Юлия Ефимова - Игра на эшафоте

— И что случилось? — Самайе не понравилось выражение лица Краска.

— Ничего. На пергаменте появилась надпись, что он невиновен. Тогда Словин потребовал от жены дать клятву, что ею овладели против воли. Ей пришлось это сделать, и её ждала гибель, ибо это была ложь. Летопись убила и её, и нерождённого ребёнка. Оправдание или смерть, другого наказания предусмотрено не было. — Самайя похолодела. Краск уставился на неё в упор:

— Вот потому-то мало кому хотелось испытывать судьбу. Только приговорённым вроде тебя терять нечего.

— А если король откажет?.. — неуверенно спросила она.

— Не откажет! — отрезал Краск. — Кровь, посвящённая Истинной Летописи, будет взывать к ней, поэтому даже древний закон отменять не стали. Айварих побоится, что Летопись его накажет, как был однажды наказан Угрин, сын Ярвиса, приговоривший к смерти за измену Иева Красивого. На самом деле ему хотелось получить жену Иева. Когда Иев потребовал суда Летописи, Угрин отказал. В тот же день его поразила молния. На днях Его Величество и я вспоминали этот случай. Дай руку! — приказал Краск, вынимая кинжал.

Самайя протянула правую руку, барон провёл лезвием по коже ладони. На ней выступила кровь. Самайя сжала руку в кулак, удерживая капли.

— А если у меня не получится, если меня убьют, вы поможете ему? — она посмотрела на Ноэля.

Краск присмотрелся к ней, пожевал губы и кивнул:

— Я о нём позабочусь.

— Что я должна сказать?

— Что невиновна, что письмо Сиверса фальшивое. — Самайя помнила письмо, которое потеряла в день смерти Тории, но не знала его содержания. — И ещё вот это… — Энгус добавил короткую фразу — её нетрудно было запомнить. Она оглянулась на Ноэля. «Храни вас Бог», — подумала она и направилась к двери.

На эшафоте уже закрепили столб. Самайя шла, с трудом переставляя ноги. Несмотря на заверение Краска, она боялась окончить жизнь в страшных муках. Зубы стучали от страха, ноги стали ватными. Краск взял её под локоть, втащил на эшафот. Так, должно быть, чувствовала себя Катрейна сегодня утром. У Самайи закружилась голова, живот скрутило, она постоянно косилась на будущее кострище.

Опустевшая недавно площадь снова заполнялась народом. На этот раз люди не молчали: они ругали, обзывали Самайю, плевали в неё, грозили кулаками, швыряли камни и навоз. Выкрики «Ведьма!», «Убийца!», «Шлюха!» преследовали её всю дорогу. Среди беснующихся Самайя заметила Сильвестра и отвернулась: именно он выдал её страже.

Тот же глашатай, который читал приговор Катрейны, развернул длинный свиток. Священник подбежал к ней, начал что-то вещать насчёт дьявола и его слуг — Самайя не слушала. Краск спустился вниз и смотрел на неё бесстрастно, но она ощущала его беспокойство. Почему он так за неё боится? Дядя его попросил? Она не видела Сайрона Бадла очень давно и понятия не имела, где он.

После обвинений наступила её очередь. Присев, она прямо на досках эшафота начертила руну. Выпрямившись и облизав сухие губы, она задрала подбородок и крикнула:

— Я требую суда Истинной Летописи и готова принять её приговор!

Она боялась, что никто не услышит её слов. Подняв правую руку, она дрожащим голосом повторила фразу.

Ивар с трудом заставлял себя окунать перо в чернильницу: рука тяжелела от каждого слова. Сегодняшний день принёс гибель королевы Катрейны. Ему пришлось подробно описывать всё, что происходило на Волхидской площади. Радовало одно: своими глазами он этого не видел. Впрочем, радость была сомнительной: вместо строк перед глазами стояла Катрейна на эшафоте, теперь вот Мая, которую ждёт костёр.

Несколько страшных мгновений Ивар пережил, когда Летопись упомянула про Алекса и арбалетчиков. Алекс спасся — он выехал из Золотых ворот: его никто не решился тронуть. Георг, похоже, заранее подкупил стражу и подготовил бегство через ближайшие к Волхидской площади Врата Покоя. Они открывались только в дни похорон и казней и никем не охранялись из суеверного страха: якобы любой стражник у этих врат, который попытается задержать похоронную процессию, никогда не попадёт на небеса, а застрянет на пороге загробного мира. На воротах не имелось опускающейся решётки. Георг успешно воспользовался тем, что ворота открывали утром и закрывали вечером. Ивар читал о побеге, радуясь возможности отвлечься от событий на площади, где после казни Катрейны Летопись насчитала восемь трупов, тридцать четыре раненых и помятых в давке горожан.

Приготовления к новой казни вызывали у Ивара тошноту: он не жаловал Маю, но не слишком верил в её вину. Во всяком случае, Летопись об этом молчала, зато внезапно страница опустела, на ней появился странный красный знак.

— Ивар, открой, у меня приказ короля! — голос дяди заставил Ивара отложить перо. Что ещё случилось? Почему казнь не началась? Ивар впустил дядю.

— Бери Летопись и следуй за мной!

— Зачем?

— Она требует суда Истинной Летописи.

— Кто?

— Мая Бадл.

— Какого суда?

— Ивар, — нетерпеливо осадил его дядя. — Тебе напомнить, что такой закон существовал? Его никто не отменял!

Ивар не помнил. Разве сегодня кто-нибудь соблюдает законы? Энгус поджал губы.

— Любому жителю Сканналии дано право требовать суда Истинной Летописи, даже король не может оспорить её приговор.

Теперь Ивар вспомнил: об этом же гласил свод законов Ярвиса, которые дядя заставил его изучить.

— Идём, король ждёт! — поторопил Энгус.

Однако король не слишком ждал: он спорил с Холлардом.

— Ваше Величество, эта девка колдунья, она способна на всё! Мы обязаны предать её правосудию! Сожгите её немедленно, это наилучший выход! Краски вполне могут ей подыгрывать. Я припоминаю, что именно Энгус представил её ко двору…

— Сукин сын, — вырвалось у Энгуса Краска. Услышал его только Ивар.

— По-видимому, Холларду не терпится, чтобы за его преступления был наказан другой! — громко заявил Энгус Краск. — Но вина Ривенхедов доказана их собственными признаниями, не так ли?

— Под пытками и вы признали бы любую вину, — с ненавистью прошипел Холлард.

— В таком случае, почему бы вам не доказать свою невиновность наравне с Маей? — пожал плечами Краск и повернулся к королю. — Ваше Величество, позвольте мне тоже предложить пари. Если вина Маи будет подтверждена Летописью, то после суда над нею вы можете призвать к ответу меня — я готов. Но если подтвердится её невиновность, потребуйте от господина барона Ривенхеда ответа на тот же вопрос. Тогда станет видно, справедлив ли суд Истинной Летописи, или это лишь легенда.

Айварих задумался. Холлард вспыхнул:

— Зачем вообще выносить на Свет Божий эту вещь?! Неужели так важно, что потребовала эта девчонка? Она ведьма! Нельзя позволять ей говорить!