Д Штольц - Яд и Меч

— Они не пощадят нас, Хильд. Ты совсем сдурел что ли на старости лет?! — прошипел Наместник.

— Но они обещали!

— Ты слышал, что сделали с жителями Ламойтета?

— Где это? — капитан охраны помотал головой. Он не знал про такой город.

— Эка ты ничего не знающий, друг мой, — печально сказал Вождь. — Это королевский город в Великой Флоасии. Глеофские свиньи тоже обещали им сохранить жизни. Знаешь, как они поступили с жителями, когда те предали короля и открыли ворота?

— Как?

— Отымели баб, от млада до стара, и всех без исключения убили, а детям перерезали глотки. А всех выживших защитников поставили на площадь и заставили смотреть!

Хильд смертельно побледнел. Его жена была беременна пятым, а юные дочери вот-вот готовились связать себя браком с достойными мужами города.

— Это могут быть слухи! Если всех убили, то никто бы не рассказал об этом! Верить слухам, друг — это последнее дело!

— Ты хочешь проверить, Хильд? — Милас закашлялся, страдая от весенней простуды. — Готов рискнуть дочерьми и женой? Единственный, кому мы можем верить — это наш господин. Остается надеяться лишь на него… И на Ямеса…

Покрывшийся испариной Хильд сжал губы в ровную линию и пошел дальше раздавать приказы. Он ничего не ответил Вождю. Какая бы надежда не теплилась в сердцах людей, но все понимали, что Глеофу нужны не жители Корвунта, а сам город, который имел важное стратегическое значение и помог бы империи закрепиться за Мертвой Рулкией. Если будет взят Корвунт, один из самых защищенных в южных землях Солрага, то Глеоф планомерно начнет отбирать и другие территории, пока не подойдет к Брасо-Дэнто.

В таверну в сопровождении десяти человек охраны, вооруженных тесаками и мечами, вошел Милас де Меовин. Он оглядел поднявших головы путников и торговцев, которые жаждали ответов, теряя время и золото, будучи запертыми в осажденном городе. Гостей Корвунта было порядка двадцати пяти: от одетых неброско по северным меркам до пестрых купцов, прибывших откуда-то с земель подле Черной Найги.

— Завтра с рассветом Глеоф будет штурмовать город, — возвестил поставленным, но чуть хриплым от болезни и громких переговоров голосом Милас. — Я знаю, что здесь есть подданные Глеофа.

Люди молчали, лишь из-под бровей сверлили Вождя Корвунта. Сказанное Миласом ознаменовало худшую развязку событий для гостей.

— Я не буду допытываться, кто откуда. Поэтому попрошу вас всех пройти в темницы, где вы пробудете с пару дней. Либо меньше… — вздохнул Вождь.

— В тюрьмы? Мы вам что, какие-то провинившиеся? Вы знаете, с кем имеете дело? — распетушился худой мужчина с длинным носом.

— С кем же?

— Я — Кампасп, известный в Дриаде торговец, владеющий двадцатью тремя лавками в Дриаде и Летардии! Как вы смеете сначала морить нас голодом, водить за руку в отхожее место, а потом и сажать в камеры? — злобно зыркающие глазки смотрели на Вождя из-под ниши между нависшими бровями и куцей бородкой.

— В мои обязанности входит уберечь город от соглядатаев и предателей. Я не буду допрашивать каждого. Так что прошу понять и пробыть в тюрьме несколько дней. Там вас будут хорошо кормить, уважаемые господа. Лучше, чем здесь.

Купцы и путники встревоженно переглянулись. Может быть, действительно, здесь сидит лазутчик, который в нужный момент что-нибудь сотворит и облегчит проникновение в город глеофских войск?

— Неужели вы даже больных стариков посадите в мокрые и грязные тюрьмы? — из угла таверны донесся кашель.

Старик: с загорелой кожей, белоснежной бородой и рваным балахоном, — смотрел внимательным взглядом на вождя. Тот смутился, увидев перед собой почтенного старца, выглядящего явно старше даже шестидесяти лет. Но затем подозрительным взглядом скользнул по южному загару, крючковатому носу, карим глазам и пышной бороде.

— Лазутчиком может оказаться кто угодно. И даже скорее всего им будет тот, на кого не подумаешь. — Милас еще раз посмотрел на оборванного старика.

Тот закашлялся в удушающих приступах.

«Этот и пару дней не протянет в тюрьме» — подумал про себя встревоженно Вождь.

— Хорошо… Те, кто плох по здоровью, останутся здесь, под присмотром нескольких вооруженных людей. Но не ждите лучших от тюрьмы условий… Даже наоборот, любое неосторожное действие — и выпустят мечом кишки.

— Спасибо Вам за понимание, молодой человек. — прошептал старик, снова заливаясь хрипами.

— Что же ты забыл в дороге? Не с твоим здоровьем, старый, шляться по землям. — спросил, оглядывая тщедушного путника, Вождь.

— Мой сын, как только я постарел и стал немощен, выгнал меня из дому. И теперь я иду, куда глаза глядят…

Над таверной повисло гнетущее молчание. Оставление старых родителей было нарушением главного завета Ямеса, самым тяжким грехом. Поэтому все без исключения смутились, повесили головы и задумались о своих детях. Даже Кампасп, знаменитый торговец, вспомнил с горечью своего наглого сына, что лишь требовал от отца, но ничего не давал взамен.

— И еще… — добавил, задумавшись, чуть печально Вождь. — Тюрьма будет самым безопасным местом во время осады.

Кампасп и другие торговцы теперь уже взглянули на Вождя чуть иначе. Наконец, из-за стола стали подниматься люди. Деловито переглядываясь, они направились к выходу в сопровождении восьми человек охраны. Двое же стражников стали следить за тремя оставшимися: массивным торговцем, худосочным коротышкой и больным стариком.

Через пару минут таверна опустела. Лишь женщины привычно оттирали тряпками и так чистые столы да пара охранников зыркали на оставшихся иноземцев из-под добротных шлемов. По мнению охраны, никто из трех гостей не представлял опасности, поэтому эти двое принялись болтать меж собой, не обращая внимания на тихо шепчущихся в углу чужестранцев. Возможно, это был последний разговор в их жизни.

— Почему ты не пошел в тюрьмы? — спросил коротышку грузный купец.

— Камеры находятся под землей. Я слышал о требушетах. — отозвался низенький человек и снял с головы широкополую шляпу.

— И что?

— Вход в темницы могут обвалить случайным ударом. Я не хочу сгнить там заживо.

Грузный торгаш презрительно хмыкнул, оглядев совсем крохотного и крайне серьезного мужчину, одетого в длинное коричневое платье с накинутым поверх желтым табардом. Затем оценивающе посмотрел на шляпу — глеофскую шляпу.

— Отчего же вы сами не согласились пойти в тюрьмы? — спросил у торговца загорелый старик.

— На мне одежда южных купцов. Меня не тронут, — безапелляционно заявил толстяк, крутя на пальцах агатовые кольца. — В отличие от тебя, старый. Всех слабых и немощных всегда убивают первыми.

Он язвительно хохотнул, а проницательный старик заметил в уголках губ мелькнувший блеск длинных клыков.