Андрей Стригин - Кирилл Обломов и его невероятные миры

— Хорошо, Игнат, мы принесём тебе Книгу, — киваю я.

— Вижу, обмануть меня хочешь, — понимающе склоняет голову Игнат.

— Да как ты можешь! — восклицаю я и густо краснею, никогда я не умел врать.

— Вот видишь, даже ты, Кирюха, такой неискренний к друзьям, а что тогда о других говорить. Ладно, отбросим лирику, вы не одни пойдёте, — Игнат взмахивает куриной лапой, от неё отлетает кривой коготь и начинает кудахтать и кувыркаться в воздухе. Спустя некоторое время на землю, лихорадочно взмахивая крыльями, приземляется сердитая курица, вся взъерошенная, с тремя глазами на голове. — Она будет моими глазами и ушами, Если, что задумаете непотребное, всех ждёт смерть, даже медведю вывернем все внутренности, — со зловещей угрозой говорит он.

Меня обдало жаром, во рту пересохло, Игнат обрубает все верёвочки. Оглядываюсь на девочек, Катя всё ещё возится с лицом Альмины. Внезапно она вскрикивает и отшатывается в сторону, глаза от ужаса округляются, губы Альмины сшиваются толстыми нитками.

— А это чтобы не вздумала колдовать, — хохотнул Игнат.

— Это жестоко! — вскричал я.

— Ещё один стимул для тебя, надолго задержишься, она умрёт от голода, — жестоко произносит он.

У Альмины из глаз брызнули слёзы, она в мольбе поднимает глаза на Игната.

— Что смотришь, а когда меня плетьми у твоего замка хлестали, думаешь, мне весело было?

— Разреши хотя бы последнее напутствие дать, король подземных человечков? — просит Баба-Яга.

— А это необходимо? — сощурился Игнат.

— Ты же хочешь Волшебную Книгу получить?

— Ладно, валяй, — он благодушно махнул рукой.

Баба-Яга быстро семенит к нам. Трёхглазая курица встрепенулась и, смешно выкидывая в разные стороны лапы, ринулась вслед, чтоб не пропустить ничего из разговора.

— Перья когда-нибудь повыдёргиваю, и куриный суп приготовлю, — попыталась её пнуть Баба-Яга.

— Не трогай курочку, она делом занята, — сурово сдвинул брови Игнат.

Баба-Яга подходит ко мне, наклоняется к уху и в тот же час между нашими лицами протискивается трёхглазая курица.

— Тьфу ты, бесовское создание! — в сердцах топнула ногой Баба-Яга.

В стороне похохатывает Игнат, и злобно кривят рожи уродливые человечки, вероятно тоже смеются.

— Ладно, твоя взяла, — разочарованно говорит старуха. — Слушай меня Кирилл, нелёгкий путь тебе предстоит, в самый центр топей, всякое там водится, даже меня иной раз не признают, а ещё кикимора может до смерти защекотать. Но против неё есть простое средство, назовёшь моё истинное имя, она сразу отстанет. Звать меня, — Баба-Яга с раздражением глянула на трёхглазую курицу, — звать меня Чечилия, — с некоторым вызовом говорит она. — Но против других жителей трясины понадобятся ваши кинжалы и увесистые палки. А чтобы в топь не угодить, позовите блудичков, они вам путь огоньками укажут.

— А кто такие, блудички? — настораживается Катя.

— Детки, — грустно ухмыляется старуха, — души утонувших детей, — с горечью добавляет она.

Часто Водяной детей топит, чтоб они сторожили болото. Огоньки разные бывают, иногда проказничают, могут даже в топи завести, а иной раз наоборот, помогают выбраться из трясины. Вы им хлебных крошек бросьте — они не станут проказничать.

— Как их жалко, — кривится Катя.

Баба-Яга неожиданно треплет её взъерошенные волосы с золотистым отливом.

— Хорошая ты девочка, Катюша, на тебя смотрю, себя вспоминаю, вот такая как ты жалостливая была … да огрубела за столько столетий.

— Да что вы, бабушка, от вас столько теплоты идёт, — горячо отвечает Катя.

Баба-Яга смешно сжимает рот, два нижних зуба коснулись кончика носа:

— Надеюсь, недолго буду в этом теле, — говорит она и многозначительно смотрит на меня.

— Может, хватит лирики! — звучит насмешливый голос Игната.

— Подожди, нехристь, самое главное не сказала, — злобно стрельнула взглядом Баба-Яга и наклоняется ко мне. Трёхглазая курица мигом просовывается между нашими лицами. — Убери её! — взрывается от возмущения старуха.

— Никак не можно, — откровенно глумится Игнат, в толпе подземных человечков прокатывается хохот. Мерзкий народец корчит рожи, взмахивают мечами и кинжалами, постукивают дубинками по своим доспехам, с нетерпением переминается с ноги на ногу.

— Сознаюсь, я кое-что знаю про тот Путь. Мать моя действительно Хранитель, — Баба-Яга передёргивает плечи, словно от озноба. — Но я не буду называть это имя, так как она сразу объявится и всем будет плохо … даже мне.

— Это женщина? — догадываюсь я.

— Особь женского пола, — хмыкает старуха. — Как выйдешь к болоту, брось клубочек, он быстро покатится и вы должны не опоздать за ним, иначе потеряете из виду. Владения моей матери — сплошные топи, дорога к её логову одна и она зыбкая как сон, отвлечётесь, и вас мгновенно утянет на дно трясины. Когда заметите, что блудички отступают и тают, значит, вы подошли к её дому.

— Спасибо бабушка, — решительно говорит Катя. — Мы пойдём. У меня к вам просьба.

— Какая, деточка? — в глазах старухи мелькнуло неподдельное участие.

— Присмотрите за нашими друзьями и особенно за Альминой … ей больше всех нас тяжелее.

— Не переживайте, я сам пригляжу, — гоготнул Игнат, который благодаря трёхглазой курице в курсе нашего разговора.

— Когда мы принесём Книгу, ты нас не обманешь, всех отпустишь? — пристально глянул я прямо в зрачки Игнату.

Он попытался смотреть мне в глаза, но не выдерживает, отводит взгляд, лицо дёргается, но через силу говорит:

— Да на кой вы мне тогда будете нужны.

— И то хлеб, — киваю я. — Всё, мы идём, до скорой встречи, Игнат.

Мы выходим за ограду, следом за нами кубарем вываливается трёхглазая курица и тяжело дышит, открыв клюв. Вероятно, ей трудно бежать за нами на своих корявых лапах.

Мне это доставило истинное удовольствие, я подмигнул Кате, она понимающе улыбнулась и мы, почти бегом устремились к тёмному болоту, курица с отчаянным кудахтаньем, хлопая крыльями, периодически зарываясь клювом в землю, ринулась за нами. Но у самой воды нам пришлось остановиться, курица догнала нас, тревожно кудахчет, переводя взгляд то с меня, то на Катю. А вдруг мы успели что-то сказать друг другу очень важное? Неожиданно она взлетает и садится мне на спину.

— Ах ты дрянь, — сшибаю её с себя, — тебе сказали наушничать на нас, а не сидеть на мне!

Трёхглазая курица с обиженным кудахтаньем слетает и, нахохлившись, не сводит с нас злобного взгляда.

— Вот так-то лучше будет, — я пригрозил ей кулаком.

Зажигаем факела, но они не приносят облегчения, трясины впереди, при свете пылающих факелов, выглядят её более зловещими.

— А давай ты Мурзика позовёшь? — вспоминаю я про огненного котёнка.

Катя задумалась, затем решительно трясёт головой: