Юрий Силоч - Постмортем

— Мне тоже, дорогой. Мне тоже.

— Я не могу представить, что, — второй всхлип, — его больше не будет рядом. То есть он и так всё это время сидел в башне, но я знал, что он есть, и это успокаивало. А теперь стало так пусто.

— Если тебя это утешит, ему сейчас хорошо, — ответила Эльма, продолжая гладить молодого человека по взъерошенным волосам. — Он получил то, о чём давно мечтал.

— И что же это?.. — спросил некромант, уже зная, что не услышит ответа. И, разумеется, не услышал.

— О, Тальф, — у всех мертвецов, которых спрашивали, что ждёт по ту сторону, появлялась такая улыбка — немного снисходительная, немного мечтательная, немного печальная. Как у взрослого, которого ребёнок попросил объяснить, куда делся старый больной кот. — Ты ведь знаешь, что я не смогу рассказать.

Тальф знал. Эту тайну хранили все покойники, даже исследователи, которые изучали последствия смерти на собственной шкуре.

— Да-да… — молодой человек отстранился и вытер тяжёлые от влаги веки. — Я понимаю.

— Хочешь, я испеку пирог вечером?

Юноша слабо улыбнулся.

— Яблочный?

— Да, — кивнула домоправительница. — Яблочный.

— Хочу. Спасибо, Эльма, — Тальф шагнул вперёд по коридору, половицы слабо скрипнули под подошвой сапога.

— Пока не за что. Не переживай, дорогой, всё будет хорошо, — тепло произнесла домоправительница.

— Если с пирогом, — усмехнулся Тальф, — то точно будет.

Вечером дверь в комнату спящего молодого человека распахнулась и внутрь ворвалось живое воплощение понятий «энергичность» и «бесцеремонность».

— Хватит спать! — Жози схватила яблоко с тарелки, стоявшей на стопке книг. — Вставать пора! — сочная мякоть аппетитно захрустела. — Фу, гадость.

— Погоди, ты что, взяла яблоко, которое лежало вон там? — зевнул и потянулся Тальф.

— Да, а что? — насторожилась принцесса.

Некромант хмыкнул и внимательно уставился на лицо наследницы трона.

— Я спросила «а что»? — повторила Жози спустя пять секунд молчания. — Чего ты так смотришь?

— Жду, когда отрастут ослиные уши.

— Очень смешно, — фыркнула принцесса, но уши на всякий случай ощупала. — Так что же, ты теперь магистр?

— Пока нет, — помотал головой Тальф и надел через голову рубашку. — Через три дня будет совет Ковена, на нём всё и решится.

— Ага. То есть пока что ты — это всё ещё ты?

— Да, — некромант не обратил ни малейшего внимания на колкость и продолжил одеваться под пристальным взглядом наследницы. — Даже с ушами, как видишь, ничего не вышло.

— Ну ничего, когда-нибудь… — принцесса откусила ещё один кусок. — Жуткая кислятина. Как ты? — серьёзно спросила она.

Тальф опустил глаза и криво ухмыльнулся вместо ответа

— Не хочешь говорить об этом?

— Да нет, я не против, — быстро замотал головой некромант. — Просто это всё так неожиданно. Я не думал, что магистр оцепенеет так быстро. То есть я видел, к чему всё идёт, видел, что с каждым пробуждением ему становится всё хуже, но думал, что в запасе ещё есть время. Он сильно изменился за последние годы и, наверное, можно сказать, что настоящий Хейлер исчез уже очень давно. Но это всё равно как-то… Тяжеловато.

— Ох… — Жозефина положила руку на плеча Тальфа. — Держись, ладно?

— Держусь-держусь, — вымученно улыбнулся некромант. — Куда деваться-то?

Установилась неловкая пауза, которую принцесса заполнила хрустом яблока.

Молодой человек подошёл к письменному столу и закрыл древний фолиант, изучением которого занимался последние дни. Затем вытащил из-за горы книг веник из берёзовых прутьев и аккуратно смёл в совок осколки силурийской трубки, которые от постоянного топтания успели превратиться в стеклянную пыль.

— А почему это случилось? — спросила вдруг Жози.

— Потому что кто-то по ночам лазает в окно, — буркнул молодой человек. — И разбивает инструменты, которые на вес золота.

— Что?.. — не поняла Жозефина. — А, нет, я не об этом. Почему мертвецы… э-э… Умирают снова?

Тальф задумался, подбирая формулировку, которая не заставила бы Жози заснуть.

— Это свойство есть только у тех, кого мы оживляем с душой, свободной волей и памятью. Крестьяне, которые работают в полях, или другие мёртвые слуги обычно не думают и могут существовать до тех пор, пока не сгниют и не развалятся. Но в тех, кто пережил смерть и сохранил сознание, что-то меняется.

— Само собой, — перебила со смешком Жози. — Они же умерли.

— Да, дело именно в этом, — кивнул Тальф. — Смерть всё равно берёт своё, просто медленнее. Мертвецы, похоже, просто не хотят жить дальше. Какое-то время они, конечно, существуют, работают, делают дела, но потом начинают терять интерес к реальному миру. Всё кажется им незначительным и бессмысленным, всё раздражает и тяготит, поэтому они постепенно отстраняются, перестают двигаться и говорить, впадают в забытье — и так до тех пор, пока не оцепенеют окончательно.

— Ох, — покачала головой впечатлённая принцесса. — Получается, они медленно угасают, потому что не видят причины жить?

— Да, всё верно, — подтвердил Тальф. — В нашем мире их ничего не держит. Зато их очень манит посмертие и вечный покой. Не спрашивай, чем, этого никто не знает, — юноша вспомнил слова учителя. Хейлер часто повторял, что никому ещё не удавалось обмануть смерть и всё, на что были способны самые могущественные из колдунов — ценой невероятных усилий отгрызть от ледяной глыбы вечности пару малюсеньких крошек.

— Поня-ятно, — протянула принцесса и Тальф понял, что разговор надо спасать.

— А как твои дела? Как отец?

— Как отец, как отец… — раздражённо передразнила Жози. — Плохо отец. И всем вокруг плохо. Одной мне хорошо, одна я ни капельки не переживаю.

— Это кто так говорит?

— Ещё бы кто-то это вслух сказал, ага. Просто во дворце все либо бегают, как ужаленные, либо ходят на цыпочках. Постоянная суета, все в истерике и, что главное, эти люди сперва говорят мне, чтобы я была сильной и не показывала эмоций, а затем за спиной осуждают, мол, посмотрите на высочество, ходит как ни в чём ни бывало, видать, ждёт-не дождётся, когда папенька окочурится. Мерзость, — Жози так крепко сжала зубы, будто между ними были шеи придворных сплетников. — Мерзость и лицемерие. Не могу там находиться, трясти начинает.

Тальф молчал, не зная, что сказать и чувствовал себя из-за этого очень неловко.

— И к отцу не подступиться. Каждую секунду вокруг него то лекари, то министры, то генералы, то ещё какие-нибудь крючкотворы. Скоро его не станет, а я даже не могу остаться с ним наедине и поговорить. Всё нет момента.

— Не жди момента, — подал голос Тальф, вспомнив свой сегодняшний диалог с магистром. — Он может вообще не наступить.

— Да знаю я, знаю… Была б моя воля — окружила бы дворец войсками и выкинула всех к такой-то матери. Настолько они все мне опротивели. И, что самое обидное, всем ведь наплевать на него. Генералы хотят сохранить эполеты и звания, министры — должности, знать — земли и привилегии. И отец принимает их, слушает, договаривается. А на меня времени нет. Знаешь, когда я последний раз с ним говорила?