Лаура Кардеа - Осколки серебра и льда [litres]

– Зачем ей это делать?

– Может быть, ты ей нравишься? – пожимает плечами Сиф.

– О да, я ей нравлюсь, – подтверждаю я. – Но даже если и так, все равно не в ее характере делать другим одолжения.

Сиф задумывается.

– Ну да. Возможно, у нее были свои мотивы.

Прежде чем я успеваю ответить, позади меня раздается насмешливый голос Невана:

– Хочешь, чтобы она осталась?

Вернулся быстрее, чем я рассчитывала. Я медленно поворачиваюсь к нему.

– Что ты имеешь в виду?

Он кивает в сторону Сиф:

– Зачем, по-твоему, я привел ее сюда? Она полностью в твоем распоряжении, если хочешь.

Смотрю на Сиф, которая склонила голову перед своим принцем. Снова перевожу взгляд на Невана и сердито сужаю глаза:

– Что это еще такое?

– Просто предложение мира. – Он стоит неподвижно.

– Сиф не предмет, чтобы ее передавать из рук в руки. – Камеристка не может больше выносить напряженного потрескивания в воздухе и сбегает обратно к Элирии. – И я вижу тебя насквозь, – продолжаю тем временем, указывая пальцем на принца. – Вообще-то я ожидала разрушительной ярости, а не того, что ты продолжишь так же, как раньше. Но я знаю, что ты говоришь неискренне. Ты хочешь испытать меня на прочность. Все еще думаешь, что сможешь подкупить меня бриллиантами, обещаниями или фальшивыми знаками внимания. Но ты не сможешь. Смирись.

Он подходит ко мне ближе, слишком близко, чтобы это считалось приличным.

– Я просто не понимаю. Что такого ужасного в платьях и бриллиантах, в безопасной жизни? Ты ни в чем не будешь нуждаться. Ты же жаждешь этого. И я готов отдать тебе все. Я даже готов удовлетворять твои желания, если это необходимо. На это я вполне способен.

– Всерьез думаешь, что твои томительные поцелуи меня удовлетворят? – насмешливо фыркаю я, и его челюсть напрягается. Он явно хочет что-то сказать, только вот я еще не закончила: – Да, я люблю украшения, люблю платья, балы, вкусную еду, горячие ванны с ароматом фрезии. Но я бы отказалась от всего этого, даже глазом не моргнув, если бы только могла вернуться к своей семье и попросить у них прощения. Ты этого не понимаешь и, наверное, не сможешь понять, но ты отнял это у меня. Пусть даже весь Ригос будет лежать у моих ног, это ничего не изменит.

– Когда мы поженимся, ты сможешь снова увидеть свою семью.

– Брак не открыл бы границу! И даже если бы и открыл, я бы никогда не предала свой народ и не позволила тебе ими править, – я вкладываю в свои слова каждую крупицу ненависти, которая бурлит во мне. – Потому что знаю, что не буду иметь на тебя почти никакого влияния, как только ты заполучишь желаемое. Твоя мать правит без короля, значит, есть какой-то способ. Поэтому я не хочу ничего из того, что ты мне предлагаешь. Я не готова платить такую цену.

Он всплескивает руками.

– Тогда чего же ты хочешь? Мне действительно интересно.

– Я хочу освободить свой народ от тебя. Хочу освободиться от тебя. – Ягодное вино развязало мне язык, и я должна это исправить. – И да, я хочу, чтобы Сиф осталась здесь, только при условии, что она сама тоже этого хочет.

Он громко смеется.

– Снова этот спектакль. Но так восхитительно искренне с тех пор, как ты показала свое истинное «я». – Он наклоняется еще ближе, его холод становится осязаем, и изучает мое лицо. Когда он улыбается, дрожь пробегает по позвоночнику. – Знаешь, такой ты мне нравишься даже больше, чем раньше. – Он резко поворачивается и исчезает между гостями.

Верис

Я бегу по бесконечным коридорам замка, потому что не могу больше оставаться в бальном зале. Но ягодное вино начинает оказывать свое влияние, и меня неприятно пошатывает, отчего я уже не понимаю, где оказалась. Не могу найти дорогу к своим покоям. А так хочется упасть на кровать и поплакать вдоволь. Сворачиваю в очередной коридор, в этот раз уверенная, что наконец-то вышла правильно, но за двустворчатой дверью оказывается большая уютная комната, на стенах которой висят портреты. Уже собираюсь выйти, но тут кое-что привлекает мое внимание.

Это семейный портрет, висящий над витринным столом. Среди нескольких неизвестных мне фейри я узнаю Невана и при ближайшем рассмотрении его сестру Изену. И королеву рядом с высоким статным фейри, который обнимает ее за плечи. На руках у него бриллиантовые перстни. Король. Теперь, когда я спокойно смотрю на Невана и королеву, стоящих рядом, то замечаю, как многое в ней напоминает мне о нем. От отца Неван унаследовал величественную осанку и пронзительный взгляд. А внешне он все-таки похож на мать: те же изящные губы и острые скулы. А в витрине под стеклом, поверх бархата и цветов космеи, лежат перстни, словно они спят. Снова перевожу взгляд на руку короля. Точно такие же.

– Он очень красив, правда?

Я оглядываюсь и одновременно отскакиваю от витрины. Это королева. Опасность мне не грозит. Я выдыхаю с облегчением, а потом осознаю, что она только что поймала меня в комнате, в которую мне, очевидно, заходить не следовало.

– Я заблудилась!

Ее улыбка не достигает глаз.

– Тогда, в нашу первую встречу, ты тоже заблудилась. Совершенно случайно забрела в военный кабинет моего сына.

Неужели она думает, что я за ней шпионю? Сердце колотится, и, чтобы отвлечь ее, указываю на нарисованного Невана:

– Он очень красив.

Ее улыбка становится немного озорной и более искренней.

– Я о муже говорила, а не о сыне, – с удовлетворением объясняет она. – Хотя Неван тоже очень красив. Но я не думала, что ты это заметила.

– Я же не слепая. Хотя в моих глазах вы все выглядите потрясающе.

Она подходит ближе и складывает руки на стеклянном ящике.

– Но из всех моих детей именно он самый красивый. Ты это видишь, не так ли?

Я изучаю лица братьев и сестер. Их всего семеро. И они так похожи друг на друга. Но при этом такие разные.

– Да, вижу, – нехотя признаюсь я.

После всего того времени, проведенного в зимнем королевстве, я все лучше и лучше учусь различать фейри. Интересно, а мы, люди, тоже все на одно лицо в их глазах? Видит ли Неван своих пленниц как скопление низкорослых розовощеких женщин, похожих одна на другую? Эта мысль огорчила меня.

Королева касается портрета рукой, такая нежная, такая потерянная, что я отвожу в сторону взгляд. Но продолжает она спокойным и ровным голосом:

– Столько лет уже живу без него. Снова и снова задаюсь вопросом, достаточно ли я сильна, чтобы потерять еще и сына. Любимого сына. – Я не спрашиваю дальше, и она поворачивается ко мне. – Но я должна быть сильной ради своего народа. Мы обе должны быть сильными. Потому что, если беспрестанно терзаться из-за того, что было, сколько людей пострадало из-за нас, можно навредить себе еще больше. Поэтому нам нужно отложить свои желания в сторону и поступить правильно.