Лин Рина - Лондонские хроники [litres]

Он протянул мне шкатулку, которую я нерешительно взяла. Она оказалась тяжелее, чем мне показалось, и я поставила ее на стол рядом с книгой, чтобы открыть.

Легкое беспокойство охватило меня, так как я не знала, что меня ждет. Мне нравился мистер Бофорт, и я не хотела оскорбить его, не приняв подарок, но не смогла бы воспользоваться любого рода украшениями.

Но, когда я открыла крышку, из меня вырвался смех облегчения. Посредине, в углублении, на бархате лежали шесть блестящих пуговиц.

Пуговицы! Я вытащила их и взвесила в руках. Они были тяжелые, наверняка из золота и в то же время такого невзрачного отлива, что можно будет легко носить их, не бросаясь никому в глаза. На верхушке каждой была выгравирована маленькая птичка, и я провела по ней кончиком пальца.

– Ох, сэр, они прекрасны, – выразила я свои мысли, и мистер Бофорт удовлетворенно сложил руки над своим круглым животом.

– Отлично. Я попросил Бенджамина разыскать их. На него всегда можно положиться, – сообщил он мне, и я снова посмотрела на дворецкого.

– Это правда. Большое спасибо, – сказала я как мистеру Бофорту, так и Бенджамину Грину.

Последний взял шкатулку и протянул ее мне, чтобы я могла снова положить в нее пуговицы.

Но каким бы любезным ни был этот жест, шкатулка была бы слишком драгоценной, чтобы взять ее с собой. Поэтому я положила пуговицы в карман юбки и одарила дворецкого милой улыбкой.

Выражение его лица не выражало никаких чувств. Такой странный парень.

Я попрощалась, пожелала крепкого здоровья и в сопровождении Бенджамина Грина направилась к выходу.

– До следующей недели, мисс Хэммильтон, – безэмоционально попрощался он.

Я специально мимолетно взглянула на него и улыбнулась через плечо, чтобы спровоцировать хоть самую малую реакцию.

– До следующей недели, мистер Грин, – вкрадчиво произнесла я, но он, не обращая на это внимания, захлопнул дверь и оставил смеющуюся меня на улице.

Я так насытилась, что трудно было не устать. Но на это у меня, собственно, не было времени. Мне пришлось постараться, чтобы вовремя вернуться в Лондон-Сити к своей последней бартерной сделке на этот день.

Дверь швейной мастерской оказалась уже закрыта, и я тихонько постучала, чтобы Глори впустила меня.

– Я уже думала, ты не придешь и мне придется самой убирать эту грязь, – раздраженно простонала портниха, перекинула через плечо косу и тут же вложила мне в руку метлу.

Глори ненавидела убираться. Она была одаренной швеей, ловкой и точной с иглой или ножницами. Но когда дело доходило до того, чтобы взять в руки тряпку, все в ней противилось этому.

Поэтому я убиралась за нее, пока она использовала свободное время, чтобы сшить мне новую юбку. В чем я отчаянно нуждалась. Зима стояла на пороге, а ткань моей нынешней юбки в некоторых местах уже протерлась до нитей.

– У меня кое-что есть, – заявила я, когда Глори элегантно плюхнулась за свой рабочий стол и развернула сверток с моей юбкой, которую уже почти закончила.

Я засунула руку глубоко в карман и вытащила золотые пуговицы.

– Можешь прикрепить их спереди в качестве украшения? – предложила я, и брови Глори взлетели почти до линии волос.

Она взяла у меня из рук одну из пуговиц и поднесла ее к свету своей лампы.

– Откуда они у тебя? – ошеломленно спросила она и взяла остальные. – Они невероятно красивые, Лиз. И наверняка дорогие. – Она окинула меня внимательным взглядом, как будто поймала на совершении преступления.

Я старалась не обращать на нее внимания.

– Это подарок, – только сказала я и была уверена, что не хочу рассказывать Глори что-то еще. Она была непостоянной, и я бы не стала доверять ей, если бы мне не приходилось носить одежду.

– Ладно, – отреагировала она, явно ожидая большего количества информации, которого я ей не дала.

Неприятная тишина повисла над нами, пока я подметала мастерскую, а она сделала последние стежки на подоле, чтобы потом закрепить пуговицы особенно толстой нитью, чтобы случайно их не потерять.

После того как я протерла поверхности, аккуратно очистила остатки ткани и рассортировала нитки по цветам, Глори объявила, что моя юбка готова. Я не поверила, что она в самом деле просидела с ней так долго и закончила работу именно в тот момент, когда мастерская стала чистой.

– Тебе наверняка нужно что-то еще, не так ли? – уточнила она, скривив рот в, как ей казалось, милой улыбке.

Я натянуто улыбнулась.

– Да. Завтра принесу тебе ткань для новой куртки, – заверила я, тем самым подтверждая ее надежду, что и в будущем ей не придется убираться самой.

Она позволила мне переодеться в каморке в задней части мастерской и оставить старую залатанную юбку, которая прослужила мне долгое время, в ящике с тряпьем.

Мое прощание было довольно коротким, и я исчезла в сумерках, которые нависли над городом, как темная пелена. Теперь в тени домов зло выползало из углов, царапало стены и перемещалось по переулкам в поисках жертв.

Быстрым шагом я прошла к одной из широких улиц, окруженной фонарями, крепко прижимая сумку к себе. При этом старалась идти прямо и не выглядеть слишком напряженной. Я ни в коем случае не хотела, чтобы тени ночи сочли меня слабой.

В конце концов, я была Элизой Хэммильтон, бесстрашной героиней бартерных сделок. Если бы что-то произошло, я бы уже нашла способ справиться с этим.

Свет газовых фонарей мерцал уже издалека, и я увидела, как по стене дома что-то зашевелилось. Две фигуры вынырнули из более глубокой темноты и встали у меня на пути. Мое сердце пропустило удар, чтобы затем забиться еще быстрее.

Но я лишь еще выше подняла подбородок, состроила высокомерное выражение лица и, словно не замечая их, уверенным шагом пошла им навстречу.

Мне удавалось проходить мимо многих таких маленьких жуликов, потому что я знала их тайну: они также боялись темноты и ужаса, которые таились здесь. Рыба с острыми зубами всегда боялась того, у кого зубы еще больше.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что и позади меня появился мужчина, так как его шаги издавали отчетливый шаркающий звук по грубой мостовой.

– И кто у нас здесь? Мышонок заблудился среди кошек, – прорычал один из двух мужчин, стоящих передо мной, и после этого у меня словно камень упал с сердца.

Мне захотелось громко рассмеяться, когда я узнала голос, но это испортило бы весь эффект. Тем не менее мой страх тут же испарился, и я вызывающе уперла руки в бока.

– Ты ошибаешься в этом. Ведь я змея, мой дорогой, – прошипела я в ответ, и, хотя пыталась подавить веселье в голосе, оно все равно проскальзывало. Мое сердце все еще колотилось, хотя и от облегчения, отчего по венам потекла энергия.