Кирико Кири - Песнь надежды. Том 4

Неумело она пыталась приоткрыть рот, чтобы воспользоваться в нашем поцелуе языком, но делала это настолько коряво, что это даже возбуждало. Возбуждало то, что она ничего толком не умеет.

Отстранившись от меня, Юнона как наездница села мне на бёдра и быстрым движением сбросила с себя ночнушку, оставшись нагой. Её грудь при этом подпрыгнула, немного покачиваясь и слегка завораживая.

— Юнона, ты какая-то резвая…

— Я хочу быть резвой, — пробормотала она. — Я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Только с тобой. А там…

Сейчас было самое время сбросить её, если я хотел прекратить попытку трахнуть себя. Но… хотел ли я этого? Честно признаться — нет. Но я хотел не конкретно её, я просто хотел секса, хорошо провести ночь после всех забот, что были и что ещё будут. И если Юнона тоже этого хочет, то пусть.

А Юнона тряхнула головой, откидывая ненужные мысли.

Вместо мыслей она перешла к действиям. Немного приподнялась, стянув штаны и освободив стояк, после чего слегка странно посмотрела на него, взяла рукой, будто примерялась. «Так, это член у меня в руке, что дальше…» — я буквально читал её мысли по лицу. Ощущение, что она вообще в первый раз его видит.

А после она просто наклонилась и поцеловала его в головку. Поцеловала ещё раз. Лизнула. Её чистейшие серебряные волосы свисали вниз. Её грудь покачивалась от каждого движения, и, кажется, она уже сама возбудилась. Губы вытянулись, и она вновь его поцеловала, после чего аккуратно взяла губами самый кончик, словно пробовала мороженое.

Юнона сейчас и тогда была совершенно разными людьми. Совсем другая. Особенно когда я чувствую, как она начинает медленно сосать. Как Юнона опускает голову, и я прохожу её язык, касаюсь нёба и под конец касаюсь горла, из-за чего она закашливается. И всё равно продолжает, пусть уже и не так глубоко.

Верх-вниз, верх-вниз. До Суцьиси ей далеко, но и в этом был свой шарм. Невинный, когда она только-только начинает учиться, преодолевая смущение и стеснение.

Юнона орудовала ртом минут пять, после чего чмокнула головку напоследок и заскользила по мне грудью. К тому моменту я уже избавился от ночной рубашки.

Мы поцеловались, на этот раз горячо и страстно, пусть всё её лицо и было мокрым. От слёз.

— Юнона… — тихо пробормотал я.

— Всё в порядке… — прохрипела она.

— Не в порядке.

Юнона улыбнулась.

— Сегодня я потеряла всё. Мне больно из-за смерти близких. И мне хорошо, что ты рядом. Мне больно, сладко и я чувствую себя шлюхой, которая сразу после смерти родителей спешит отдаться. Не… не обращай внимания, я не хочу портить настроение ни тебе, ни мне своими слезами.

Припомнив секс с мышью, вернее, то, чему та девочка меня научила, я коснулся её губ своими, потом, прикусив нижнюю чуть-чуть зубами, двинулся ниже, к шее, к ключице, к её большой груди, которую целовал, лизал, сосал, дразнил языком розовенькие набухшие соски. Мял её большое достоинство, упивался им и получал от этого своеобразный кайф. В первую очередь, кайф душевный от того, что Юноне это нравилось: она прижимала меня к груди, будто не желая отпускать.

Но я пошёл ниже, по её животу, тонкому, к её пупку, ещё ниже. Ещё ниже до лобка, где Юнона уже подрагивала в томном ожидании и волнении, видимо, не зная, чего ожидать и не имея в этом познаний совсем, но всё же доверяя мне. И мне доверие льстило, от чего хотелось быть нежнее и осторожнее с девушкой. Все другие мысли уже давно покинули голову.

Пахло Юноной. Настоящей Юноной, а не дешёвыми подделками, которыми поливают себя девушки, пытаясь придать какой-нибудь аромат: юной девушкой, возбуждённой и притягивающей.

А я дошёл до того места, которое можно назвать святая святых. Уже я поцеловал её, перевозбуждённую там, заставив её напрячься. Прошёлся губами по внутренней части бёдер, поцеловал их, лизнул и вернулся обратно. Поцеловал её ещё раз, после чего буквально впился в неё, заставив Юнону судорожно дышать, вцепившись пальцами в простыню, и иногда сжимать бёдра.

Я старался, я был возбуждён, и я был сам не свой. Я хотел больше, я хотел сделать ей приятно, хотел увидеть, что девушка от моих ласк сходит с ума. Почувствовать удовлетворение от того, что удовлетворение девушка получила от меня. И пусть опыта у меня, наверное, как у самой Юноны в подобном, я старался и не упустил ни единой складки, возвращаясь к самому чувствительному месту.

А потом Юнона сжала бёдра, уткнув меня лицом себе между ног так, что едва не сломала шею, зарычав. Именно зарычав, гортанно, словно самый настоящий зверь, который пришёл меня сожрать.

Забавно, что меня зажали именно здесь. Да, приятно возбуждающе пахнет, что аж сводит с ума, горячо и влажно, но ещё забавнее, что я едва не потерял сознание и успел подумать, что это будет наитупейшая смерть в моей жизни. Попадаешь к божеству и говоришь, что тебя выебали до смерти… оно меня само за это трахнет.

Но смерть мне не грозила: бёдра разжались, давая мне возможность вдохнуть полной грудью, и тут в плечи вцепились до чудовищности крепкие когтистые пальцы и буквально дёрнули меня наверх. И я оказался сверху Юноны, буквально лёг на неё.

Она, по-дикому прекрасная, смотрела на меня, но теперь была мало похожа на себя. То ли секс так сказывается на вервольфах, то ли эффект сыворотки прошёл, но Юнона стала… другой.

Её глаза, радужки, горели синим, будто флуоресцентные. Зрачки чёрные, бездонные и до жути большие. Острые очертания её очень мягкого лица, нежного и невинного, добавили ей необузданной дикости, из-под покрасневших губ, которые словно стали более пухлыми, поглядывали белоснежные клыки.

И она улыбалась. Юнона слегка озверела, Юнона хотела секса. Она едва заметно изменилась, некоторые части тела, как кисти с пальцами, стали больше. А ещё она рычала. Утробное, очень низкое, мягкое и нежное рычание где-то внутри в горле или груди, как у настоящего волка.

— Я люблю тебя так, как не будет любить ни одна женщина. Как никогда не полюбит тебя мать или эта ушастая сука с острова, — прорычала она нежно и сладко полным любви голосом, после чего резко крутанулась и оказалась сверху.

Я осторожно прошёлся головкой по её мокрым губкам снизу, после чего начал медленно входить. Сначала с натугой, будто преодолевал сопротивление, но после раз… и Юнона вздрогнула, обняв меня. Прижавшись, будто ища укрытия. В ней было тепло и узко, но после стало так, будто меня приняли.

И мы занялись сексом. Медленно, осторожно, пока Юнона не взяла инициативу в свои руки. Правда, она и сама изменилась, пусть и совсем чуть-чуть, не потеряв своего человеческого привлекательного обличия. Лицо стало ещё острее, руки стали чуть длиннее, как и ноги. Юнона не хотела ласкового секса. Она хотела ебли, как животное. И Юнона эту еблю получила, набросившись в позе наездницы на меня и трахая так яростно, как не трахал меня ещё никто. Её грудь подпрыгивала, Юнона рычала, впиваясь мне в губы или водя длинным шершавым языком по груди. Двигала задом так, что насаживалась по самое не хочу, с каким-то безумием.