Д Штольц - Небожители Севера

Уильям смутился и качнул головой. Он не понимал, что происходит и зачем эта женщина готова ему помогать. Да и о какой помощи идет речь, если зимняя аспея неизлечима.

— Ей никак нельзя помочь, ее легкие поражены, — прошептал Уильям. — Я в замке перебрал полтора десятка книг по целительству. Во всех сказано, что это смертельное и неизлечимое заболевание. Так что ваши слова можно выбросить на ветер — они лживы изначально!

— Смертельное и неизлечимое для северных лекарей, мальчик мой. — Мариэльд пропустила выпад мимо своих ушей.

И вот Мариэльд, когда увидела, что ее слова успокоили Уильяма и заставили к ней прислушаться, пусть и невольно, поднялась с кресла, мягкой походкой подошла к нему и встала рядом. Ее рука погладила рукав его белоснежной рубахи, разровняла складочку.

— Один мой друг — замечательный южный лекарь, который не раз справлялся с болезнями и пострашнее… И он ждет в Йефасе. Если твоя матушка еще жива, он не только облегчит ее страдания, но и может полностью излечить.

— Это… Это невозможно… — прошептал Уильям, нахмурившись и глядя куда-то в даль, в пустоту.

— Все возможно, сын мой. Нужно лишь иметь знания и средства.

— Откуда взяться южному лекарю здесь, на Севере?

— Пацель порой любит сопровождать меня в путешествиях. Ты с легкостью можешь подтвердить это у слуг. — Мариэльд коснулась пальцев Уильяма, но тот одернул руку. — Я повторю еще раз. Я не собираюсь забирать твою жизнь. Очень давно я потеряла сына, похожего на тебя, и поэтому, увидев тебя в зале суда, решила, что… может быть, ты сможешь полюбить меня как мать и станешь мне хорошим сыном.

Уильям нахмурился и молчал, лишь сделал шаг в сторону от той, что назвалась его матерью.

«Ростом с Йеву», — подумал он, и лицо его вновь перекосилось, едва он вспомнил дочь графа. Вспомнил, как она не желала ничего говорить ему и нагло врала в глаза… Впрочем, как и ее отец! А он, подобно последнему глупцу, бегал за Йевой, пытался извиниться и понять, что же с ней происходит. Дурак! Болван!

— Тебе все равно некуда идти. Останься со мной до Офурта, чтобы убедиться, что мой друг сможет исцелить твою матушку.

С этими словами женщина подошла к столу, взяла оттуда бумагу, которую ранее подавала Филиппу, и теперь вложила ее в руки сына. Тот принял документ, вчитался и нахмурился.

— Юлиан де Лилле Адан? Что? Зачем вы мне дали эту бумагу? Про кого здесь написано? — растерянно прошептал Уильям и перевернул документ, ища ответа на другой стороне листа, но ничего не нашел.

— Уильям — это имя, распространенное на Севере. Когда ты поедешь со мной в Ноэль, там это будет обузой и клеймом. Вместе со свободой ты получил и новое имя. Можешь оставить этот ценный документ у себя, — спокойно кивнула графиня.

— Зачем он мне?

— Ты можешь порвать его, уйти куда хочешь после Офурта. Да хоть сейчас. Я тебя не смею держать и не хочу обманывать.

Графиня замерла, находясь рядом с названным сыном на расстоянии вытянутой руки.

Уильям же снова молчал. Он смотрел то на документ, где его имя теперь было написано, как Юлиан, то на пожилую, красивую женщину с длинными и белоснежными волосами. Сомнения терзали его душу и сердце. Он устал, и хотел уйти отсюда, убежать, но Мариэльд смотрела с такой нежностью и теплотой, что Уильяму вдруг сделалось дурно из-за своих дерзких слов. И все-таки, зачем он ей? В бумаге четко было написано, что она его усыновила и он теперь — Юлиан де Лилле Адан. То есть никакого подвоха не было? Вампир задумался, сжал плотно губы и прищурился.

— Я… Я все еще не понимаю, зачем вам нужен обычный рыбак? Неужели за все годы у вас не было возможности использовать какую-то там клятву на другого Старейшину? Я просто не верю! Извините… — Уильям вернул бумагу и теперь ждал ответа. — Скажите прямо, к чему вы ведёте?

— После Кровавой войны, которая унесла жизнь моего сына и мужа, Старейшины завели правило обращать в Древних лишь после семидесяти лет, когда вампир, набравшись мудрости и опыта, считался уже очень зрелым. Я же вижу перед собой впервые за долгое время мальчика, который годится мне в сыновья и внешностью, и истинным возрастом.

— Мне двадцать три, какой из меня мальчик? — ухмыльнулся Уильям от того, что его так назвали, а после вспомнил, что в его возрасте многие уже имеют по несколько детей.

— Двадцать три… Ах, какой юный возраст! Для всех Старейшин ты мальчик или в крайнем случае юноша, — улыбнулась Мариэльд, и в глазах ее засверкали смешинки. — У меня не было возможности использовать клятву на кого-то достойного. На суде появлялись уже зрелые мужи, выглядевшие моими ровесниками, либо же отщепенцы-вампиры, дерзнувшие обмануть своего Старейшину и забрать кровь силой.

— По сути, со мной произошло то же самое, — хмуро произнес Уилл.

— Ты не прав. Гиффард сделал тебя Старейшиной не затем, чтобы ты донес дар Филиппу, как тот думал, а потому что ты достоин. Можешь спросить любого на ужине, он тебе подтвердит. Мы все видели твои воспоминания. — Мариэльд подошла чуть ближе и ласково посмотрела на Уильяма снизу.

Уильям насторожился.

— Я потерял сознание… Что было потом? Что я пропустил?

— После того как совет увидел в памяти, что ты законный наследник Гиффарда, что он и сказал, умирая и обращаясь к нам, я решила использовать клятву и усыновить тебя. Слуги взяли тебя на руки и принесли сюда. А Летэ фон де Форанцисс уже через пару часов передал мне бумагу, подтверждающую твою принадлежность к моему роду.

Уильям, раздираемый сомнениями, еще раз посмотрел на ту, что спасла его и сейчас смотрела честно, не отводя глаза. Так же, как это делал Филипп фон де Тастемара. Но предложение о помощи матушке вселили в его сердце надежду. У него появилась возможность спасти Нанетту, если та еще жива и графиня Ноэля не врет. Ради этого можно стерпеть её общество до Офурта, а там будь что будет!

— Вы говорите много и красиво. Но я уже слышал что-то подобное об обещаниях помощи от… от графа Тастемара!

— Хорошо. Я вижу, что ты, наученный горьким опытом, мне не веришь.

— Не верю, извините, — покачал головой Уильям, наблюдая за успокаивающейся за окном бурей.

— Я ни к чему тебя не обязываю. Как я и говорила, ты можешь уйти в любое время и, клянусь, я не буду преследовать и мстить. Если твоя мать жива, то мой друг исцелит ее, и даже тогда я не буду требовать от тебя благодарности. Ты можешь покинуть меня сразу после Офурта.

— А если Матушка уже мертва?

— Это ничего не изменит. Я тебе уже сказала, что ты можешь покинуть меня в любое время.

По лицу Уильяма вновь пробежала тень сомнения. Он еще раз взглянул настороженно на красивую худенькую женщину, стоявшую рядом.

— Хорошо. Я буду с вами до Офурта. И… спасибо за спасение…