Анна Мичи - Смертельный турнир

— Предупреждаю последний раз: увижу рядом с ней — пожалеешь, — снова раздалось над головой.

Анс осклабился. Такую неприятную ухмылку на его лице видела впервые и малодушно порадовалась, что она предназначается не мне.

— Всегда рад хорошей драке. Можем в любой момент выяснить отношения, не впутывая в это Сатьяну.

— Можем, — через короткую паузу согласился Ярен.

Я опомнилась.

— Вы оба с ума сошли? Прекратите немедленно, слушать противно! Как два пса вцепились в кость! И отпусти меня наконец!

Вырвалась из мужских рук, остановилась поодаль, чтобы видеть обоих одновременно: Анс насмешливо улыбался, Ярен пристально, неотрывно смотрел на меня.

— Не попадайтесь мне на глаза! Пожалуйста!

Не дожидаясь реакции, развернулась и зашагала прочь. Внутри бурлила злость, кристально чистая, непримиримая. Злость на обоих, а больше всего на себя саму.

На полпути заметила, что Ярен идет следом. Сначала хотела прогнать, потом махнула рукой: как же, такого прогонишь. К тому же он может сказать, что всего лишь выполняет приказ ректора не спускать с меня глаз. Или просто идет к себе — живет-то в том же общежитии.

Он, слава Нигосу, желания приблизиться не проявлял. Так и дошли до дверей — сохраняя неизменную дистанцию.

Зато на втором этаже Ярен свернул за мной. Я стиснула зубы. Сделав вид, что не замечаю его, спокойно дошла до своей двери. Хотела юркнуть внутрь и захлопнуть ее перед самым его носом, но парень негромко позвал меня по имени, и от одного этого на меня вдруг накатило.

Судорожно, часто дыша, замерла перед дверью. Я слишком слаба, не справлюсь. Я не могу так, в одиночестве, одна против всех, как загоняемая добыча. Подступили слезы, мне казалось, какая-то малость, и я не удержу эту лавину. Толчком могло стать что угодно.

Но Ярен, словно почувствовав, молчал. Не трогая меня, не пытаясь перехватить приоткрытую створку, ждал за спиной.

Справившись с собой, открыла дверь шире, бросила через плечо:

— Хочешь зайти?

Сама не знала, почему приглашаю, зачем вообще говорить с ним. Больше всего хотелось остаться одной, и в то же время не могла оставаться в одиночестве. Казалось, я заледенею, покроюсь непроницаемой толстой коркой, которую ничто и никто не будет в состоянии разбить. Наверное, мне лихорадочно требовалось тепло, пусть даже самый тусклый, самый слабый огонек.

Молча прошли в комнату. Лидайи не было, уехала с Ларном на весь день, а может, и ночь.

Я остановилась в центре комнаты. Показалось, будто на плечи обрушилась неизмеримая тяжесть, и я покачнулась. Выправилась, почувствовав спиной тепло чужого тела. Ярен меня не касался, просто встал сзади. Я слышала его дыхание, и это почему-то меня успокоило. Когда заговорила, голос звучал как обычно:

— Ты сказал, что нельзя доверять. Но я устала никому не доверять. Это как жить во тьме, каждую минуту опасаясь удара. Не могу больше… Наверное, мама права, лучше всего мне вернуться домой, в клан, под ее руку. Выйти замуж за кого она скажет и спокойно доживать жизнь, не выходя за пределы поместья.

Зло усмехнулась, вспомнив о Дейне. За спиной почудилось движение, словно Ярен хотел обнять меня, но не посмел.

— Ты тоже? — спросила, не оборачиваясь. — Тоже охотишься за Хранителем? Носишься со мной, потому что хочешь затащить в свой род?

Он все-таки обнял меня — схватил за плечи и развернул к себе. На одно долгое мгновение впился взглядом в лицо, потом протянул руку и осторожно стер слезы со щеки.

Но это не помогло, плотина уже дала трещину, слезы просачивались сквозь нее, медленно, капля за каплей набухая на глазах и выкатываясь… Пока Ярен не нагнулся и не собрал их губами. Бережно, придерживая ладонью затылок, чтобы я не отступила, не увернулась, поцеловал веки, щеки, губы. Это был целомудренный поцелуй, но я все равно замерла, внутри все сжалось от этой нечаянной, непрошеной ласки. Зачаток истерики растворился, словно ничего не было. Я вскинула взгляд — и утонула в чужих глазах.

В них было все: и неизбывная, накрывающая с головой нежность, и жгучее ненасытное желание, и вина, и решимость. Бурная, порожденная смешением этих чувств волна нахлынула и затопила, а в следующее мгновение Ярен поцеловал меня. Показалось, я умираю, сгораю в неистовом пламени. Словно на миг все барьеры между нами оказались сметены, и все потеряло важность. Все, кроме жадного прикосновения губ, кроме движений языков, нашего дыхания, нашего стремления навстречу друг другу.

Всего на миг…

Потом ко мне вернулась способность рассуждать. Вспомнила, что он не ответил ни на один мой вопрос, ничего не сказал ни о своих планах, ни о чувствах, если они вообще были, эти чувства. Как и Анс, он всего лишь пытается перетянуть меня на свою сторону, используя любые, даже самые низкие способы.

— Не трогай меня! — Оттолкнула его, попятилась.

Приложила тыльную сторону ладони к губам — унять бешеный жар, свою собственную страсть, которая до сих пор зудела под кожей. Бесполезно.

Ярен смотрел на меня молча, грудь его ходила ходуном, глаза были темнее ночи. Рванул на груди рубашку — дрожащие пальцы не справились с застежкой, раздался треск, и верхние пуговицы отлетели. Я отступила еще на шаг, но, не отводя взгляда, следила за скользящей вниз тканью, открывающей поджарое тело, черный шнурок с серебряной подвеской в виде знака «сорн» на бурно вздымающейся груди. Взгляд, очертив широкие пластины грудных мышц, пресс, устремился вниз, к охватывающему талию широкому ремню.

Нигос… что он делает? Зачем раздевается? Впрочем, я тут же поняла, что ошиблась.

Ярен вскинул руку вверх, отозвалась сила, и в его ладони, словно ледяной шип, вырос длинный зазубренный кинжал.

Широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим, почему-то ни на миг не испугавшись, будто зная, что мне не причинят вреда.

Так и вышло — кинжал блеснул в пальцах, переворачиваясь, и сияющее лезвие легко, будто играючи, пропороло длинную алую, на глазах вспухающую кровью полосу на гладкой коже груди напротив сердца. Миг, и к этой полосе прибавились еще две, обрисовывая круг и заключенный в нем крест.

В воздухе остро и зло пахло кровью. Кто-то вскрикнул — лишь через мгновение поняла, что это был мой возглас, — все тело Ярена покрылось светящимися письменами. Они были повсюду: на груди, шее, на руках, животе — даже на лбу и щеках сияли неизвестные знаки. Это продлилось всего миг, а когда все пропало, исчез и нарисованный кровью круг с крестом. Осталась чистая гладкая кожа, словно мне привиделось.

Ярен шагнул ближе, я невольно отступила еще, лопатки уперлись в стену. Больше отступать было некуда. Но парень всего лишь взял меня за руку. Мягко сжал пальцы, заставив их замысловато выгнуться, но я тут же узнала привычный знак активации всех чар. Непривычным было только то, что круг на груди Ярена тут же вспыхнул, а сам он болезненно поморщился и сказал тихо и отстраненно: