Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

Задумавшийся Дунтель молчал.

– Ну, палач с ним позабавится, – пообещал капитан. – А у вас что-то к нему есть, или вы просто посмотреть?

– Можно сказать, что есть. Убийство детей – тяжкое преступление. Такое злодейство – потрясение для всего рода, кровная обида всем родичам.

Пондры мгновенно протрезвел.

– Я очень сожалею. Я не знал, что вы – кровный родственник. Я бы про все это не заговорил, если бы знал…

Дунтель промолчал.

– Мне очень жаль, – заплетающимся языком выговорил капитан стражи.

– Да не важно, – наконец сказал Дунтель. – Я приехал простить ему.

– Невозможно!

– Но это так.

– Но никак нельзя.

Сидящий истуканом Дунтель смолчал.

– Вы неправы! Ну нельзя прощать такому убийце. Если бы он вырезал мою родню, я бы никогда не простил!

Кестель с удивлением посмотрел на Дунтеля, по-прежнему безукоризненно, вымуштрованно вежливого.

– Я понимаю: это трудно принять, – сказал он. – Когда кто-то вламывается в дом, где живет счастливая семья с двумя детьми, и не щадит никого – это жутко. Змеиное острие… страшная смерть, ужасные муки… Конечно, вы представляете это злодейство, когда думаете о господине Буртае, но даже и наигнуснейшие проступки не в силах превозмочь возможность прощения.

– Мне казалось, там было трое детей, – удивился капитан. – Трое маленьких веселых мальчуганов.

– Да, конечно же, трое, – согласился Дунтель.

– Ни о каком прощении не может быть и речи! Конечно, у вас свои причины, но я протестую. Такому злодейству нет прощения!

– Я уважаю ваше мнение, но не соглашаюсь с ним.

Капитанская голова хаотично качалась, и Кестелю даже пришлось отстраниться, чтобы не удариться. Пондры еще что-то бормотал под нос, но, похоже, он уже допился, и силы покинули его. Спустя минуту капитан свалился под стол.

Дунтель выпил рюмку, и от алкоголя его лицо оживилось, зарумянилось.

– Речи нет, быть не может, – бормотал Пондры.

Кестель задумался. Этот Дунтель – чрезвычайно интересный тип.

Дунтель кивнул бармену, и тот в очередной раз наполнил рюмки. Пондры уже спал и не тянул руки. Ловчий и проводник по Лабиринтам выпили вдвоем. Дунтель отставил рюмку и вдруг увидел знакомую карикатурную фигуру, быстро идущую к двери. Рядом шел кельнер и злобно, назойливо выговаривал смешному гостю.

Дунтель не поверил глазам, присмотрелся – но оба уже скрылись из виду.

Лангсс пригласил Виану в свой дом, указал на место у огня, где на полу лежали шкуры оленей, кабанов и косуль. Виана уселась, отложила маску трески.

– Эта маска… моя госпожа не должна носить настолько унизительной маски, – сказал Лангсс.

– Когда-нибудь я швырну ее наземь.

– Моя госпожа, не говорите так. Правьте нами до скончания веков, и пусть оно не придет никогда. Я желаю лишь только, чтобы вы носили более подобающую вам маску.

Виана вытянула руки, чтобы согреть ладони над огнем.

– И чтобы снова повела вас на войну, – сказала она.

– Я желал бы и этого тоже.

– В этой маске безопасно. Люди не интересуются теми, кто их носит, – ведь это же не может быть никто важный.

– Пусть так. Но я никогда бы не надел ее. И моя госпожа тоже не должна. Смените ее на горделивую маску вольнадена, вождя волков, которую вы когда-то носили. Которая больше пристала генералам.

Согретыми ладонями Виана коснулась своего лица, а Лангсс занялся приготовлением питья. По запаху она определила: подогретое вино с гвоздикой и корицей. Старый Лангсс помнил, как Виана любила глинтвейн, и хотел порадовать ее хотя бы мелочами.

– Нетса приведет Алию Лов в Покои Арголана. Я сообщила Парсу в Арголан, чтобы он ожидал.

– Да, тут долго ждать не придется, – прервав на минуту хлопоты, заметил Лангсс. – Однако все это слишком уж быстро и просто для меня, старика.

– А те люди, напавшие на меня… их смерть заметят? – решив сменить тему, спросила Виана.

– Вряд ли. Когда пропадают одни шпионы, появляются другие. А Ордену наплевать на княжеских шпионов. Он, если потребуется, для поисков мозаики выставит всю свою армию.

Виана с грустью подумала о мозаике. А ведь, милый мой ВанБарт, все пошло именно так, как ты хотел.

Несмотря на столько лет, пролетевших со времени последнего разговора, Виане до сих пор было искренне жаль ВанБарта. Поражение хунг подкосило его. Он искренне верил в то, что хунг победят. Во время битвы его мозаика заблокировала всю магию Ордена. Все его высокомерные колдуньи стояли на холмах, беспомощные и разъяренные собственным бессилием. Но военная мощь Тринадцати княжеств превозмогла людей хунг. Может, следовало искать союзников или остаться под землей и не выходить на поверхность. Однако Орден руками княжеских слуг уже много лет опустошал подземные поселения. Хунг хотели положить этому конец раз и навсегда.

И положили – но не тому. Хунг разгромили, рассеяли, а отряды карателей в оранжевых плащах пошли в подземелья и учинили резню в беззащитных уже поселениях.

ВанБарт не мог смириться с поражением.

Потом он спокойно глядел на Виану и не обращал внимания на все, что она говорила о мозаике, на все уговоры и просьбы.

– Это слишком опасно, – только и говорил он. – Они будут искать ее и обязательно отыщут, если она останется у вас.

Он так же молчал, когда Виана заверяла в том, что сумеет сохранить мозаику и снова поднять народ на битву.

– Виана, вы все – ты, твой муж, Третий генерал, – хорошие, храбрые люди. Но чтобы сражаться с Орденом, мало быть хорошими и храбрыми. Нужна сила. А ваша сила осталась на взгорьях Нортха.

Виана хотела возразить, но маг предостерегающе поднял руку.

– Это уже решено. Мы ее спрячем, – объявил ВанБарт.

– Ну, дай же нам шанс, поверь нам!

Он не поверил.

«Но он ведь вполне мог поверить нам», – вспомнив о муже, о его любви, поимке и пытках, подумала Виана.

Торн ДаХан молчал, когда до беспамятства влюбился в молодую изгнанницу. Она пришла, рассказала о своем бегстве из Ордена, и ее спрятали от Ордена. Торн молчал, когда его потом ломали колом, не выдал правды ни из-за притворного милосердия, ни под страшными пытками. Виана не сомневалась в этом, ведь и после его смерти все осталось по-прежнему. Даже объявили амнистию хунг, Орден по-прежнему искал крупицы сведений о мозаике, не понимая, что она такое.

Да, ВанБарт. Ты мог бы больше доверять нам, но не захотел.

Виана обвела взглядом скромное жилище, типичное для тех, кто явился к людям после амнистии и дал переписать себя.

Хунг. Когда-то гордый люд подземелий.

Лангсс не явился и не позволил, но жил среди Переписанных, каждодневно рискуя жизнью. Впрочем, хоть сама Виана и уговорила многих явиться, разве сдалась сама?

Она не могла позволить себе. Если бы сестры Ордена знали, где искать Виану ДаХан, в первую же ночь пришли бы за ней.