Ирина Матлак - Прислуга в гостинице духов [litres]

Пока в моей голове продолжали роиться связные и не очень мысли, Герман успел уложить троих безымянных. Причем сделал это одной рукой и с легкостью, ранее ему не свойственной. Нет, конечно, он всегда демонстрировал чудеса ловкости, но сейчас это было что-то запредельное! Я буквально уронила челюсть, когда за той тройкой последовал добрый десяток уделанных одной левой безымянных!

– Возьми и кидай прямо в них, – перекусив зубами висящий на руке шнурок, Герман снял с него какой-то мешочек и протянул мне.

Внутри оказались небольшие и гладкие зеленые шарики, напоминающие горох. От них исходил просто термоядерный запах мяты, отчего все вопросы тут же отпали. Кое-как извлекая шарики из мешочка, я целилась и швыряла их в подступающих к нам безымянных, в то время как безымянноборец продолжал с поразительной легкостью укладывать их одного за другим.

– Хотя бы раз попасть можешь? – недовольно укорил он меня спустя некоторое время. – У тебя же правая рука свободна!

– Вообще-то я левша, – буркнула ему в ответ, после чего неожиданно сработал редкий закон справедливости: очередной шарик наконец достиг цели!

Бамс! – и грузное желе распалось на колышущиеся куски, а вместе с ним повторили ту же судьбу еще несколько его собратьев.

Вот так шарики, вот так бомбочки! Вот это я понимаю!

Во мне пробудился опытный снайпер, и дальше дело пошло оптимистичней. Опытный – потому что я всегда обыгрывала соперников по игре в дротики и с меткостью проблем никогда не испытывала.

Приноровившись бросать шарики правой рукой, я одновременно старалась успевать за передвигающимся Германом и по возможности ему не мешать. Каким-то непостижимым образом мы вдруг стали действовать как слаженная команда, и в дополнение к снайперу во мне пробудился задремавший было азарт. Все происходящее внезапно стало восприниматься лихим приключением, опасной, но захватывающей игрой, из которой мы двое теперь уж точно были обязаны выйти победителями.

Попутно я не забывала отслеживать перемещения безымянных и сообщала о них Герману. Совсем скоро, к своей гордости и радости, убедилась, что мои указания ему в самом деле помогают, и безымянноборец справляется еще лучше, чем прежде.

И все же связывающая наши руки лента мешала – без нее справляться с нагрянувшими желейками однозначно стало бы проще.

Только я в который раз об этом подумала, как откуда-то сверху донеслось негромкое:

– Эй…

Пульнув последний шарик в гущу безымянных, я запрокинула голову и увидела девочку, стоящую на ветви растущего поблизости дерева. Потребовалась всего пара мгновений, чтобы ее узнать – это была та самая девочка-олененок, с которой я впервые прибыла в Большой Дом.

Завладев моим вниманием, она продемонстрировала увесистые, поблескивающие на свету ножницы и сказала:

– Духи-близнецы отдали.

– Шэлли? – произнес отвлекшийся Герман, и его брови в удивлении поползли вверх.

Будто не замечая ни его удивления, ни безымянных, девочка спокойно спрыгнула по ветвям на землю, подошла к нам и, высунув от усердия кончик языка, перерезала алую ленту.

Шарики закончились, и все, что мне оставалось – это изумленно смотреть на разошедшегося Германа. Больше он не нуждался даже в моих подсказках, прорезая толпу безымянных как горячий нож – масло. Такие умения поражали, ведь у него не было никакого оружия, разве что собственные руки да какие-то амулеты, которые он периодически использовал. Стараниями Германа безымянные не могли приблизиться к нам с Шэлли, которая все еще стояла около меня.

– Как он это делает? – все же не сдержалась я.

Вопрос имел риторический окрас, но девочка-олененок неожиданно на него ответила:

– Это место – тайник духов. Здесь существует источник самого эфира, который при должных умениях преобразуется в разного рода магию. Герман использует его, как обычно делает в других мирах. Это только в вашем источник настолько ослаб, что черпать из него силы практически невозможно.

Я бы многое могла сказать по поводу таких новостей, но только покачала головой и внутренне вздрогнула от детского ликования. Если перевести сказанное на нормальный язык, то получалось, что прямо у меня под носом творилась самая настоящая магия! Разумеется, я уже наблюдала всякие чудеса раньше, но способности ими восхищаться все еще не утратила.

– Ты как будто сияешь, – заметила Шэлли.

– Я впитываю, – проронила, наблюдая за сражением. – И запоминаю.

– Запоминаешь, чтобы потом нарисовать? – уточнила она.

Машинально кивнув, я подумала, что вскоре меня попросят изобразить еще один портрет, который, надо отметить, мне будет рисовать только в радость.

Безымянных становилось все меньше, и все же их численность продолжала оставаться внушительной. Несмотря на сказанное Шэлли, Герман явно начинал уставать, и теперь ему снова пригодились мои подсказки. К слову, сами безымянные старались не столько задеть его, сколько прорваться к верхним площадям, откуда за происходящим со смесью любопытства и ужаса наблюдали оставшиеся на ярмарке духи. Большинство из них исчезли, подтвердив мое предположение, что отсюда существует несколько выходов.

Я как раз собиралась предупредить Германа о том, что позади на него готовится напасть особо обнаглевший безымянный, когда неожиданно наткнулась на появившийся поблизости силуэт. Хотя правильнее сказать – мужчину, чью фигуру и лицо скрывал длинный черный плащ.

Он стоял, молча наблюдая за боем, а я, отвлекшись на незнакомца, так и не предупредила Германа, которому пришлось отражать внезапную атаку безымянного. В это же время на него набросилась еще пара желеобразных духов и, вероятно, безымянноборцу пришлось бы несладко, но внезапно кое-что произошло.

Все это время гуляющий по лесу ветер был легким и едва ощутимым, но вдруг буквально за мгновение превратился в настоящий ураган. Сильные порывы зашумели в кронах деревьев, подхватили парящие огни и бесстыдно развеяли подол моего легкого сарафанчика так, что пришлось быстро его придерживать.

Мой взгляд был прикован к незнакомцу, полы плаща которого так же развевались по ветру. Показалось, что это он создает ветер, что это от него исходит золотистое, ослепившее глаза свечение…

А ведь и правда от него!

Мужчина в плаще вытянул перед собой руки, опустил кулак на раскрытую ладонь и произнес что-то неразборчивое, но моментально породившее на коже уйму мурашек. Во все стороны брызнули золотые искры, свет стал просто нестерпимым, и я зажмурилась, инстинктивно заслонив лицо рукой.

А когда открыла глаза, на площади было пусто. И тихо. На ней стояли только мы трое: я, Герман и девочка-олененок, поглаживающая сидящую у нее на плече белку. Ветер затих, кроны деревьев замерли, и лишь огоньки вновь пришли в движение, засияв ровно и ярко, как прежде.