Екатерина Боброва - Шанталь, или Корона против

Ракель задумалась. Мне казалось, сейчас она отправит меня гулять в бездну, но она спросила:

— Не забоишься, дарьета?

Никогда еще обращение «дарьета» не звучало так издевательски… Оскорбление пришлось проглотить, потому как «ныкать задницу» желания не было.

Подбородок выше, плечи шире, в прищуренных глазах легкое презрение. Главное — не переиграть.

Мой бравый вид оценили.

— Пошли.

Двери у сарая не было. То ли унесли, то ли сгнила. Внутри царил пыльный полумрак, пахло сеном и мышами. Напротив, сквозь полуоткрытую дверь, виднелся кусок соседней улицы.

— Стоишь здесь. Стреляешь, когда уверена, что попадешь. Крикну: беги, бежишь в ту дверь. Прямо, налево и снова прямо. Поняла?

— Прямо, налево и снова прямо. А что потом?

— А потом, — хищно улыбнулась Ракель — в темном сарае резко похолодало, — я тебя найду.

Подмигнула, крутанула синей юбкой, продемонстрировав алые штаны, и ушла.

Я выдохнула, вытерла вспотевшие ладони и постаралась успокоиться. Думать, почему Ракель вызывает у меня чувство страха, буду потом. Сейчас есть проблемы насущней. Например, бандиты.

Выглянула. В конце проулка мелькнула тень, зазвучали грубые голоса.

— Где они?

— Были тут.

— Шевели веслами. Упустим, нас на корм рыбам отправят.

Револьвер в моей руке мелко затрясся. Острым сожалением полоснула мысль о доме. На веранде сейчас накрывают к послеобеденному чаю. Ставят маковые булочки или пироги с моченой брусникой. Раскладывают в пиалы темное вишневое варенье, светлое тягучее яблочное, обязательно выставляют деревянную плошку меда.

Шаги. Сиплое дыхание.

Пыль сарая стала удушающей. Страх придавил ноги к земле.

— Вот ты где, красава! — голос сзади, я подпрыгнула, обернулась, и ствол револьвера уперся в мужскую грудь.

Моя смерть была красивой. Тонкий нос с горбинкой, черные волосы, крупными локонами обрамляющие загорелое лицо, темные глаза с прищуром, во взгляде — сталь. В руках пусто, но меня не отпускало чувство, что сейчас в сарае двое: испуганная мышь и голодный кот.

Брови мужчины изогнулись в насмешливом удивлении — он явно был поражен нахальству мыши, посмевшей наставить на него револьвер. Меня обдало жаром, в руках поселилась предательская слабость. Палец неуверенно лег на курок, я облизала губы, поймала заинтересованный взгляд и попятилась. Слишком близко. Слишком откровенно.

Ухмылка тронула губы бандита. Я выругалась про себя, понимая, что не простого бандита. Одет в черную шелковую рубашку, сквозь расстегнутый ворот которой блестит золотая цепочка.

И почему мне не везет! Был бы передо мной нормальный, как описывают в романах, бандит: грязный, заросший, страшный, как бездна, я бы испугалась и обязательно бы выстрелила.

— Красава…

Я снова попятилась, в ужасе глядя на протянутую ко мне руку.

— Ну же, будь умницей, девочка. Если будешь, обещаю, я позабочусь о тебе.

Широкая улыбка окончательно все испортила. Она ему шла, и он знал об этом.

Медленно шагнул в мою сторону, продолжая улыбаться.

Я так же медленно отступила.

Между нами метр, не больше, его протянутая ко мне рука, моя с револьвером, палец на курке — а толку?

Никогда не думала, что буду желать, чтобы на меня бросился мужчина. Но, похоже, это мой единственный шанс нажать на курок.

От эха выстрелов, заметавшихся по проулку, я вздрогнула и словно очнулась.

Шанти, какая же ты дурочка! Решайся. Сейчас или никогда. Хоть ударь его этим проклятым револьвером!

С лица фраканца сползла улыбка, сталь во взгляде заострилась, а в следующий миг он резко сократил между нами расстояние, выбил оружие, ухватил за руку и заломил, заставляя встать на цыпочки. Из глаз от резкой боли потекли слезы.

— Я предупреждал, красава.

От фраканца несло чесноком и пивом, и меня окончательно отпустило наваждение. Поздновато, конечно, браться за ум, ведь револьвер — я нашла его взглядом — отскочил от стены и валялся рядом.

— Леон! — крикнула изо всех сил.

От звонкой оплеухи зазвенело в ушах, а от вкуса чужой ладони во рту затошнило.

Я дернулась, пытаясь попасть по этой сволочи, но явно переоценила свои силы. Отбила локти, коленки, заработала вывих плеча, синяки и предупреждение:

— Пристрелю.

Меня точно не воспринимали всерьез — оружие бандит так и не достал. Тащил прочь из сарая, особо не напрягаясь.

Я представила презрительную гримасу Ракель — с одним, безоружным, не смогла справиться — и горькая обида пересилила боль. Извернулась диким образом, укусила за ладонь, каблуком саданула по голени — бандит ослабил хватку. Его пальцы скользнули по голове — я возблагодарила Ракель за прическу, рука осталась ловить воздух, а я уже неслась по узкому проходу прочь.

Сзади раздались ругательства, потом прозвучал выстрел. Я в ужасе подпрыгнула и запетляла, точно бешеный заяц.

В глазах мелькали: заборы, стены, белье, пыль, разбитые окна, провалы. Я сворачивала в каждый проулок, молясь лишь об одном: чтобы он не заканчивался тупиком.

Про указания Ракель я вспомнила, когда почти свалилась в грязном углу, где-то между покосившейся стеной и кучей наваленных ящиков. И чуть отдышавшись, в полной мере осознала свое положение: одна, в трущобах, без оружия, в сумке лишь дневник, от которого я сама бы с радостью избавилась.

— И где теперь ее искать?

Леон в раздражении пнул валяющийся под ногами труп. На черной шелковой рубашке расплывалось темное пятно.

— Сказал же, спрятаться!

Еще один пинок.

— Просил не высовываться!

Ракель насмешливо покачала головой. Её пальцы мелькали над барабаном, ловко наполняя его патронами.

— Хочешь прибить — занимай очередь. У меня давно руки чешутся. И зря ты так. Нет твоей вины, что он нашел ее первым.

— Не вмешивайся!

— А то, что? — Ракель приподняла брови.

— А то, — Леон шагнул ближе, остановился рядом с девушкой, — думаешь, я не вижу — ты такая же горничная, как я продавец пирожков. Не знаю, зачем ты здесь, но если причинишь ей вред…

— То что ты сделаешь, проклятый? — ухмылка на лице Ракель стала шире.

— Арестую и упрячу лет на десять.

— Страны не попутал? Ты здесь не хозяин.

— Не арестую, так просто убью. Поняла?

— Какие мы грозные, — протянула Ракель, зрачки ее резко расширились, взгляд потяжелел, а в голосе появились вибрирующие нотки: — А если я попрошу быть вежливей?

Леон резко выдохнул, дернул головой, отводя глаза.

— Ведьма! — протер ладонью лицо, точно стирая налипшую паутину. — Если бы не Хассель, давно бы с тобой разобрался.

Ракель фыркнула, провернула барабан, прицелилась в сторону проулка, потом опустила револьвер и спрятала его в карман юбки.

— Пока ты со мной еще не разобрался, давай займемся делом. Что думаешь?