Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 3 [СИ]

Парька невольно подбоченился, покраснел от удовольствия.

— Обратишь его, что ли? — спросил кто-то из вампиров.

— Парьку-то?.. — усмехнулся граф. — Смеешься, что ли? Прислужник-то он безукоризненный, но я скорее кого-то из скотины обращу.

И вот тут у Парьки оборвалось сердце. Он издал чуть слышный вздох — и тут же закрыл себе рот. Нет, кажется, не услышали, слишком увлечены музыкой и беседой.

— Да ладно тебе, — снисходительно сказала Инеида. — Будет у тебя такой пухлый нелепый сынишка. Зато музицирует хорошо.

— Фу, матушка, право же, — с явной брезгливостью сказал граф. — Прекрати. Если бы я обращал каждого своего прислужника, у нас бы не продохнуть было от баронов. Парька талантлив, но рылом он не вышел.

— Обращать нужно только совершенных во всех отношениях, — согласился еще кто-то. — Вот взгляните на Аэгвена. Охотник и музыкант тоже идеальный — но при этом еще и собой хорош.

Мелодия чуть дрогнула. Кажется, на арфе играл именно Аэгвен. Парька не решался заглянуть внутрь — он прижался к стене и не мог шевельнуться.

Но потом он отлепился и пошел к лестнице. Мягким звериным шагом, неслышным даже для хозяина. Выучился за двадцать лет. У вампиров-то слух изумительный, так что Парька навострился двигаться бесшумно, чтобы никого не беспокоить.

— …Парька еще крепок, — донеслось до него из столовой. — И он отлично изучил мои нужды. Такого прекрасного прислужника у меня еще не бывало, так что я с ним не расстанусь, матушка. Еще лет на пять его точно хватит. Ну а там… знаете, говорят, что в крови старых знакомых есть своя пикантность…

Парька спускался в подвал торопливо, а обдумывал услышанное еще торопливее. Мысли путались, сбивались. Он вдруг осознал, что если бы вампиры обращали каждого прислужника, Империя Крови давно бы разбухла от такой прорвы голодных ртов. Они бы размножались быстрее собственной пищи.

Пищи. Парьке уготовано стать пищей. Так же, как скотине в подвале.

Но он же не скотина. Он прислужник. Ниже вампиров, но выше скотины. Он связно мыслит, разумно говорит. Носит одежду. Его нельзя просто взять и съесть.

Есть же разница между тем, чтобы заколоть свинью и сожрать любимого пса. Есть же?.. Есть?..

Граф же ему обещал!..

— Эх, Парька… — покачал головой Дегатти. — Кому служил, на что надеялся…

Янгфанхофен с улыбкой подлил ему гранатового вина.

Назад в столовую Парька вернулся как ни в чем не бывало. По дороге вниз и обратно он полностью собрался. Мысли все еще путались, но внешне он казался совершенно спокоен. Только граф прислушался и недовольно спросил:

— Что это у тебя так сердце стучит, Парька?

— Хозяин, мне все-таки уже тридцать пять, — виновато сказал прислужник. — Сердце уже не то, а замок полон лестниц.

— Не молодеешь, Парька, — многозначительно посмотрел на других вампиров граф. — Ничего, потерпи еще немного, скоро мы тебя обратим. Тогда-то уж отдохнешь.

— Спасибо, хозяин, — ровным голосом ответил Парька. — Спасибо за ваши обещания.

Аэгвен продолжил перебирать струны, а рядом встал Парька с флейтой. Выводя мелодию, он исподлобья смотрел на сытых гогочущих вампиров. Он всегда желал войти в их круг, стать одним из них. Еще час назад смотрел, как на высших существ.

Но теперь внутри что-то оборвалось. Хозяин очень низко с ним поступил… еще не поступил, но собирается. Совсем как… человек.

Плохой мертвый человек.

До рассвета Парька вел себя, как обычно. Другой на его месте мог бы сходу обвинить хозяина в предательстве — но это было бы очень глупо. Хозяин либо просто открутит ему башку, либо лишит памяти.

После рассвета Парька тоже вел себя, как обычно. Другой на его месте мог бы податься в бега — днем, пока вампиры спят. Но это тоже было бы очень глупо. Как только хозяин проснется, он заметит пропажу и полетит по следу. Парьке от него нигде не скрыться — найдет по запаху мысли.

Поэтому следующие несколько дней Парька вообще ничем себя не выдавал. Он быстро успокоился, а страх сменился холодной решимостью. Времени в запасе много, хозяин им дорожит и расставаться пока не хочет. В ближайшие годы его точно еще не съедят.

А значит, Парька успеет придумать какой-нибудь план.

Княгиня Инеида давно отбыла, улетели с ней и остальные гости. Замок снова стал тихим местечком в глуши, на самом краю великой державы. Только сам хозяин, две его супруги, да три-четыре гостя, сменяющиеся каждую ночь.

Дольше чем на сутки задерживались немногие, и Парька не успевал их даже запоминать. Обычно хотя бы одного из них сопровождал прислужник, так что днем у Парьки тоже бывала компания.

И он терпеливо ждал такого дня, когда все гости будут без прислужников. Ждал дня, когда останется в полном одиночестве.

И однажды такой день наступил. Всего два гостя, поодиночке, оба без прислужников. Парька радушно принял их, помог устроиться, уложил графинь и графа, а потом лег вздремнуть сам.

Он проснулся в полдень. Теплый весенний полдень. Щебетали птицы, припекало солнышко, пели в саду цикады — а Парька своим кошачьим шагом спускался по каменным ступеням.

Он осторожно взялся за крышку саркофага. Тяжелая. Специально рассчитана на то, что бесшумно ее не поднять. Днем вампиры впадают в мертвенное оцепенение, но все равно нужно быть тише мыши.

Бессмертные господа прекрасно осведомлены о своих слабостях. И о том, что их окружают миллионы потенциальных врагов, они тоже прекрасно осведомлены. Крестьянские бунты случаются. Их каждый раз быстро и жестоко подавляют, но иногда вампиры все-таки гибнут.

Обычно Парька просто поднимал крышку — и хозяин от скрежета просыпался. Сейчас он сдвигал ее так бережно и плавно, словно та была из чистого стекла. Он не испытывал страха, сердце стучало размеренно.

Если даже граф очнется — он просто скажет, что услышал подозрительный шум и решил проверить, все ли в порядке. Вампиры распознают ложь по неровному биению сердца, но Парька за годы службы прекрасно научился врать.

Но граф не очнулся. Парька какое-то время смотрел на эти правильные черты, на мертвенно-бледное лицо. Двадцать лет он постоянно был подле этого… существа. Служил ему верой и правдой. Всего себя отдавал, был предан, словно пес. Терпеливо ждал, что с ним поделятся даром бессмертия, впустят в свой круг избранных.

Оказывается, им просто пользовались. Какой же он дурак. И ведь у него были подозрения — глубоко внутри он всегда понимал, что ничего ему не светит. Но он отчаянно отгонял их, до последнего надеялся, что в конце концов получит награду.

Точно так же, как наверняка до последнего надеялись десятки его предшественников. Сколько веков живет на свете граф Энневекле, сколько прислужников он сменил?

Сколько из них стали вампирами? Были ли среди них вообще те, кто стал вампиром?