Андрей Стригин - Кирилл Обломов и его невероятные миры

В окно проникает свет Луны и серебрит стены комнаты, почти светло, а может, глаза привыкли к темноте. Взгляд скользнул по аккуратно разложенным вещам девочек, по разбросанной на широкой скамейке нашей одежде. И как это у девочек так получается?

Верно, с куклами привыкли играть, вот и раскладывают всё по местам. Мальчики, всё же, сложнее устроены, нам некогда думать о таких мелочах, как о порядке, в голове множество идей, энергия бурлит, жаль, что перед сном подушками не покидались.

На полке для шляп, замечаю торчащие голенища сапог-скороходов. Там, где обувь, завалившись на бок, сиротливо лежит Юрина шапка-невидимка. Стоп, шапка-невидимка!

Словно что-то во мне включилось. А не пойти ли мне в разведку? Некоторое время лежу, обдумывая своё гениальное решение. А может, ну её, эту разведку, вроде как пригрелся, и глаза начинают слипаться. Но, словно кто меня толкает, нехотя сползаю с постели, долго ищу свои вещи, не найдя, влезаю в штаны Игната, чтоб они не упали, перевязываюсь своей волшебной верёвочкой. Вот она и пригодилась, с удовлетворением отмечаю я.

Поднимаю с пола шапку-невидимку, долго на неё смотрю, не решаясь надеть, всё же волшебная вещь — боязно как-то, но, зажмурив глаза, нахлобучиваю её по самые уши.

Звучит странная мелодия и растворяется вместе с моим телом. Ужас обуял меня, я словно зависаю в пространстве, ногами чувствую пол, но самих ног не вижу. Выставляю перед собой руки, ничего не изменилось, коснулся пальцем носа — вроде всё нормально — попал с первой попытки. Делаю несколько шагов, словно полетел и едва не упечатался в висевшее на стене зеркало. Ах, да, надо соблюдать технику безопасности, вспомнил я слова Альмины.

Ради тренировки прошёлся по комнате, с удовлетворением замечаю, что начинаю привыкать к новым ощущениям. Внезапно возникает радость. Я человек-невидимка! Как это здорово, можно пошалить и ничего за это не будет! Нет, о чём я думаю, какие глупости, у меня есть цель, а именно — войсковая операция — разведка вражеской территории.

Подхожу к двери, тихо отворяю, выглядываю в коридор. Темно, едва различаю стены. Становится настолько неуютно, что возникает мысль, а не вернутся ли обратно, в тёплую постель. Но ноги уже выносят меня в коридор. Тихонько, ступая на носки, выплываю в комнату, где гудят приборы. Как прежде стоит стол, за которым мы ужинали, но сейчас пустой и застелен цветастой клеёнкой. Ведьмы в комнате нет, значит вышла во двор.

Внезапно в углу вспыхивают как две луны, жёлтые глаза. Кот оборачивается ко мне, в зубах держит задушенную мышь. Он хочет зашипеть, но рот занят. Неужели он меня видит? Мне становится не по себе, Семён Васильевич огромный, почти с рысь, но на моё счастье он занят мышью.

Боком иду к входной двери, не сводя взгляда с ужасного кота. Тот вздыбливает шерсть, глазища мечут молнии, выпускает острые когти. Несчастная мышь слабо шевельнулась в его пасти. Кот безжалостно стиснул челюсти, мышка жалобно пискнула, хрустнули косточки, и она наконец-то полностью испустила дух. У меня на глаза навернулись слёзы, едва не всплакнул, так мне жалко стало мышку. А ужасный кот ещё раз зло глянул на меня, и неторопливо протиснулся под кровать.

Кот меня видел, это очевидно, совсем плохо. Где-то я слышал, что они могут жить сразу в нескольких измерениях. Думал это выдумки, а ведь оказалось чистой правдой. А вдруг ведьма тоже меня увидит? Словно окатывает ледяной водой и в это мгновение открывается дверь, на пороге стоит ведьма и пристально смотрит сквозь меня.

Отшатываюсь, прислоняюсь к стене, тело бьёт озноб.

— Кто здесь? — напрягается ведьма, шаря взглядом по пустому пространству.

Из-под кровати донеслось довольное урчание кота.

— Ах, это ты, Семён Васильевич, — с облегчением вздыхает ведьма, — а мне показалось, ходит кто.

Она вновь скользнула по мне взглядом, глубоко втянула в себя воздух, с недоумением покачала головой:

— Надо же, как воздух пропитался детьми! Ещё одна забота для меня, надо бы баньку истопить, не дело так пахнуть.

Ага, хочет нас помыть и съесть! Мелькает леденящая мысль. Сильно свербит в носу, пух от подушки попал, сейчас точно чихну. Стискиваю зубы, двигаю носом, но понимаю, долго сдерживаться не смогу.

— Эх, бедные, бедные ребятишки, — неожиданно произносит ведьма, — в такие события влезли, не жить им, это точно, — она вздыхает и поворачивается к двери.

В этот момент я громко чихаю, от души, громогласно.

— Ой! — подпрыгивает на одном месте ведьма. — Ты, что, простыл, Семён Васильевич?

Кот с яростью зашипел и даже зарычал, затем громко мяукнул и вновь раздаётся хруст косточек несчастной мыши.

— Сколько раз говорила, не прыгай сразу с тёплой печи, вот и просквозило тебя. Ладно, утром тёплого молока налью. Но мыши мышами, а за ребятами присматривай, не дай бог на улицу ночью выйдут. Ох, беда с этими детьми, ещё одна морока на мою голову, — с этими словами она наконец-то уходит во двор.

Слегка перевёл дух, обтёр рукавом с лица пот, прислушался к ударам своего сердца. Странно как ведьма не услышала, как бьётся моё сердце, а оно стучит как поварёшка по чугунной сковороде.

С трудом унимаю дрожь, осторожно открываю дверь, протискиваюсь во двор. Тихо и тепло, Луна всё наполняет светом, видно как днём. Ищу взглядом ведьму, не сразу заметил, она стоит в тени психрометрической будки и напряжённо всматривается поверх ограды.

Внезапно раздаётся треск, деревья зашатались, словно их раздвигает руками великан. Ведьма, пригнувшись, кидается под защиту пожарного щита и достаёт из ящика с песком, глазам своим поверить не могу, винтовку с оптическим прицелом. На конце ствола привинчена толстая труба, интуитивно догадываюсь, что это глушитель. Ползёт на животе к ограде, отодвигает одну доску и просовывает в него ствол оптической винтовки, замирает, как снайпер перед выстрелом.

В непосредственной близости от опушки с оглушительным треском ломается дерево, и я вижу зыбкую тень, она словно выплывает из леса. Явственно слышится хриплое дыхание и прокатывается удушливая волна, в ней всё: зловонье зверя, тины, тлена и множество непонятных запахов.

— Отдай мне их, и я отстану от тебя, — я не сразу понял, что это голос, так низко он звучит.

Волосы поднимаются дыбом, зубы клацнули друг о друга, ноги наливаются свинцом, хочу бежать, но словно меня окутали крепкими верёвками.

— Плохо просишь, Жуть Болотная, — словно во сне слышу я голос ведьмы, — а как тебе пульки с серебром, — она нажимает курок. Вспышки озаряют её бледное лицо, но звука от выстрелов почти не слышно, значит, я прав, винтовка с глушителем.

Существо взвизгивает как ошпаренная свинья, хрюкает точно матёрый кабан, в бешенстве бросается к ограде, но ведьма хладнокровно продолжает стрелять.