Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 3 [СИ]

Дома здесь в основном каменные. На окнах тяжелые ставни и парапеты, на которые удобно приземляться. Сам город для столицы невелик — тысяч пятьдесят-шестьдесят жителей, не больше.

И большая часть, конечно же, люди.

Скозар очень отличается от других городов. У него как бы две жизни. Днем — просто старомодное патриархальное местечко со степенными краснощекими бюргерами. Дети на бульварах играют, булочник выпечку выкладывает. Собака, вон, ногу задрала.

Город как город, ухоженный. Нищеты на улицах нет, голодных и больных тоже не видно. Все сыты и здоровы.

Но с заходом солнца начинается другая жизнь. Распахиваются ставни на верхних этажах, зажигаются ночные фонари, открываются специальные лавки — и на улицы высыпают подлинные хозяева Скозара. Людей становится меньше — им-то нужно спать, — но много и тех, кто работает в ночную смену. На самом деле добрая половина живых скозарцев спит днем, а работает ночью. Такие уж тут порядки.

Яркену атмосфера Скозара понравилась. Он бы даже не отказался жить тут постоянно… но его услуги здесь спроса не найдут. Слишком большая конкуренция, вампиры и сами знают толк в некромантии. Они не взимают с живых иных налогов, кроме кровавых, поэтому работают на них такие же мертвецы. Низшая нежить, упыри-прислужники.

В отличие от зомби, им нужна пища, к тому же они нуждаются в постоянном надзоре. Без вампирского контроля упырь делается агрессивен и пытается есть живых, поэтому Яркен их никогда не производил. Хотя в некоторых отношениях они эффективнее зомби.

Старейшины кланов приняли Яркена радушно. Даже пригласили на торжественный ужин. И если до этого вампиры были ему в целом даже симпатичны, то… боги, как же неприятны они стали Яркену, когда тот увидел их во время трапезы.

Кажется, они хотели произвести на некроманта впечатление. Или напугать. Вряд ли они всегда так неаккуратны со своей пищей. Яркен смотрел, как кровь стекает у них по подбородкам, и морщился от отвращения.

Они считают это аппетитным?.. Сексуальным, быть может?.. Яркен представил человека, у которого во время ужина изо рта стекает суп или молоко… и отогнал эту мысль. Гадкое зрелище. Не только для него, испытывающего неприязнь к телесным жидкостям — для кого угодно гадкое. Вопиющая нехватка личной гигиены.

При этом десять из двенадцати старейшин были женщинами — и они особенно усердствовали. Мужчины-вампиры еще как-то сдерживались, а вот вампирши демонстративно облизывались, размазывали кровь по шее, прикусывали губы… какой-то балаган, дешевое представление.

Видимо, это все-таки исключительно ради него. Они явно поглядывали на Яркена. Все двенадцать… двенадцать сильнейших вампиров Скозии.

Признаться, в их компании даже Яркен почувствовал легкую нервозность. Да, у дверей стоят зомби-телохранители, а сам он отчетливо видит колеблющиеся алые огни — то, что заменяет вампирам жизненную силу. Да, один жест некроманта — и любой из них погаснет. И старейшин останется только одиннадцать.

Но эти одиннадцать разорвут его в клочья.

Но они не собирались разрывать в клочья дорогого гостя. Два вампира и десять вампирш присматривались к Яркену, задавали исподволь вопросы. Общались между собой телепатически — Яркен слышал шорох, колебания в эфире.

И в конце концов они разом кивнули, и глава клана Шелкопрядов, жгучая брюнетка с мертвыми глазами, подытожила:

— Годен. Но окончательное решение за прадедушкой, конечно.

— Да, да, за прадедушкой, — закивали другие вампиры.

Яркена повели вниз. По бесконечным лестницам, куда-то в самые недра, в бездонные глубины Скозара. Этаж за этажом, подземелье за подземельем. Вокруг становилось все холоднее, все громче капала вода, пламя факелов дрожало в сыром воздухе.

— Слишком влажно, — сказал Яркен. — Вы тут не держите низшую нежить, надеюсь?

— Эх… прадедушке нравится сырость. Напоминает, дескать, о юности. Туда.

Вампирша указала на тесный проход и замерла, пропуская гостя первым. Яркен на секунду замер, считывая ауру, а потом шагнул вперед.

Он оказался в большой пещере рядом с подземной речкой. В почти кромешной тьме ворочалось что-то огромное. Яркен потер виски, усиливая ночное зрение, и перед ним стали проступать очертания. Тугие кольца… когтистые лапы… чешуя… и согбенная фигура с пылающими глазами.

Вампир. Очень, просто невероятно дряхлый на вид. Обычно они навечно остаются такими, какими были в день проклятия, так что этого либо обратили в преклонном возрасте, либо… с ним что-то приключилось.

Он сидел, опершись на… Яркен не сразу понял, что перед ним василиск, причем невиданных размеров. Раз в десять больше человека, ужасно вытянувшийся в длину, с почти атрофировавшимися лапами и крыльями.

— Посмотри-ка, кто к нам пришел, Тварька, — дребезжащим голосом сказал вампир.

Подняв голову, василиск бешено зашипел. Он сверлил Яркена взглядом, но убить не мог. Смертоносные очи скрывались под бельмами, старческой катарактой.

И все же Яркена пробрало до костей. Даже помутневшего взгляда хватило, чтобы сердце чуть не остановилось.

— Твое счастье, что Тварька такой старый, — с легким разочарованием сказал вампир. — Василиски растут всю жизнь, как драконы, но они не бессмертны… и обычно дохнут еще молодыми. А теперь говори, зачем пришел.

— За консультацией, — сделал шаг вперед Яркен. — Я правильно понимаю, что вы тот самый…

— Да-да, я тот самый Кровавый Князь, — раздраженно перебил вампир.

— …первый зараженный, — закончил Яркен. — Первоисточник вампиризма.

— И это тоже правда. Так зачем ты пришел?

— Я изучаю вопрос достижения бессмертия через смерть.

— О как. Еще один. Много вас тут таких бывало. За моей кровью пришел?

— Пока не решил. Ваши дети устроили такое представление, что у меня появились сомнения.

— А-а, молодые позёры!.. — поморщился Кеннис. — Я им говорю — не бравируйте!.. а они бравируют!.. И сколько раз я им говорил, что не хочу обращать мужчин! Я им что, глиномес?!

— Возможно, я не знаю каких-то деталей, — на всякий случай отступил Яркен. — Это происходит через половой акт?

— Нет. Но процесс все равно интимный… слишком интимный. Я глотну твоей крови, ты — моей… Мы станем очень-очень близки… а мне очень-очень много лет… Как там тебя?..

— Яркен.

— Мне очень много лет, Яркен. Я консервативен. Это сейчас пошло — бабы баб обращают, мужики мужиков… но так не должно быть, понимаешь! Подлинная эстетика обращения, как и в любви, происходит между лицами разного пола.

— Среди старейшин было двое мужчин.

— Ошибки молодости, — фыркнул Кеннис. — Я экспериментировал. А теперь они вечно мозолят мне глаза. Не убивать же их — все-таки родня теперь.

— Ясно. Не смею больше тратить ваше время…