Вместо этого отступил на пару шагов, едва не провалившись в огненную полынью, и с разбега ударил ногой по стене. Если я наделся на то, что кусок вывалится сразу, то мои надежды пошли прахом. Зверски заныла отбитая подошва, и хрустнуло в колене. Из стены даже кусочка не выпало.

Мать моя! Феникс завопил в паре десятков метров, и в его рёве слышалось торжество.

Заверещав в унисон Марусе, я бросился на стену так, словно собирался проковырять дыру в пространстве.

Получилось!

Вместе со мной улетел значительный кусок стены, пола, Валентина и ещё кто-то, оглушительно верещавший в процессе. Всё это прикольно кувыркалось, лупило по бокам, голове и заднице. Потом мы упали на шершавый склон, и визгу тотчас прибавилось. Почему я рассказываю только о тактильных и звуковых ощущениях? Извольте: воняло тут не хуже, чем на городской свалке, а темно было, как у известной расы в определённом месте.