Марина Эльденберт - Парящая для дракона. Обрести крылья [litres]

– Нам говорили, что нужны дополнительные обследования, но дополнительные обследования тоже ничего не дали. Рассказать о проекте, в котором Оррис принимала участие, мы не могли – потому что иначе потеряли бы все деньги, по условиям контракта мы не имели права разглашать информацию, а потом все прекратилось. Все прекратилось и было нормально до самого дня родов. До той минуты, пока нам не сказали, что ты ее… убиваешь. И тогда она ответила: спасайте мою дочь.

Я убрала руки со стола и сжала их на коленях. Иногда чувства – это не то, что поддается контролю, но, если я случайно отморожу что-нибудь отцу, с этим я смогу жить. А вот если зацепит Даргела – вряд ли.

– У Оррис началось сильное кровотечение, его удалось остановить, ее отправили на операцию, но из-под наркоза она так и не вышла. Какое-то время мы еще надеялись… я надеялся. А потом раздался звонок. Мне предложили забрать ее из городской клиники и перевести в частную, где содержать ее будут за счет исследовательской компании. Сказали, что для всех ей придется умереть, но что они сделают все, чтобы она пришла в себя.

– И ты согласился. – Голос Даргела прозвучал так, что даже я вздрогнула.

– Я согласился, потому что выбора не было! Никто не мог ей помочь, не зная, что с ней случилось…

– И тебя не смутила фраза «Она должна умереть»?! – Даргел почти рычал. Сейчас я бы ни одному дракону не пожелала рядом с ним оказаться, потому что у моего обычно спокойного, выдержанного брата сверкали глаза, а еще я чувствовала исходящую от него ярость. Я ее настолько чувствовала, что у меня кожа покрылась мурашками и меня саму затрясло.

– Хватит. – Мой голос звучит на удивление спокойно. – Дар, мы с тобой здесь, чтобы узнать, что произошло с мамой, а не бросаться друг на друга.

– Как ты можешь быть такой спокойной, Лал?! – Брат резко подается вперед. – Как?! Тебе что, наплевать?!

«Могу, – хотела ответить я, – потому что от этого зависит моя жизнь, жизнь моего ребенка, ваши и всех, кто находится в резиденции».

Разумеется, ничего такого я сказать не могла, а если бы и могла, все равно не сказала бы. Потому что меня оглушило воспоминаниями-словами Ардена. О том, что, когда мать Торна была беременна, ей приходилось пользоваться подавляющими пламя пластинками. О том, что его сила перебивала ее. И о том, что Торн с младенчества был безумно силен.

Настолько, что… он не может чувствовать.

Просто не может себе это позволить.

– Лал, – повторил Даргел, на этот раз поднимаясь с кресла, – да что с тобой там случилось?! В этом Рагране?

– Где моя мать сейчас? – Я перевела взгляд на отца.

– Не знаю. Лаура, я не знаю. Они забрали ее и спустя время исчезли. Я долгие годы о ней ничего не слышал. Признаюсь, когда я встретил Ингрид, я и впрямь считал, что Оррис мертва. Но я не мог пойти в полицию, Лаура, понимаешь? Не мог. И я не лгал тебе, потому что думал, что…

– Это какой-то бред! – Даргел снова его перебил. – Отец, ты вообще себя слышишь?! Ты понимаешь, что ты несешь?!

– Понимаю. – Отец также резко поднялся. – Пойми и ты: у нас был ты, Даргел. И нам нужно было тебя кормить. Одевать. Нужно было тебя отдать в школу, и не в какую-нибудь, где ты превратился бы в уличного хулигана уже на второй год, а в нормальную, в достойном районе с достойными людьми.

– Ты всегда был зациклен на деньгах. – Даргел шагнул к нему. – Я думал, одна Ингрид помешана на роскоши и статусе, но нет, ты тоже. Только мне в голову прийти не могло, что ты на передовую бросишь ее. Женщину, которую, как ты говоришь, ты безумно любил!

– Довольно! – Я поднялась тоже. – Если вы пришли сюда, чтобы ссориться, можете сразу выйти и закрыть за собой дверь. Потому что, как вы оба уже знаете, я беременна и моему ребенку не пойдет на пользу, если вы решите сейчас выяснять между собой отношения.

Сработало: оба сразу посмотрели на меня.

– Ты не ответил на мой вопрос, пап.

– Ты же просила не называть тебя дочкой. – Лицо Юргарна Хэдфенгера исказилось.

– Я была не права. От того, что мы начнем делать больно друг другу, никому хорошо не будет. Расскажи, как ты узнал о том, что мама жива.

Я снова опустилась в кресло, отец последовал моему примеру. Последним сел Даргел.

– Со мной связались противники реформы Торна, Лаура. Представители оппозиционной партии, очень категорично настроенные против его идеи о том, что брак иртхана и человека, правление иртхана и человека – это сила, а не слабость. Всплыло старое дело, за которое я в свое время взялся по той же причине, по которой ваша мама пошла на эти исследования, но это дело ничего не значило бы… Когда все это случилось, когда обо всем стало известно Стенгербергу, мне позвонили и сказали, что твоя мать жива. И что, если я хоть слово скажу о том, что я на самом деле не связан с оппозицией, уничтожат не только меня, но и ее.

– И ты им поверил? Поверил, что она жива?

– Я целых две минуты смотрел на нее, Лаура. На нее, подключенную к системам жизнеобеспечения, пока все следы этого не были уничтожены вместе с моим ноутбуком. Он сгорел.

– Как ты можешь быть уверен, что это она? – выдохнула я. – Как ты… откуда ты знаешь, что это не актриса в гриме, очень на нее похожая, потому что…

– Лаура, – мягко перебил отец, – я сделал много плохого. Я совершил ошибку, когда позволил ей подписать тот контракт и отдал ее им после родов. Но я не лгал, когда говорил, что безумно любил Оррис. Я узнал бы ее даже через сто лет.

Я обхватила себя руками и откинулась на спинку кресла. Меня начинало знобить.

Может быть, потому что я узнала о маме. О том, что она до сих пор где-то. Совсем одна.

А может быть, потому что я узнала о Торне.

– Когда Торну стало известно о твоей связи с оппозицией?

– Примерно тогда, когда случился скандал в ресторане.

Я прикрыла глаза.

– Лаура, – позвал Даргел. – Лаура, тебе нехорошо?

Я не знала, как это назвать. Это чувство, когда вдоль позвоночника дрожью ползет холод и от него же по спине растекается пламя, грозящее вот-вот вырваться наружу.

– Вам лучше уйти, – сказала я, поднимаясь.

– Лал…

– Уходите. – Я покачала головой. – Пожалуйста, мне сейчас очень нужно остаться одной.

– Лали, я твой брат. – Даргел шагнул ко мне как раз в тот момент, когда ладони обожгло холодом.

Отдернула их от стола, но было уже поздно, плеснувший из-под них иней морозным узором расползался по столу, пожирая стальную поверхность.

– Назад! – хрипло крикнула я: голос не слушался.

Я обхватила себя руками, не позволяя пламени вырваться в комнату, и ледяная мощь ударила в меня с такой силой, что стало нечем дышать. Последнее, что я увидела – рывком открывшуюся дверь и ворвавшихся в кабинет врачей и мергхандаров. Где-то смазанным пятном мелькнуло лицо отца, и я соскользнула в окутавшую меня метель.