Юрий Силоч - Постмортем

— Чтоб ты знал: коты крыс не едят, — пояснил бывший гусар. — Брезгуют. Этот тип просто поигрался бы со мной, может, попытался бы придушить. А я бы вдоволь посмеялся, глядя на то, как у него это получается.

Спустя несколько минут беготни по замку Тальф стоял, пытаясь унять дрожь в руках, на предпоследнем этаже самой высокой из башен.

Притулившийся под лестницей столик секретаря размером с раскрытую книгу пустовал, причём, судя по слою пыли, пустовал долго, зато остальная комнатка была плотно набита людьми в чёрных мантиях.

Чьи-то руки сразу же схватили ошалевшего некроманта и потащили к окованной железом чудовищной двери, слева от которой висела табличка с каллиграфической надписью «магистр Т. Д. Д. Хейлер». В то же самое время незнакомые из-за темноты лица на все лады выговаривали некроманту за опоздание.

— Уму непостижимо!

— Четыре часа! Что можно было делать четыре часа?

— Ха! — негромко усмехнулся кто-то позади первого ряда. — Готов спорить, что Хейлер этого и не заметит!

— Нынешняя молодёжь ужасно необязательная! Я говорил, что…

— Это неуважение! Ужасное неуважение! Будь вы моим учеником, я…

— Ведите же его скорее, ну! Не стоит злить Хейлера, не хватало ещё, чтобы он…

— …а молодёжь не уважает старших и подвержена влиянию разнообразных идей — вредных и глупых. Послушаешь их — ум за разум заходит! Чёрное у них белое, а белое…

— Боги, что мы тут вообще делаем? Работы, что ли, нет? Делать больше нечего, торчать под дверями и ждать, пока это бревно с концами омертвеет!

— Очень необязательный молодой человек! Очень!

Тальфа протащили через комнату, будто через мясорубку — жаркую, тесную и осуждающую — и выкинули за дверь, которая захлопнулась за спиной, отрезав все звуки и оставив Тальфа в гробовой тишине.

Юноша потоптался у входа, приходя в себя. Несколько раз он порывался сделать шаг вперёд, но медлил, оттягивая момент, и стоял, таращась в кромешную темноту. В прошлый раз встреча с магистром прошла просто ужасно — а сейчас она намечалась и того хуже. И, хотя к подобному невозможно было подготовиться, молодой человек всё равно пытался хоть как-то настроиться.

Наконец Тальф коротко выдохнул, будто собираясь выпить рюмку крепкого алкоголя, и наощупь двинулся вперёд, придерживаясь рукой за ледяной неровный камень стены. В лицо дул слабый и прохладный сквозняк, приятно остужавший разгорячённое лицо. Лестница закручивалась влево, уводя вверх, в темноту, а высокие ступени стали настоящим испытанием для коленей. Шаги, дыхание, шелест ткани — звуки, запертые в замкнутом пространстве, напали на Тальфа, как хищные птицы.

Стало немного страшно.

Когда пальцы соскользнули с камня и утонули в чёрной пустоте, звуки вырвались на волю и отразились где-то далеко и высоко.

— Кто это? — прозвучал голос, состоявший из хруста пыли на зубах и скрипа старой мебели. В темноте загорелись две тусклые, почти неразличимые зелёные точки, и Тальф вздрогнул. — Я слышу шаги.

— Это… — голосовые связки отказались работать на середине фразы и юноша закашлялся. — Это я, магистр. Тальф.

— Проходи, — сухой, как ледяная пустыня, ответ. — Начнём. Что нужно для вытяжки из драконьей сирени?

«И вам тоже добрый день, учитель», — с досадой подумал Тальф. Симптомы усиливались — магистр вступил в ту стадию омертвения, когда реальный мир кажется досадным недоразумением, отвлекающим от чего-то по-настоящему важного. С одной стороны, это помогало: некроманты-покойники могли позволить себе работать, не обращая внимание на всякие мелочи, которые занимали живых. Их не касались ни переживания, ни ненужная рефлексия, они не тратили время на вежливость и во всём, что касалось общения, предпочитали разрубить узел, а не пытаться проскользнуть в одну из петель. Но с другой это значило, что живые чувствовали себя рядом с ними как во время визита к неприятным родственникам.

— Главное — силурийская трубка, — Тальф захотел подойти поближе к глазам и источнику голоса, но наткнулся на что-то в темноте. По полу лязгнули, рассыпаясь, какие-то железки. — Ой!.. Простите. Трубка, да. Длиной два локтя и три с половиной дюйма. Если будет короче, то выпадет осадок и вытяжка распадётся на…

— Достаточно, — оборвал магистр, не обращая внимания на разгром. — Задача: как оживить мертвеца с памятью и душой, если мозг исчез, а душа не упокоилась и бродит призраком?

Это было уже сложнее, с подобными случаями Тальф ещё не сталкивался, но вопрос его не расстроил — а вот поведение магистра неприятно царапнуло по сердцу.

Ещё пару лет назад учитель был совсем другим и жил не в башне, а дома, вместе с ним и Эльмой. Нет, конечно же, Хейлер всегда оставался прежде всего магистром — мудрым и строгим (порой излишне) наставником. Однако за пределами учебного класса он позволял себе в отношении Тальфа определённую долю отеческой теплоты, которой осиротевшему талантливому мальчику очень не хватало.

— А мы знаем, отчего он умер? — уточнил Тальф.

— Убили.

— Мы можем отнести тело на место убийства?

— Нет.

«Надо же… Интересно».

Клаус заворочался в кармане, требуя выпустить его.

— Тогда… — случай был нестандартный, и некромант мог лишь предполагать. — Нам самим нужно побывать на месте убийства, потому что по логике вещей призрак будет бродить где-то там. Затем нужно будет приманить и поймать его, для чего нам потребуется кристалл соли побольше, печень речного сома, ярь-медянка, живая курица и какая-нибудь вещь покойника. Далее мы готовимся к ритуалу: чертим запирающую печать и…

— Не надо о ритуале, — вновь оборвал магистр. — Давай дальше.

Прерванный на полуслове Тальф замешкался с ответом и запаниковал. Глаза магистра на мгновение погасли, но затем снова открылись — он моргнул.

— Простите, учитель, я могу открыть шторы?

— Зачем?

— Мне немного… — некромант замялся, подбирая причину, которая могла бы удовлетворить существо, забывшее, как это — быть человеком. — Э-э, неуютно.

— Свет как-нибудь повлияет на качество твоих ответов? — в голосе послышалась тень удивления.

— Нет-нет, что вы! — замахал руками молодой человек. — Но всё-таки хотелось бы… Чтобы…

— Открывай. Но побыстрее, я не хочу долго с тобой возиться.

Тальф поморщился. Мертвецы, которые вплотную приблизились к вечному оцепенению, были невыносимо прямолинейны.

Молодой человек выставил руки вперёд, сделал несколько шагов, нащупал тяжёлую ткань и негнущимися из-за холода пальцами развязал шнур. Белый луч храбро распорол темноту надвое и переполошил мириады пылинок, но быстро смутился и не полез в дальние углы.

— Плохо выглядишь, Тальф.

В центре круглого помещения с высоким потолком стояло огромное кресло, на котором полулежало высохшее тело, облачённое в нечто, что так и тянуло назвать саваном. Взлохмаченная и спутанная белая борода покоилась на груди и животе, а пожелтевшие волосы опускались до плеч и ниже, почти до локтей. Лицо туго обтягивала высохшая и истончившаяся кожа, сквозь которую проступали контуры костей черепа, в глазницах которого тускло мерцали зелёные огни.