Кирико Кири - Песнь надежды. Том 4

— У тебя на роже написано «я не смог, но мне плевать на твоё мнение, по крайней мере я делаю вид». Как же тебя легко читать, ты просто не представляешь.

— Я не стал её трогать, — сел я в кресло в углу, где находился, когда к нам пришли гости.

— Не смог. Слажал. Дал слабину. Называй всё своими именами.

— Нахуй иди.

— Скоро мы там все будем. Вернее, на нём, если ты не решишь эту проблему, — ответил Диор, не поднимая головы. — Или прикажешь мне её решать?

— Я выведу её, — негромко сказал я.

Однако реакция Диора была выше всяких похвал.

— Как скажешь.

И всё, будто его это не заботило.

— Не будешь меня переубеждать? — прищурился я подозрительно.

— Нет, зачем? Я знал, что ты не сможешь, уже в тот момент, когда ты выбил у меня револьвер. Конечно, во мне теплилась надежда, что ты проявишь твёрдость, но что имеем, то имеем, — он вздохнул, устало потерев глаза. — Есть смысл тебя переубеждать?

— Навряд ли.

— Ну вот. Только сейчас пересрёмся друг с другом, а толку ноль. Всё равно поступишь так, как считаешь нужным. Придётся отталкиваться теперь от того, что имеем.

— Подозрительная сговорчивость…

— Не тупи, Тэйлон, — вздохнул Диор, словно прочитав мои мысли. — Я бы сделал это тихо, а не на всё королевство. Это во-первых. Во-вторых, не перед тем, как мы собираемся провернуть похищение. Нахрен сейчас сеять зерно подозрений, когда можно сделать это потом, когда мы разберёмся с проблемой?

— Чтобы подтолкнуть меня к более активным действиям, — заметил я. — Напали на Юнону, я больше злюсь, лучше работаю. А ты расправился с врагами.

— С врагами? Белыми, что ли? — приподнял брови Диор. — Ты дебил? Какие они враги? Ты не знаешь разницу между врагами и теми, кого ты просто ненавидишь?

— Не особо вижу.

— Зато я вижу. Враги пытаются убить тебя, а другие просто тебя ненавидят. Мы не любим Белых Клыков, они не любят нас — всё, точка. Это, кстати, в-третьих. Если бы они были врагами, мы бы с ними ещё тогда, до всего этого, расправились, а не выбросили на улицу решать свои проблемы самим.

— Со сливом тоже всё было неоднозначно.

— Как раз там был смысл — показать, что власть нихрена не решает, выявить крыс, выставить себя жертвами и подтолкнуть Рагдайзера к присоединению. А здесь?

— Заставить меня ненавидеть других.

— Хрена у тебя самомнение. Всё ради тебя единственного, — наигранно изумился Диор. — Нет, это, конечно, сильно. У тебя самомнение ещё больше, чем у меня. А то, что это поднимет шум и всем напомнит о том, от кого отщепился непокорный род, травящий всем кровь? Что это заставит тебя подозревать меня? Что в этом нет смысла?

— Тот случай тоже заставил тебя подозревать.

— Я немного недооценил тебя. Думаешь, я бы второй раз наступил в эту яму?

— Да, — кивнул я.

Ведь он мог так же спокойно через Блэскенсов всё это провернуть. Заставить меня думать, что это всё против нас. Чтобы заставить подчиняться или сплотиться ещё сильнее. Просто тут сам факт, что такое уже было и у меня нет уверенности, что такое не повторится. Я вообще подозреваю, что тех наёмников он мог и заказать, но доказательств нет, а без них ничего не предъявишь. Лишь то, что можно доказать. А здесь…

— Очнись, Тэйлон, — фыркнул Диор. — Мне легче бы было сейчас её пригреть и сказать: смотри, какие они плохие. Апорт!

— Да пошёл ты.

— Тогда башкой думай. Я бы не подставился так сильно. Какая выгода? Заставить тебя ненавидеть Блэскенсов? Нахрена? Мне сейчас толку от них ноль, разве что показать, что на нашей территории самовольничают другие рода. Заставить тебя ненавидеть других? Блин, да нахрен, если достаточно просто показать, что они делают? Разругаться из-за Белых с другими? Ну ты и дебил…

— Сказала крыса.

— Крысы по крайней мере умные.

— Но крысы.

— Отличные животные.

— И крысы.

— Да-да, — отмахнулся Диор. — Но мало проблем, что эта сука принесла, сейчас мы ещё и между собой устроим войну. Самое то перед бурей, — усмехнулся он. — Ты не понимаешь, Тэйлон. У нас проблемы, которые надо решать. И меньше всего я хочу, чтоб мы устроили разборки внутри рода.

— Мы постоянно срёмся.

— Ага, но это другое. Короче, я тебе всё сказал. Ты всё равно выведешь её, а я не вижу причин устраивать сейчас разборки из-за того, что уже не изменить. Надо было действительно её грохнуть первым… — пробормотал он.

— Какой крайний срок?

— Её отбытия? Завтра лучше. На край послезавтра, но тогда с утра. Если она будет здесь, я без зазрения совести её сдам. Я не знаю, как ты её будешь выводить, но тебе явно виднее. Ты же у нас… — он усмехнулся, глянув на меня исподлобья, — спец по этому.

Спец по этому…

Я вышел из кабинета в самом хреновом расположении духа. Голову разрывало два вопроса: правильно ли я делаю и что, собственно, делать дальше.

Я занимался эвакуацией людей. Много раз вытаскивал их из горячих точек и даже полного окружения. Не защищал, как телохранитель, а именно отвечал за то, чтобы они оттуда вышли живыми. Разницы некоторые не увидят, но она есть и очень колоссальная — проводники не бросаются закрывать грудью своего нанимателя.

Но проблема в том, что я не мог уйти с ней. Ни сейчас, ни потом. Моя миссия здесь, и она уже набирала обороты.

Я знал, куда поселили Юнону. Даже просто потому, что там сейчас стояла охрана в количестве шести человек.

— Помыли? — уточнил я, подойдя поближе.

— Только что вернулись, господин Тэйлон. С ней служанки. Попыток уйти не совершала. Сейчас там лекарь.

Потому что уйти ей некуда.

И да, лекарь был теперь и у нас в поместье. Бегать за город, когда он будет нужен здесь в случае нападения, было, понятное дело, невозможно. Куда логичнее, чтобы он всегда дежурил здесь, и за определённую сумму мы смогли анонимно нанять себе одного, может потом увеличим штат лечащего персонала. Посмотрим, короче.

Я вошёл без стука.

Юнона сидела на небольшом пуфике ко мне обнажённой спиной. Рядом сидела бабка, которой, наверное, уже было за сотню лет, и медленно исцеляла раны на её теле. А исцелять было что: Юнона смогла от души порезвиться и повырываться, из-за чего её буквально всю подрало.

Ещё когда мы только её вытащили из западни, у неё буквально висело два пальца, которые распороло шипами. Лицо, руки, грудь, спина, ноги — ей досталось по полной программе. А учитывая, как она вырывалась, практически все раны были порванными. Такое не заживает на человеке быстро.

Хотя она и не человек.

Когда я вошёл, Юнона вздрогнула, схватившись за простынь, которой тут же прикрыла грудь. Но обернулась и, увидев меня, расслабилась. Хотя смысла прятать грудь я не видел — всё равно отсюда мне только её изорванная колючкой спина видна.

— Стучаться надо, юный господин, — проскрежетала старуха. — Юная девушка голой сидит.