Юлия Риа - Из стали и пламени [litres]

Детский смех неожиданно оборвался. Взревело пламя оборота, и тут же раздалось:

– Что присмирели? Успели натворить дел?

– Нет, Гррахара.

– Ну вот и не смотрите так виновато. Играйте.

Я с улыбкой встретила подошедшую драконицу. Дождалась, когда она сядет рядом, и заговорила:

– Они вас побаиваются.

– Делают вид. Как я делаю вид, что сержусь.

Я улыбнулась шире:

– И зачем же?

– Так чтоб совсем не разбаловались!

Гррахара посмотрела на играющую ребятню, довольно прищурилась:

– Славные драконы растут. Хорошая смена нынешним парящим.

Я тоже повернулась к детям:

– Разве все из них станут парящими?

– Не все, но многие. Я чувствую их кровь – такая может воспылать огнем.

– «Может» не значит «воспылает».

Гррахара посмотрела на меня хитро, будто ей ведом какой-то секрет. Однако возражать не стала. Несколько минут мы обе молчали. Потом она вновь заговорила:

– Охотницы не становятся матерями, верно?

Я нахмурилась, не понимая вопроса. И Гррахара пояснила:

– Ты ринулась в бой вопреки приказу кахррара.

– Я должна была. Если бы пришлось поступить так еще раз…

– Знаю – снова ринулась бы в бой. Такова суть воительницы, и я не осуждаю тебя за это.

– Тогда за что?

– За то, что не подумала о ребенке.

Я снова посмотрела на площадку. Нашла взглядом Сайллора, улыбнулась, следя, как он забрался на верхушку самой большой сферы и раскинул руки, точно крылья.

– Я подумала, Гррахара. И то, что мы сделали… это ведь для его будущего тоже. А если бы я не вернулась, заботу о нем взял бы на себя Геротт.

Гррахара громко хмыкнула. Накрыла мою ладонь своей, мягко похлопала. Качнула головой:

– Все-таки охотницы не становятся матерями, верно? Вас не учат слушать себя. Или люди не способны ощутить чудо новой жизни?

– Что?

Я повернулась к драконице. Уставилась на нее со смесью непонимания и неверия и замерла, когда сухая ладонь скользнула мне на живот.

– Не о Сайллоре я говорю, кахарра. Не о Сайллоре.

На миг показалось, что лавка подо мной исчезла. Я будто полетела вниз, причем так быстро, что дыхание перехватило. Пальцы дрогнули, когда я несмело накрыла ими руку Гррахары.

– Я?..

– Да, девочка. Поэтому ты и не погибла в пламени – тебя защитила драконья кровь. Странно, что Рроак этого не понял. Хотя после битвы мысли всегда шальные – немудрено упустить что-то из вида.

– Подождите, нет. – Я тряхнула головой, скидывая оцепенение. – Разве меня защитил не парный рисунок? Он ведь для того и придуман, верно? И на испытании веры он будто раскалился, когда я вошла в огненный столб. И когда по рукам Рроака побежал огонь. И… и…

Гррахара мягко качнула головой, посмотрела на меня по-матерински ласково:

– Парные рисунки не защищают, Кинара. Они показывают связь двух драконов. Или дракона и человека, как в вашем с Рроаком случае. Но не защищают. И уж точно не улучшают восстановление тела. Рана на твоем плече зажила ведь подозрительно быстро.

– У Маккиры легкая рука и…

– И даже легкие руки не способны затянуть такие раны за полтора дня. К тому же, – голубые глаза прищурились, – ты ведь снова почти не чувствуешь холода, верно?

Я в растерянности огляделась. Посмотрела на одежды детей, на платье Гррахары, на свое. Наклонившись, зачерпнула снег ладонью, сжала. Не холодно… Первопредок, действительно не холодно! Но тогда, получается, Гррахара права, и я… я ношу под сердцем ребенка Рроака?

– Ну-ну, девочка, чего же ты побледнела?

Картинки недавнего прошлого замельтешили перед глазами, как песок в ураганном ветре. Я согнулась пополам, пытаясь отдышаться, ощутила поглаживания по спине, услышала голос Гррахары, что-то шепчущий мне, но не смогла разобрать слов.

Я снова видела охотников и драконов, бьющихся насмерть, вновь глохла от криков, звона стали и рева пламени. Будто заново чувствовала острие дайгенора между лопатками, нестерпимый жар огненного столба на испытании веры, горький привкус трав на ритуале очищения. И страх… старый страх, но сильнее, чем когда-либо прежде, стянувший мою грудь тисками.

– Дыши, девочка, дыши. Ох, Первопредок милостивый, да чего ж ты так перепугалась?

Дрожащими пальцами я вцепилась в руку Гррахары. С трудом выпрямилась, все еще борясь с дурнотой, и прошептала:

– Он в порядке? Мой ребенок, он… в порядке?

– В порядке, кахарра. Клянусь Первопредком.

Уверенный тон и священная клятва успокоили. Немного.

– Почему вы не сказали мне раньше? Я бы… я бы…

Что? Не сбежала из Гнезд, чтобы помочь Рроаку? Не напала бы на Дария и Мадека? Не сразилась бы с Эвариком?

Проклятье! Не знаю!

– Раньше я не была уверена. Срок еще маленький – сложно почувствовать каплю драконьей крови в человеческом теле. Но больше сомнений не осталось.

Я вновь дотронулась до своего живота, прикрыла глаза, пытаясь почувствовать его – нашего с Рроаком ребенка.

– Дитя охотницы и дракона, стали и пламени, – довольно заметила Гррахара. – Ты подаришь Северным Гнездам будущего кахррара. А он подарит мир: драконам и людям.

– Откуда вы это знаете?

– Может, Первопредок нашептал. А может, это просто мечты старой драконицы. Что ж теперь, и помечтать нельзя?

– Рроак знает?

– Ты спрашиваешь, не рассказала ли я кахррару, что его пара, носящая под сердцем наследника, билась наравне со всеми? Да благие ветра с тобой! Я старая, но из ума не выжила.

Я рассмеялась. В то, что Гррахара говорит серьезно, не поверила ни на миг. Эта драконица сама кого хочешь напугает, и гнева Рроака она точно не страшится.

– Я расскажу ему все. Сегодня.

– Тогда, сделай милость, и за дядю своего старшего сына тоже попроси сегодня.

– Геротта ждет наказание?

– Никто не смеет нарушать прямой приказ кахррара. Геротт знал, на что шел, когда решил помочь тебе. Теперь ему самому нужна помощь.

Я кивнула. Уверена, Рроак не откажет мне в просьбе. Не сегодня.

Поднялась, оправила юбку, шагнула к Сайллору, собираясь позвать его домой, но Гррахара меня остановила:

– Я присмотрю за мальчиком. А ты поспеши, кахарра.

– Почему вы зовете меня так? Уже в третий раз. Разве это не… не ласковое обращение?

Щеки заполыхали от смущения, стоило вспомнить, при каких обстоятельствах я услышала это слово впервые. Однако взгляда не отвела.

Гррахара хмыкнула:

– Кахарра – это титул. На драконьем наречии он означает «сердце». Парящие – крылья и когти нашего клана. Кахррар – его голова. А ты, Кинара, стала сердцем Рроака. Сердцем Северных Гнезд.

Три года спустя

Дверь отворилась без стука. Я обернулась и с улыбкой встретила вошедшего Геротта. В праздничном облачении: в длинной темно-синей жилетке, расшитой серыми нитями; с широким черным поясом; белая рубаха с высоким воротом и тонкой шнуровкой; начищенные до блеска сапоги.