Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

– Но зачем? Тень от соломенной крыши – это не отобранный у нас мрак подземелий.

Виана промолчала.

– Мы убедим Кестеля рассказать нам, для кого он собирает мозаику, – предложил Мильксоан.

– Он не расскажет, – предрекла Виана.

– А мы заставим, предложив обменять знание за знание. Поставим условие, – странно усмехнувшись, предложил Мильксоан. – Отчего бы не поставить ему очередное условие?

– ВанБарт… – заговорила Виана, но Мильксоан перебил ее.

– Разве ВанБарт позволял использовать сервисанта для личной мести?

Виана яростно впилась в него взглядом.

– Мы не вступим в новую войну!

– Госпожа, вы одна в своем убеждении, – напирал Мильксоан. – Этой войны хотят все, кроме вас. А в особенности хочет Третий генерал.

– Третий генерал мертв, – сказал Воннд и мрачно хохотнул.

Старейшины заулыбались. Виана тоже. Рассмеялся и тот, кто был Третьим генералом.

Виана посмотрела ему в глаза. Она знала, чего он хочет. Он охотно приказал бы хунг оставить жалкие хибары на поверхности и повел бы народ в подземелья, чтобы пробить копьями и прорубить топорами дорогу к давним жилищам – домой. И тогда была бы новая война, а Виана знала цену войне с Орденом.

– Пока я веду вас. Пока я ношу маску, – утвердила Виана ДаХан и подняла руку, призывая к молчанию. – Да, я использую сервисанта для личной мести. А если вы понимаете, что мы не присоединимся к новой войне, для вас станет ясно: мои поступки дают нам единственную возможность отомстить за Торна ДаХана. Он ведь был не только моим мужем, а прежде всего генералом хунг.

– А риск? – спросил Боргх.

Виана устало посмотрела на него.

– Да, как мы знаем, Алия ищет мозаику. Но, как мы тоже знаем, она не имеет понятия о сервисанте, да и сам Нетса не понимает своей роли. Он не расскажет Алие о том, что собирает мозаику, как и нам не рассказал ничего сверх необходимого. Он умеет молчать, у него невероятные способности. Риск вполне приемлемый.

Виана обвела взглядом старейшин.

– Кто, если не Нетса, в состоянии отвести Алию в Арголан, несмотря на магиню-охранительницу?

Лангсс тяжело вздохнул, покачал головой.

– И все равно мне это совсем не нравится. Алия при сервисанте, тот не понимает ситуации, не знает, что она вовсе не убежала из Ама и что она – магистр Ордена. Нетса не представляет силы и влияния Ордена – и того, что за Алией стоит вся его непомерная мощь.

Старейшины зло глядели на своего вождя. Даже очень зло.

– И от нас он этого не узнает, – твердо сказала Виана.

– Бомол?

Паяц очнулся. Говорили из-за спины, паяц не мог видеть, кто там – но узнал сразу. Как тут не узнаешь?

В Верхнем Арголане уже была ночь. Паяц сидел в убогом баре Нижнего Арголана, сущей дыре – но тут еще помнили традиции. В углу стоял треугольный стол и три стула. Стол всегда пустовал. Гости выбирали места подальше от него. Паяц не расстраивался. Из ресторана в Морстхоке паяца мгновенно выбросили, едва он успел ступить за порог. А здесь паяц спокойно уселся за треугольным столом и крикнул, чтобы подали самый большой кувшин с пивом. Расплатился Бомол алмазом Шеронов. Сами по себе эти алмазы стоили гроши, но выглядели вполне как настоящие бриллианты. Потому Бомол посчитал, что переплатил.

В баре смердело, вонь тухлятины и пота мешалась со смрадом скверной выпивки и мяса, приготовленного без приправ. Публика здесь собралась самого гнусного сорта: грязные обрюзгшие мужики, стучащие кружками по столам, грязные, расплывшиеся, вульгарные бабы. Все с отвращением посматривали на паяца.

Тот не обращал внимания.

Он уже с час дремал над третьей своей кружкой пива. Тряпки уже понемногу протекали, что не нравилось обслуге. Впрочем, никто это паяцу не ставил на вид. Паяц очень любил подобные старые, верные традициям бары. Чувствовал себя в них как дома.

Но этот голос за плечами… эх, надо поосторожней.

– Дунтель…

– Бомол, знаешь, что мне в тебе нравится? Ведь ты практически весь исполняешь меня отвращением. Но одно в тебе я по-настоящему обожаю.

– Удивительно. Тебе и вправду что-то во мне нравится?

– В твоем обществе не обязательно быть вежливым. Знаешь, сколько труда мне зачастую стоит вежливость? А такой стервятник, как ты, не стоит усилий, – сообщил Дунтель.

– Ну так поговорим как стервятник со стервятником.

Дунтель уселся рядом с паяцем. В своем безукоризненно белом облачении совершенно не вписывался в обстановку. Щуплый, почти истощенный, с бледным лицом, он казался больным.

Он переставил кувшин, чтобы лучше видеть паяца. Удар глиняного дна о доски стола с неожиданной гулкостью разнесся в повисшей тишине. Все разговоры в корчме затихли, люди замерли.

– Покажи-ка, с собой ли у тебя полное благородных замыслов сердце, – велел Дунтель, наклонился и ударил в грудь паяцу так проворно, что Бомол не успел среагировать. – Ах пусто! Значит, ты вышел на охоту. Но где, в Нижнем Арголане? Без птичьих сплетен?

– Держи лапы подальше, а то отсеку.

– Ох, Бомол, так за кем ты таскаешься? Мне показалось, чуть я отвернусь – и ты за спиной.

– Я не за тобой таскаюсь. Какое твое дело?

– Большое.

– А, так ты отыскал приятеля и не хочешь, чтобы тот лишился головы, – заключил паяц.

– Паяц, никто не заслужил того, чтобы оказаться в твоих лапах.

Задетый за живое Бомол скривился. Конечно, он паяц. Тут ничего не поделаешь. Но когда тебя называют так другие, очень обидно.

– Дунтель, а ты кто? Птицы много говорят, но не о тебе. Они боятся тебя. Почему? Я о тебе мало знаю, и это меня злит.

– Но ведь ты меня знаешь.

– Я знаю то и се, обрывки, – сказал Бомол. – Что птицы принесут, то и знаю. Но этого же мало.

Вокруг по-прежнему висело молчание. Но Дунтель, казалось, совершенно не обращал на это внимания, а Бомол, если уж на то пошло, еще меньше.

Наконец поднялся мужчина с седеющими волосами, заплетенными в две косы. Заскрипела кожа доспехов, заскрежетали костяные пластины. Мужчина был тяжело вооружен, и не спускал глаз с Дунтеля.

Паяц наклонился и прошептал:

– Что, этот Кестель – человек с принципами? Наверное, совсем не то, что тряпичный Бомол.

– Ты начинаешь наконец говорить разумное, – заметил Дунтель.

– Он – чудесный экспонат.

– А сейчас ты напрашиваешься.

– Дунтель, ты живешь иллюзиями. Нет людей с принципами. Ты – последний, о котором еще можно сказать, что с принципами.

Паяц усмехался, хотя и знал, что на теперешнем его лице застыла другая гримаса и усмешку никто не увидит.

– Я чувствую, ты мне кое-что расскажешь, – предсказал Дунтель

– Может, я бы и рассказал. Ты уж очень крепко меня ударил.

С тем паяц приложил руку к груди и закашлялся.

К столу подошел мужчина с большими косами.