Юлия Риа - Из стали и пламени [litres]

Упершись ладонями в широкую грудь, я попыталась оттолкнуть Берготта, но он будто и не заметил моих усилий.

– Оглядись. Неужели не видишь? Драконы расслабились, когда не только кахррар показал, что доверяет тебе.

– Рроаку не нужна твоя помощь!

Я снова дернулась.

– А речь не про Рроака, – пророкотал он, наклоняясь к моему уху. – Для Сайллора тоже важно увидеть, что парящие приняли тебя. Я же пока один из них.

Я растерянно огляделась, нашла своего мальчика взглядом. Будто почувствовав мое внимание, он обернулся. Увидел меня с Берготтом и улыбнулся. Причем, как мне показалось, с облегчением. Да и стоящие рядом с ним драконы поглядывали на нас хоть и с удивлением, но без прежней опаски.

– Видишь? – довольно оскалился Берготт. – Ты плохо знаешь наши порядки и потому не представляешь, сколь важно одобрение парящих. Да, не так, как одобрение кахррара, но очень… очень… – он наклонился еще ниже, почти касаясь губами моего уха, – очень важно. Только получив их оба можно считать, что драконы тебя приняли.

Я рывком отстранилась. Прогнулась, пытаясь оказаться как можно дальше от него, и вспыхнула, увидев довольство в черно-золотом взгляде.

– Я не ищу вашего принятия! – выпалила на одном дыхании.

Объятия Берготта ощущались как тиски. Пусть его зверь слабый, но даже такому безоружная охотница не соперник. Я зашипела, когда пальцы Берготта сильнее впились в мою кожу.

– Ты – нет, – легко согласился он. – Твой драконий сын – да. Рано или поздно ты вернешься к своим, наиграешься в мамочку и забудешь о бедняге Сайллоре. А ему здесь жить. Как думаешь, кем ему остаться в глазах своих? Тем, кто выбрал чужачку? Или тем, кто выбрал признанную парящими?

Я зло прищурилась:

– Зачем тебе это? Зачем ты преследуешь меня, шантажируешь? Чего надеешься добиться?

– Я уже говорил, охотница. Хочу, чтобы ты убралась отсюда как можно дальше. И чтобы Рроак отменил суд. Исполни оба условия, тогда, обещаю, в памяти драконов ты останешься чистой. Доброй и светлой Кинарой, так не похожей на свое подлое племя. Но если ты не выполнишь мою маленькую просьбу, тогда я приложу все силы, чтобы вытравить каждое хорошее воспоминание о тебе. Сайллор возненавидит тебя. И себя – за то, что выбрал людское отродье.

Слова обожгли, будто кислота. Я вскинулась, зашипела змеей:

– Держись от Сайллора подальше!

– Нет, охотница, – холодно отозвался Берготт. – Это ты держись от нас подальше.

Музыка смолкла, и мы, наконец, остановились.

– Суд назначен на вечер четвертого дня. Поспеши, времени почти не осталось.

Настойчивость Берготта пугала. Чувства вопили, что за ней скрывается что-то еще. Но вот понять, что именно, не получалось. Одно ясно наверняка – нужно поговорить с Рроаком.

Я отошла от празднующих. Дождалась, когда он вернется, приняла его руку и вернулась за стол.

– Скажи… – заговорила спустя минуты три, – ты доверяешь Берготту?

Рроак посмотрел на меня с удивлением:

– Конечно. Он же мой брат.

– Почему тогда хочешь отлучить от парящих?

Удивление сменила подозрительность:

– Откуда ты узнала?

– От него самого. Так почему? Ты же говорил, что парящие – это опора Северных Гнезд. Отлучив Берготта, ты ослабишь ее. Должна быть веская причина для такого решения.

Рроак поморщился. Отвернулся, нашел взглядом брата, сейчас танцующего с молодой драконицей. Еще немного помолчал и признался:

– Он слабеет. Не знаю, из-за чего и как ему помочь сохранить силу… и можно ли. Но его зверь чернеет. Пока это заметил только я, однако скоро увидят остальные.

– И что тогда?

– Отлучение от парящих.

– Но… – Я нахмурилась. – Почему в таком случае не оставить все как есть? Если итог одинаков.

– Ты не понимаешь, – Рроак вздохнул. – Если я отлучу его сейчас, он покинет парящих сильным. По крайней мере, таким, каким все привыкли его считать. И последующее угасание, если его не удастся остановить, воспримут как ответ зверя Берготта на решение кахррара. В этом увидят смирение, верность Северным Гнездам. Но если позволить остальным заметить его слабость, пока он среди парящих, – отлучение станет позором: будто он перестал был достойным. Берготт еще молод. Я не хочу, чтобы всю вторую и третью жизнь он чувствовал на себе осуждающие взгляды. Пусть лучше на него смотрят как на истинного сына Первопредка, покорного воле кахррара.

– В таком случае… разве тебя самого не обвинят в его слабости?

– Могут, – Рроак пожал плечами. – Но причина для отлучения веская: Берготт пошел против моего приказа, чуть не вынудив меня нарушить клятву Первопредку. Такое может и должно караться строго.

– Но…

– Берготт никогда не отличался силой. Зато гордости в нем с лихвой хватит на двоих. Пережить позор для него будет сложнее, чем решение суда.

– А ты говорил с ним?

– Нет. И тебя прошу сохранить это в тайне.

– Но почему?!

– Сейчас Берготт не примет правды. Если он узнает, что слабеет, то кинется доказывать обратное. А ты ведь понимаешь, как именно это делают драконы.

Я устало поморщилась. Боги, почему все так сложно?

Если сказать Берготту, что он слабеет, он кинется к предгорьям уничтожать людские селения или сражаться с охотниками, дабы уверить остальных – и в первую очередь себя самого, – что все еще силен. Если не сказать – он не поймет причин, толкнувших Рроака на суд. А не понимая, будет искать любой способ, чтобы его отменить.

Проклятье! И кого мне защищать? Невинных людей в деревнях? Охотников, что кинутся им на выручку? Берготта? Рроака? Себя?

Голова раскалывалась, точно полная воды бутыль на морозе. Хотелось удариться лбом об стол, а потом стукнуться еще пару раз, чтобы упорядочить мысли. Но сомневаюсь, что это поможет.

– Со временем Берготт все поймет. Поэтому не терзайся понапрасну. Давай лучше отдыхать.

Я посмотрела на Рроака, улыбнулась через силу и схватилась за кубок с вином. Кажется, сейчас это единственное, что заставит меня расслабиться хоть немного.

Вера Рроака в Берготта выбила почву из-под ног. Хотя на что я надеялась? Что между братом и чужачкой Рроак выберет меня? Глупость. Но времени действовать осторожно не осталось. Нужно рассказать все как есть: и о том, что стояла у кабинета, и о потасовке с Берготтом, и о его фантазиях, которыми он заменил воспоминания. Даже если Рроак мне не поверит, я, по крайней мере, буду знать, что сделала все, чтобы защититься.

Однако боги явно вели свою партию.

Следующим утром я проснулась и поняла, что едва могу пошевелиться. Все мышцы будто окаменели. Даже приподнять руку над кроватью было невозможно.

– Ч-что?..

– Тише, девочка, тише.

Голос Гррахары прозвучал совсем близко. Я с трудом повернула голову и увидела драконицу возле сундука.