Юрий Силоч - Постмортем

Тальф вопросительно хмыкнул.

— Четыре дня назад. Четыре!.. Ладно, извини, зря я это вывалила, просто сама уже на грани.

— Нет-нет, тебе не за что извиняться, — поспешно выпалил некромант.

Принцесса пропустила его слова мимо ушей:

— Лучше расскажи, что ты будешь делать.

— Буду управлять Ковеном мудро и милосердно, а в свободное время совершать великие открытия, — помрачнел Тальф.

— А если серьёзно?

— Куда уж серьёзней? — грустно усмехнулся молодой человек. — Мне только это и остаётся. Иначе съедят. Ковен — тот ещё террариум, а я даже не знаю, какая змея самая ядовитая. Теперь решение магистра обучать меня дома и не выводить в свет уже не кажется таким хорошим… Голова идёт кругом.

Принцесса всплеснула руками:

— Да брось. Отнесись к этому как к испытанию. Этакому экзамену.

Тальф поник ещё сильнее:

— А ты знаешь, что я раньше боялся экзаменов до дрожи в коленях?.. Да и теперь всё будет по-другому. Испытанием станет каждый день и, если я не справлюсь, это ударит не только по мне, но и по другим людям. Такая ответственность…

— Ай, да не раскисай ты! — всплеснула руками Жозефина. — Ты умный, справишься.

— Надеюсь, — буркнул Тальф. — Самое дурацкое, что после ухода Хейлера я остался один и помощи ждать неоткуда.

Принцесса скрестила руки на груди:

— А вот сейчас я могу и обидеться. Ты вообще-то дружишь с наследницей престола.

— Нет, Жози, — запротестовал некромант. — Даже не начинай, я не могу просить тебя о…

— Ты не можешь, а я могу, — ехидно улыбнулась девушка. — Встряхнись! Всё будет хорошо!

Пока они говорили, в комнате становилось всё темнее и темнее — солнце закатилось за неровный городской горизонт, но его свет ещё остался высоко в сизом небе.

— Сейчас лампу зажгу, — Тальф снова принялся искать спички, заброшенные ночью невесть куда.

В лампе загорелся уютный жёлтый огонёк.

— А как ты, кстати, можешь мне… — некромант поднял голову и обомлел. На расстоянии вытянутой руки из окна на него смотрело огромное и уродливое нечто.

Маленькие глаза, небрежные толстые швы на грубой влажной коже, торчащие в разные стороны из слюнявой пасти зубы. И злоба. Злоба, которая была почти осязаемой.

Брызнули в стороны разбитые оконные стёкла. Тальф отшатнулся и резко выкрикнул заклятье на гортанном древнем языке, превращая малюсенькое пламя в лампе в огненный шар.

Обожжённое чудище заверещало, следом за ним заверещала Жозефина. Создание свалилось на пол и засучило многочисленными когтистыми лапами, пытаясь сбить пламя и громя всё, до чего могло дотянуться. Некромант в это время, не придумав ничего лучше, кидался в чудище всем, что попадалось под руку, и кричал все приходящие на ум заклятья.

Тени метались по комнате так, будто вокруг костра в пещере танцевало дикое племя. Принцесса вскрикнула и в следующий миг на глаза перепуганного Тальфа попалась белая ступка, полная бурой розмариновой пыли. Не раздумывая и действуя на одних рефлексах, некромант метнул её в полыхающую тварь и, схватив самое тяжёлое, что попалось под руку, кинулся следом, повторяя самое простое, но заученное наизусть изгоняющее заклятье.

Юноша набросился на тварь и принялся с остервенением колотить её, не обращая внимания на ожоги и раны, оставленные страшными когтями. Всё исчезло — осталось лишь рыжее пламя в глазах, визжащее чудище и удары, отдающиеся болью в ладонях.

— Жози, беги! — просипел некромант сорванным горлом и когда остановился всего на мгновение, чтобы перевести дух, понял, что чудище больше не шевелится.

Жозефина лежала на кровати, покрывало которой уже начало заниматься пламенем. Занавески догорели уже почти до середины и огонь, сожравший все лежавшие на столе бумаги, аккуратно пробовал на зуб двухсотлетнюю столешницу.

Ещё один гортанный выкрик на мёртвом языке — и по комнате прошёлся настоящий шквал. Порыв ледяного ветра перевернул всё вверх дном, но потушил огонь.

«Эх, надо было водой, — пришла запоздалая мысль. — Ветер мог только раздуть пожар».

— Жози! — позвал молодой человек. — Эй!

Только сейчас Тальф понял, чем избивал чудовище — это был громадный справочник растений, самое полное издание. Во время учёбы некромант догадывался, что им можно убить, правда, не буквально, а заставив жертву умереть от скуки.

Бросив книгу на пол, юноша подбежал к принцессе и потряс её за плечо.

— Ну давай же, Жози, очнись! Что с тобой?.. — он перевёл взгляд ниже и вскрикнул, увидев, как по светлой ткани длинного платья расползается тёмное пятно.

Видеть молчаливого Вильгельма было чертовски непривычно.

Тальфу было бы куда легче, если б он по своему обыкновению кричал и брызгал слюной, но в этот раз первый министр лишь хмурился и топорщил свои тонкие усики.

После смерти чудовища Тальф, не теряя времени, прижёг спиртовой настойкой длинные рваные раны на бедре и боку принцессы и перевязал Жози её же уничтоженным платьем. С девушкой всё было в порядке — за исключением отвратительного характера и полного отсутствия благодарности за спасение.

При ближайшем рассмотрении чудище оказалось простой, но надёжной боевой гончей. Их создавали для войны или охраны — брали части тел животных (среди которых совсем не обязательно были собаки), вкладывали внутрь заговорённый соляной кристалл, проводили быстрый ритуал — и получали исполнительного, сильного и неприхотливого, пусть и слегка неповоротливого, убийцу.

Обо всём этом Тальф поведал Вильгельму и жандармам, которые прибыли вместе с ним и изучили каждый дюйм комнаты. Колдун из жандармерии — низкий и круглый, в огромной шляпе с пентаграммами и с тремя курчавыми волосками на подбородке — держался поодаль, изредка кидая настороженные взгляды.

В саду и доме зажглись десятки ламп, из-за чего стало светло, как днём. Повсюду расхаживали громилы в синих мундирах и блестящих надраенных шлемах с гербом королевства, а Эльма охала, извинялась за всё подряд и постоянно порывалась прибраться на месте преступления, чем доводила жандармов до белого каления.

— Значит, это, как вы говорите, гончую, может сделать кто угодно? — мрачно переспросил первый министр.

— Да, — кивнул юноша. — Даже я мог бы… — наткнувшись на взгляд Вильгельма он быстро прикусил язык и поспешил скрыться с глаз.

Вскоре вернулись жандармы, отправленные на поиск следов. Они могли лишь развести руками — отпечатки лап тянулись до оврага и ручейка, а затем терялись — видимо, гончая специально прошла по его руслу, чтобы никто не смог отследить её путь. Даже лучшая служебная собака в городе — медленная, коротколапая, с волочащимися по земле ушами и усталыми мудрыми глазами — не смогла ничего унюхать.