Д Штольц - Яд и Меч

— Как же вы это узнали, почтенный? — по лицу старика скользнула хитрая улыбка.

— Так же, как и ты перестал резко кашлять — чудом! — отозвался с жесткостью в голосе купец.

— Я не хочу провести последние дни своей жизни в мокром и сыром помещении. — с горечью сказал старик и вздохнул. — Увы, пришлось обмануть. Каюсь.

Тщедушный вид замученного старца успокоил жирного купца, и тот потерял к нему всякий интерес. Но теперь уже карие ясные глаза старика неотрывно следили за действиями то толстяка, который спокойно откинулся спиной на стену, то миниатюрного негоцианта.

— Есть ли разница, где проткнут брюхо мечом: в темнице или таверне? — хмыкнул грузный купец и обратился к низенькому торговцу. — Может под завалами лучше помереть, а? Как тебя зовут?

Худенький мужчина, отведя взор от закутанного в плащ старика с загорелой кожей, уставился на наглого купца, который накручивал густую бороду на толстые пальцы и ласкал жирную шею.

— Баддас. А тебя?

— Фэн.

— Откуда ты, Фэн? — торговец уставился на желтые одежды толстого купца.

— Из Морайи.

— Надо же… — протянул довольно Баддас и потер деловито ладони. — Как показывает себя наследник Эадеса, юный Эадор? Они не уменьшили налоги для лавок на Белой площади, как обещали? Ты был там на рынке, его расширили же?

Фэн промолчал и нахмурился.

— Много вопросов, — наконец, буркнул купец. — Что тебе с того, снизили ли налоги? Поговорить больше не о чем?

— Ну как, как… — в смятении пробормотал Баддас. — Это же основа нашего дела, костяк. Тебе же это должно быть интересно в первую очередь.

— Мне плевать! — перебил Фэн. — А зачем тебе такое знать? Ты же с Глеофа. Вон. Шляпа глеофская.

— Нет, — помотал головой Баддас. — Желтый цвет — также символ и Летардии, я из Солнечного Афше. Считай, твой земляк. А шляпу, — он повертел в руках коричневую шляпу, помял ее поля из плотного хлопка. — Купил в Йефасе. Очень хороша от дождя.

— Так тебе не все равно ли, где дохнуть, а, Баддас? — неожиданно сменил тему Фэн.

— Я не собираюсь умирать, — пожал плечами Баддас.

— То есть здесь, в таверне, посреди ожесточенной осады, ты собираешься жить, а там, в темнице, боишься умереть от какого-то мифического обвала?

— Нас спасут… Господин Тастемара, знаменитый Белый Ворон. Оставшись здесь, я буду жив, а пройдя в темницу, могу умереть, если вход в подземную тюрьму рухнет из-за выстрела требушетом.

— Пффф… Я слышал треп воинов. Белый Ворон прибудет сюда лишь через неделю, в лучшем случае. — возвестил насмешливым тоном купец, поднимая кустистые брови. — Конечно же, он спасет твой изъеденный воронами, символами этого чертового графства, труп.

— Нет… Когда я покинул Балготт, он как раз прибыл туда со своим войском. Я рассказал об этом Вождю, и он успел до того, как город окружили, отправить гонца. Как думаете, почему весьма, как по мне, мудрый управитель Корвунта так долго тянул время, когда давал Глеофу призрачную надежду на сдачу города?

С лица купца сползла наглая ухмылка, и на его жирных оплывших щеках появился белый оттенок страха. Фэн заметался взглядом по таверне. Старик же после сказанного чуть приосанился и задумался о чем-то своем, что, вероятно, его удовлетворило.

— Так как тебя зовут, старик? — обратился к замотанному в длинный и балахонистый плащ путнику Баддас из Солнечного Афше. — Ты так и не назвался.

— Нужно ли Вам знать имя того, кто, возможно, умрет с рассветом? Или в полдень… Когда там пробьют ворота?

— Наоборот! — произнес деловито Баддас, поглаживая края желтого табарда. — Мы с тобой останемся живы. Так как твое имя?

— Зостра, — улыбнулся старик и его глаза блеснули в рассеянном свете таверны, освещенной уже лишь свечами — двери прикрыли, чтобы никто не покинул помещение.

— Откуда ты, Зостра?

— Уже ниоткуда. Я Зостра, просто Зостра. — с печальным оттенком в голосе ответил путник из Нор’Алтела.

Всю ночь никто из жителей Корвунта не спал. Трех заключенных, отказавшихся находиться в темнице во время осады, отвели в комнату постоялого двора этажом выше харчевни. Предварительно их всех проверили на наличие оружия и, убедившись в безопасности, посадили под замок. Они сидели на трех дощатых кроватях, а в углу на табуретках расположились два нескладных паренька, вооруженных тесаками.

В самой таверне же люди пили. Пили немного, потому что все, что можно было, уже вскрыли и осушили, но Вождь Милас выдал из личных запасов с десяток бочонков сухого вина, которые хранились у него около пяти лет. И благодарные мужчины делали несколько глотков хорошего напитка, поставляемого из Солнечного Афше, а затем передавали деревянную кружку дальше.

С середины ночи начался предупредительный и разогревающий жителей города обстрел из осадных орудий. Наводящие Глеофа смогли разломать один из защитных требушетов. В свою очередь, требушетчики Корвунта тоже не остались в долгу и поразили два метательных орудия глеофян, разнеся их в щепки и убив двух людей.

Камни летали над головами перебегающих из здания в здание жителей. Порой, они попадали в какого-нибудь несчастного, сминая и ломая его враз.

С восходом солнца из лагеря неприятеля донеслись бой барабанов и протяжный вой медной трубы. Это гулко отзывалось в сердцах защитников Корвунта, и те бледнели, сжимая в руках луки, пращи и арбалеты, и метались безумными взглядами по своим таким же трясущимся товарищам. От переживания некоторые бравые ребята хватались за вспотевшие лбы и рвали за углами домов. Все понимали, что эта металлическая река из доспехов за городом покроет их и утопит в себе, как только ворота будут пробиты.

Часть арбалетчиков переползала баррикады и пряталась в комнатах, на вторых-третьих этажах, чтобы оттуда, из окон, давать отпор неприятелю, когда он ворвется в город и пойдет по улицам. А в самих домах, подперев двери мебелью, сидели и молились Ямесу женщины и дети.

Филипп фон де Тастемара уже несколько лет держал в городе внушительный гарнизон лучников, а потому в луках и стрелах, а также в доспехах и мечах недостатка не было.

В воздухе чувствовалось напряжение. Все нарочито весело смеялись, хохотали над самыми дурацкими шутками друг друга, говорили невпопад и глупо. Словно нить растянулась над Корвунтом. И каждый час она натягивалась все сильнее и сильнее, и казалось, что вот-вот она лопнет, но нет. Измученные ожиданием и страхом люди не знали куда себя деть и принимались по третьему или четвертому кругу полировать тряпками оружие, одергивать кольчуги либо кирасы и воздевать к небу глаза в очередной молитве Ямесу.