Андрей Минин - Княжич

— Как там наши урожаи, Марфа Агафьевна? — Поприветствовал я своего агронома, прогуливающуюся под руку с мужем по нашему главному, и единственному проспекту. — Говорят, вы какой-то особенно забористый перец вывели? Отбоя от заказов нет?

— Добрый вечер, — улыбнулись они мне, покивав. — Верно, — обстоятельно заговорила Марфа Агафьевна. — Подвид болгарского перца, придающий блюдам отменный аромат и вкус. Не говоря уже о содержании большого количества витамин.

— Хорошо, хорошо, — прервал я её, выставив вперёд руку. — Отдыхайте. Не буду вас беспокоить, а то с этими разговорами я вам выходной испорчу, — извинился я и покинул их.

Эх, оглянулся я на свою строящуюся усадьбу, гадая, успеют ли рабочие достроить её в срок. В маленьком деревянном домике, в котором мы жили, было уже тесновато, набивался туда народ на почти ежедневные собрания, так, что продуха не было.

— Я вернулся, — зашел я в дом, не смотря вперёд и прилежно вытирая ноги о коврик. И первое что меня удивило это включенная музыка, льющаяся из динамиков магнитофона вытащенного на обеденный стол. Потом я заметил Алису, одетую в приталенное чёрное платье с бокалом красного вина в руках, плавно танцующую в центре гостиной.

Юлиана крутилась рядом с ней, с таким же бокалом, хоть и полным апельсинового сока, подражая маме. В одной руке у неё был бокал, а в другой кукла, задорно пританцовывала она, кружась вокруг мамки.

— Папка Семён, ты вернулся! — Подбежала ко мне Юлиана, бросившись в объятия. — А мы тут с мамой. Вот, — показала она рукой на оставшиеся от торта крошки и открытую бутылку вина.

— Отдыхаете? — Спросил я приёмную дочь, так как её мама всё также кружилась с закрытыми глазами в танце, не обращая на меня никакого внимания.

— Да, — закивала Юлиана. — Мама расстроилась после твоего звонка, поплакала, и я, чтобы её порадовать разбила свою копилку свинушку, сбегала в магазин и купила тортик, — хвасталась своими приключениями девочка. — Мама меня даже не заругала, вот!

— Ты у меня молодец, — чмокнул я её в лоб. — А теперь давай ка беги в ванную, чисти зубки и спать.

— Но я хочу танцевать, — закапризничала она.

— Завтра в школу. Как ты будешь вставать, подумала? Пойдём, — повёл я её в туалет, помог достать с полки зубную щётку, проследил, как она прилежно чистит зубы и уложил спать, укутав в тёплое одеяло.

— Спокойной ночи, — сонным голосом прошептала она, умаявшись за день и обожравшись торта.

Перевернувшись на другой бок, она взяла в руки белого плюшевого мишку и так с ним в обнимку и уснула.

— Спокойной, — пожелал я, выключив свет в её комнате и поплотнее закрыв за собой дверь.

Алиса, которую я оставил без внимания на десяток минут, пока укладывал спать Юлиану, успела открыть вторую бутылку вина. Похоже, мой звонок и расспросы о том, от кого у неё дочь и как так получилось, разбередили старые раны.

— Алис? — Подошел я к ней.

— Ты становишься настоящим отцом, — обняла меня сильно подпившая жена, завлекая в танец, — спать уже дочку укладываешь. Скоро мальчиков от неё гонять начнешь, — улыбнулась она мне, положив голову на моё плечо и прошептав всё это на ухо.

— Пойдём спать, — мягко попросил я. — Уже поздно, — забрал я бокал с вином из её рук. Всё равно она его не удержала, и половина вылилась на пол.

— Но я хочу танцевать! — Возмутилась она, так похоже на дочку, что я не удержавшись, рассмеялся. — Пойдём, — взял я её на руки, ощущая приятный вес её тела. — Уложим тебя.

— Когда то меня также нёс сын хана, — снова взгрустнула Алиса, пока я её нёс, открыв дверь в спальню ногой, а потом, поставив на пол, помогал снять платье. — Я была, как и сейчас, пьяная. Он меня раздел, и, и… — Расплакалась она.

— Тише, тише, — обнял я её, поглаживая по спине. — Всё уже прошло. Всё в прошлом, — протянул я руку, вытирая ей слёзы и размазывая тушь по лицу. — Ты сильная. Ты справишься.

— Мне до сих пор больно. Здесь, — прижала она руку к груди.

— Не нужно вспоминать. Отпусти уже это, — наконец расправился я с платьем на ней, упало она к нашим ногам, после чего я хотел раздеться сам, но за меня это сделала Алиса, протянула она руку, стягивая с меня футболку, а потом стала возиться с ремнём на штанах, царапала она меня своими окрашенными в красное коготками.

— Что ты делаешь? — Сглотнул я слюну.

— Помогаю мужу, — чуть заплетающимся языком пробормотала она, пока не добилась того что штаны на мне сползли вниз, переступил я с ноги на ногу, вылезая из них и подхватывая Алису, увлёк её на кровать, нависнув над ней. — Я тебе нравлюсь? — Притянула она меня к себе, закопавшись руками мне волосы.

— Да, — прошептал я.

— Ну как вернулись? Рассказывай, Валёк, — поставили на стол бутылку водки мужики.

— Неплохо, неплохо, — причмокнул каторжник, оглядывая накрытый стол.

Маринованные огурчики, грибы, ещё исходящая паром картошечка и зелень только из теплиц.

— Наша бригада хорошо поработала, — откупорил он бутылку, разлив холодненькую на троих. — Намыли килограмм золота, — цокнул он зубом. — Могли бы больше, но нас погнали назад. Смена пришла.

— Кто?

— Бригада Сеньки Шалого.

— Ну, это же не в последний раз? Отдохнёте и снова золото мыть?

— Это само собой, — кивнул Валентин, ненавидящий своё слишком женское имя. — Хочу дом кирпичом обложить, чтобы моя зазноба, когда приедет, в хоромах жила.

— Так она согласилась в Сибирь переехать? — Удивились мужики, зная что его жена ещё до того как их схватили и погнали на каторгу — любила деньги больше мужа.

— Ещё бы ей не согласиться, — кривовато улыбнулся Валёк. — У меня здесь отличный дом, приличный заработок и какие-никакие перспективы, — опрокинул он в себя стопку, занюхав огурцом, и продолжил рассказывать. — А там у неё ничего нет. Наша старая квартира, работа, на которую ей пришлось устроиться, чтобы содержать нашего сынишку и никаких вариантов.

— За баб и радость что они нам приносят, — поднял тост один из мужиков.

— За Семёна Андреевича, — поправил его Валёк. — Чтоб в жизни у него всё удавалось, жёнка радовала, а враги обходили стороной.

— За Семёна Андреевича! — Поддержали его.

— Мам, а почему ты больше не посылаешь ни кого… ну, — замялась дочь. — К Семёну?

— Нужно уметь видеть знаки, — ущипнула она за нос свою красу, Машеньку. — Его словно сама судьба хранит и я была бы полной дурой, если бы продолжала охоту на него, как следует, не подготовившись на этот раз.

— Так, ты? — Блестели любопытством глаза дочери.

— Да. Скоро он у нас получит. Сполна, — пообещала мачеха Семёна.

Дверь в комнату открылась и внутрь зашли сыновья Людмилы Ильиничны, Виктор и Пётр.

— Кто это там рыдает в коридоре? — Спросила сыновей мать, похлопав по дивану рядом с собой и Машей. — Садитесь.