Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима [СИ]

— Не возражайте мне!

— Прошу прощения. Но сведения, которые нам требуются, стоят гораздо большего, и я с готовностью обменяю их на свою свободу или даже жизнь, если выбор будет стоять так. К тому же, не хороните меня прежде времени. Эта вылазка вовсе не обречена на провал.

— Вы слишком самоуверенны, — без раздумий отрезал правитель. — Для человека, который никогда не покидал Аманиту.

— И всё же я имею для этого основания: в Ледуме у меня имеется человек, который держит меня в курсе всех событий. Используя данные, которые он передавал мне последние несколько лет, я могу сказать даже, что знаю Ледум не хуже, чем Аманиту. Затеряться в этом городе не так уж и сложно, как может показаться на первый взгляд.

— У вас есть свой тайный осведомитель? — изумился правитель. — Не сами вы ли уверяли меня в невозможности внедрить в Ледуме разведывательную агентурную сеть?

— Это так, — советник поднялся на ноги. — Но одиночке легче действовать, чем группе, в особенности, когда договоренность существует только между нанимателем и исполнителем. В совокупности с правдоподобной, не вызывающей подозрений легендой, это делает шансы раскрытия такого агента весьма несущественными.

— Как предусмотрительно. И кто же сей загадочный человек?

— Милорд, — Лукреций смешался, — к сожалению, даже вам я не могу открыть этого. Ведь тайна, известная двоим — уже не тайна.

Октавиан с легкой усмешкой кивнул.

— Так значит, у вас всё это время имелись данные об истинном положении дел в Ледуме? Но почему вы скрывали это?

— Я не хотел подвергать своего агента ненужной опасности, — виновато объяснил советник. — Если бы утечка информации из Ледума получила огласку, особой службе города пришлось бы усилить активность, что осложнило бы дальнейшую работу или сделало бы ее невозможной. Но не волнуйтесь, получаемые сведения не пропадали даром. Я использовал их, аккуратно корректируя политику Сената. Действовать приходилось исподволь, дабы избежать излишнего внимания со стороны лорда Лукреция и тетрархов, отношения с которыми, как вы знаете, у меня весьма и весьма прохладные. Что же касается моего пленения, оно маловероятно. Я сумею постоять за себя, если что-то пойдет не так. Без лишней скромности, во всей Бреонии мало найдется заклинателей, способных справиться с вашим покорным слугой. Как вы верно заметили, во мне течет кровь Севиров.

— Я не ставлю под сомнение ваши выдающиеся способности, но… всё же это очень рискованно, Лукреций, — Октавиан выглядел всерьез обеспокоенным. — Использовав ресурсы правителя, я могу помочь с незаметным проникновением в Ледум, но вытянуть вас обратно в случае опасности вряд ли получится.

— Я в полной мере осознаю риск, Октавиан, — спокойно подтвердил советник. — Но, кроме меня, осуществить это никто не сможет. Я буду счастлив служить вам до тех пор, пока жив. И ради вас пойду на смерть. Позвольте мне быть полезным вам, мой сиятельный лорд. Во имя общего будущего, которое ждет Бреонию. Во имя дня, когда все мы будем наконец свободны.

Эти слова, манящие слова о свободе… каким-то немыслимым образом они попадали прямо в него, застревали где-то между пятым и шестым ребром, где болели, стучали вместе с кровью давние несбыточные мечты. Скрепя сердце, вынужден он позволить помочь им осуществиться.

— Да будет так, — правитель тяжело вздохнул, неохотно давая согласие. — Я разрешаю вам отправиться в Ледум. Сообщите, когда будете готовы, и мы проведем ритуал. Будьте осторожны и знайте — если вы погибнете там, я сотру проклятый северный город с лица земли. Я не могу потерять вас… едва только найдя.

Приложив руку к груди, Лукреций с поклоном покинул своего венценосного брата. Неподобающе игнорируя государственные дела, лорд Октавиан еще долго сидел неподвижно, смотря на закрывшуюся за советником массивную дверь помещения для аудиенций. Весенний воздух проникал сквозь открытые окна. Весенний воздух казался сегодня особенно свежим и сладким, а сердце правителя билось особенно гулко и часто, будто и впрямь начало наконец качать кровь вместо холодной темной воды. Длинные ресницы лорда увлажнили слезы, редкие и скупые слезы счастья, которые он немедленно утер платком.

В Аманите уже были на самом пике своего цветения вишни, тогда как в Ледуме, должно быть, только-только отцвела зимняя слива. Так и должно быть, сейчас и впредь: одному городу надлежит вести, а другому — следовать. И помнить, что скромная красота сливы не идет ни в какое сравнение с пышным великолепием вишен, подобных спустившимся с небес на землю розовым облакам.

И как же прекрасна была Аманита в этом розовом дыму! Нужно будет распорядиться организовать торжественную прогулку по его серебряному городу, полюбоваться цветами, на которые в этом году совсем не оставалось времени.

Лорд Аманиты чувствовал, как тает внутри спрессованный долгими годами комок льда, чувствовал жаркую радость пробуждения.

— Вы правы, я действительно способен зачаровать любого человека, включая мага, — будто и не замечая неуловимо изменившегося выражения лица Серафима, чуть самодовольно подтвердил глава «Нового мира». — Я могу убедить в любом, самом невероятном факте, и сделать это практически мгновенно… Понимаете теперь, почему они так стремятся нас уничтожить? Но вернемся к моему брату.

Альбер помолчал немного, прежде чем продолжить. Кажется, несмотря на общую словоохотливость, разговор на эту тему давался мужчине непросто. Себастьян хорошо понимал скованность лидера Искаженных: в конце концов, это было нечто более чем личное, нечто сокровенное. Но другого выхода ювелир не видел, — ему позарез требовалась информация.

И добыть ее больше негде.

— В один не слишком счастливый день возлюбленная Грегора была схвачена инквизиторами и замучена в их застенках, — приятный голос главы «Нового мира» сделался глухим и как будто бесцветным. — Увы, после этого происшествия брат серьезно изменился: его словно подменили. Святой службе удалось нанести по-настоящему сильный удар: один из лидеров «Нового мира» оказался морально сломлен, разочарован в методах и результатах деятельности организации. Грегор утратил веру в саму возможность будущей победы, он… сдался. Не сомневайтесь, сэр, я оказывал ему всяческую поддержку, но тщетно. После гибели любимой женщины брат так и не сумел оправиться и вернуться к прежней жизни, вернуться к нашей общей борьбе. Он больше не видел смысла в таком, как он сам выразился, жалком и ничтожном существовании вне системы.

— Понимаю, — негромко произнес Себастьян, и за единственным сухим словом скрывалось много собственной боли. — Это тягостное испытание.